Соперник Византии

Буквально через два дня утром рано Феофано услышала грохот открываемой железной двери в собор Святой Софии, воинскую команду и стук башмаков воинов этерии. Император шел впереди, но у двери катихумения остановил отряд и один поднялся по лестнице. Феофано тут же развернула кресло так, чтобы не оказаться спиной к базилевсу, успела даже посмотреть на себя в небольшое зеркальце, и на лице тут же появилась очаровательная улыбка, которая сводила всех мужчин с ума. Когда Цимисхий вошел в ложу, вздрогнул. Эта улыбка Феофано, как клеймо, пристала к нему во время заговора, и сверкала в день убийства Никифора в ее опочивальне, и сопровождала многие дни, даже в походах... Он попытался обнять ее, но она ловко отстранилась, боясь подвоха, хотя под корсетом прятала нож. Но улыбка сверкала, и голосом, похожим на журчание ручья, спросила:

- Как твое драгоценное здоровье, император? Ты теперь доволен жизнью, властью, самим собой? Как поживает эта гусыня Феодора, понимает ли она что-нибудь в любви?

Цимисхий не стал отвечать, пропустил ее слова мимо ушей, но в свою очередь сказал:

- Я не спрашиваю, Феофано, каким образом ты оказалась в Константинополе. Не спрашиваю, потому что знаю, что у тебя остались старые друзья. И знаю, что тебе здесь оставаться небезопасно.

- Потому ты отправил меня на Прот? - очаровательная улыбка превратилась в кислую.

- Ты прекрасно знаешь, что это сделал не я. Это решение синклита и патриарха Полиэвкта. А он, как ты тоже знаешь, был первым лицом в то время.

- Полиэвкта нет, - медленно гасла улыбка на лице Феофано, - сейчас ты! Несмотря на твое предательство, я надеюсь, что помнишь, что я для тебя сделала, и поступишь как благодарный человек.

- Да, конечно, - согласился Цимисхий, - но в Константинополе тебе жить нельзя, несмотря на смерть Полиэвкта и даже на мою охрану.

- Почему? Я хочу быть ближе к сыновьям. Видеться с ними, навещать.

- Это невозможно, - покачал головой Цимисхий, - потому что в народе и в гробнице Никифора пишут, говорят и называют тебя убийцей императора. Вот почитай, что пишут в храме Всех Святых.

Цимисхий, готовясь к встрече с Феофаной, специально взял с собой лист, который ему вручил диангел, с надписями в храме и на гробнице Никифора. Феофано прочитала и медленно, будто проваливаясь, опустилась в кресло:

- Я не убивала Никифора, - простонала она.

- Сейчас не имеет значения, кто убивал. Сейчас я думаю, как спасти тебя. И я нашел выход. Ты едешь в мое имение в Армении А со временем, когда все успокоится и забудется, я тебя призову. Там ты будешь чувствовать себя хозяйкой, вокруг мои люди, ничуть не хуже, чем здесь, сыновья останутся со мной. Они еще тебе пригодятся.

- Без девочек я не поеду, - ответила Феофано, - они остались на Проте.

- Я сейчас же прикажу их доставить к тебе. Думаю, что это самое разумное решение, которое может быть в твоем положении.

- Хорошо, - согласилась Феофана, - Я подожду их здесь.

Уходя, Цимисхий с сожалением подумал, что Феофано такая желанная, красивая змея, но лучше пусть будет подальше.

Прибыв в Константинополь, Цимисхий устроил смотр флота, поставив задачу ведения морского боя с применением всех средств защиты и нападения. С этой задачей флот справился. Император был доволен смотром, наградил друн-гария флота Льва и многих капитанов, матросов и направил армаду кораблей на Истр [149] , чтобы блокировать войско Святослава, перекрыть его отступление. Собрал в кулак все осадные машины, понимая, что без них крепости городов не взять. Вызвал к себе мандатора - начальника диангелов и распросил о тайных агентах, посланных в Болгарию. Также остался доволен, пропаганда против русов уже приносила свои плоды. Встретился с друнгарием [150] конной гвардии, ввел новое подразделение тяжелой конницы, облаченное в железо, и присвоил им грозное название - «бессмертные».

Весной 871 года, как только просохли дороги и зацвели полевые и лесные цветы, а в Константинополе набухли почки каштанов, тамариндов и апельсинов, Цимисхий облачился в порфиру, вышел к придворным во дворце Букалеон и направился в Халкею, к храму Спасителя. И молился Господу так усердно, что многие слышали его возгласы и причитания:

- Отец наш небесный! Сохрани нас от рук варваров и язычников, помоги прогнать их с земли нашей. Будь твердыней нам, всегдашним нашим покровом и убежищем. Ты, Господи, наша опора и утешение!

