Соперник Византии

ся воинским ремеслом, а сутки проводивший в чтении манускриптов, скандинавских и русских рун, в поисках ученых книг латинян и греков, мечтавший о далеких землях, умолял отца отпустить его с купцами-варягами, что отправлялись с товарами «в греки» и просил денег, чтобы ладья его была не хуже иных. Отец же, занятый строительством первой каменной крепости в Невограде, у которого и гроша ломаного невозможно было выпросить, смотрел на него с каким-то болезненным сочувствием, жалостью, как смотрят на урода, но однажды вдруг сорвал со своего плаща-корзно фибулу, подаренную королем русов Гаральдом, бросил ему в ладони, зная, что от этого сына, заумного, увлеченного звездами, пергаментами, не то что путного воина, но ничего разумного и достойного в ратном деле не получится. Так же он относился и к Игорю, сыну Рюрика, который был постарше Асмуда, но дружили они с самого детства. И хотя Олег понимал, что будущие правители Руси должны знать многое, и ничего не жалел на их обучение, однако главное - их старания в воинском деле были весьма посредственны и не отвечали желаниям Олега. Вот почему он решил разлучить их. Всю надежду на сохранение его воинских успехов по объединению славянских племен он тайно возлагал на младшего сына. И хотя Рюрик взял тяжкую клятву-рату у Олега, бывшего по сестре дядей Игорю, о сохранении и воспитании сына, может быть, конунг [13] Руси и не сдержал бы слова, если бы не гибель собственного второго сына Герраута в битве с уграми. Тогда Олег потерпел сокрушительное поражение, отступил с поля боя под натиском венгерской конницы и укрылся за стенами Киева. Но угры не стали штурмовать киевские стены, а потребовали дань. Что было терять Олегу, если он потерял собственную надежду - сына? Он отдал все золото, паволоки, припасы для того, чтобы угры покинули Русь, и надоумил их идти в Дакию и Паннонию, где они могли бы найти пристанище. Этот совет по достоинству оценил вождь угров Арпад, и венгеры стали надолго союзниками Киевской Руси, потому что они приобрели родину. Но тогда он даже не предполагал, как они спустя восемь лет помогут ему разорить казну ромеев и прибить свой щит на врата Царьграда.

А хазары? Вот кого люто возненавидел Олег. Особенно после того, как прознал коварство их правителей, рассчитанное на полное уничтожение Руси. Именно хазарские лазутчики подготовили нападение угров на Киевскую Русь. Дважды воюя на Кавказе в интересах Хазарии, каган уничтожал русских воинов уже при возвращении на родину. Но ненависть оказалась обоюдной. Как только Олег взял под свой щит северян, дулебов, древлян, уличей и тиверцев, что ранее платили дань хазарам, этот варяг сделался первым врагом Хазарии.

«Не эта ли змея клюнула его, - думал Асмуд, - ведь многие скандинавы ратовали за союз с хазарами, они не жалели русской крови, и им не нравился мирный договор с Византией, закрепивший мир на долгие годы. Змея жива и поныне, - как бы завершая свою мысль, размышлял Асмуд, вдыхая сырой холодный воздух бежавшего под кормой Волхова, - ну что ж, отец, скоро встретимся, завтра твой курган покажется за поворотом».

И снова думалось о собственной жизни; ему уже столько, сколько прожил отец, объединивший север и юг, Альде-гьюборг и Киев, собравший земли вокруг, а что же он, он сам свершил за эти годы? Ни семьи, ни детей, ни внуков... ничего не оставил. Домен свой Альдегьюборг забросил, и только благодаря стараниям и хозяйственной ловкости Ольги знают, что хозяин земли - сын Олега Вещего, некий Асмуд, которого никто не помнит. Вся жизнь прошла в скитаниях: Византия, Сирия, Персия, Хазария и вот Русь, а домой возвращается глубоким стариком. Он, как летящая звезда, горел внутри и вот уже прожег свою жизнь, не осветив ничего вокруг себя.

Он глянул за корму, где плыла одинокая пустая бочка, и подумал, что он так же плывет, как эта бесполезная бочка, брошенная человеком неразумным или бесхозяйственным, но ведь Игоря и Ольгу нельзя назвать такими, недаром ли они