Далее прошли в храм Богородицы и молились Влахернской Божьей Матери, что, по преданию, всегда спасала греков и Константинополь от многих нашествий.

На следующий день, получив агентурные сведения о том, что все проходы и урочища из Фракии в Мисию не охраняются и свободны, двинул свои войска в Болгарию.

Часть третья

"Мёртвые сраму не имут"

Изложение восьмое. Вторжение

1. Бой за Преславу

Вечером, после богослужения, Цимисхий собрал совет из стратопедархов, стратигов, друнгариев, начальников гоплитов и этерий и сказал:

- Я полагал, что скифы, ожидая нашего прибытия, успели уже сделать укрепления и заградить все проходы в тех тесных местах, по которым нам необходимо пройти. Вероятно приближение праздника Святой Пасхи было причиной беспечности мисян, и они не полагали, что вместо торжеств, предписанных великим праздником, игр и пиршеств они примут наши военные подвиги. Теперь надо воспользоваться этим, перейти все ущелья, дабы скифы не успели узнать о нашем приходе и занять своими войсками эти опасные для нас места, - Цимисхий перевел дыхание, глотнул вина, продолжил: - По переходе этих теснин я полагаю с помощью Божьей напасть на неприятеля нечаянно и с первого приступа взять Преславу, столицу Болгарского ханства. Одержав эту первую победу, нам уже гораздо легче будет обуздать бешенство русов.

Все молчали. Переглядывались. Кто-то скептически улыбался. Наконец статопедарх Василий спросил:

- А известно ли императору, что именно в этих местах греки часто терпели поражения? Именно здесь император Никифор I потерял свою голову вместе с короной.

К нему присоединился стратиг Михаил Вурц:

- Знает ли, базилевс? как болгары ловко прячутся среди скал и ущелий, пропускают передовой отряд разведчиков, но как только армия входит в ущелье, закрывают входы и выходы, заваливая их камнями? Только потому, что сын Никифора I находился в передовом отраде, он остался жив. А вся армия до сих пор взывает к небу. То же самое произошло с Юстинианом II и Феодосием III, и все в горах Родопы и Емы.

Цимисхий сделал еще глоток из золотого бокала и ответил:

- Неосторожные или слишком военные предприятия действительно всегда опасны и часто пагубны. Это очень известно мне, воспитанному с самой юности в военном стане, знающему истории походов всех императоров и одержавшему уже не одну победу, как вы знаете. Перед тем как предложить этот путь, наши следопыты прошли его дважды и уверяют, что нет никаких завалов и препятствий, даже подготовки к обвалам и ловушкам. Выпьем за благополучный исход!

Военачальники подняли такие же, как у императора, золотые бокалы.

- А теперь, - сказал Цимисхий, - вооружившись мужеством, не забывайте что вы - римляне, прежде побеждавшие всех неприятелей, следуйте за мной, докажите вашу храбрость!

В среду, на Страстной неделе, тридцатитысячная армия Цимисхия, благополучно преодолев горы, спустилась на равнину и расположилась на холме, укрепленном самой природой, потому что это возвышение было с двух сторон окружено рекой. По течению реки император поместил пехоту и конницу. Рано утром он приказал снять стан и громко трубить к сражению, бить в кимвалы и тимпаны. Огромный шум покрыл пространство, и войско кинулось к захвату Преславы. Но каково было удивление Цимисхия, когда он увидел длинную стену, построенную из красных щитов, преградивших доступ к столице Болгарии, ведь всего несколько часов назад ему сообщили, что дорога к ней совершенно свободна. Началось сражение, но греки не могли продвинуться даже на метр. Бой казался равным. Греки, а их число во много раз превосходило защитников, не могли пробить и щели, ибо на место упавших вставали другие или стена щитов стягивалась, закрывая брешь. Многочасовое терпение Цимисхия лопнуло, и он приказал бессмертным атаковать русов с левого фланга. Как только железная конница разорвала левый фланг, затрубил рог, и русы скрылись за первой крепостной стеной. Цимисхий приказал Иоанну Куркуасу двинуть вперед метательные и стенобитные орудия, которые стали рушить стены с разных сторон. К вечеру греки хлынули за крепостную стену, но наткнулись на дворцовый кремль с узкими проходами, возле которых росли горы тел. С утра император приказал бросать огонь на дворцовую площадь, и вспыхнул невиданный пожар. Русы вынуждены были выйти из города. Их осталось человек четыреста, но это были опытнейшие воины - варяги и русы. Но что такое? Они побросали щиты и оказались голыми по пояс. Но не образовали, как обычно, стену, а встали в два полукруга и, схватившись за руки, громко в экстазе запели:

149

Истр - Дунай.

150

Друнгарий флота - командующий.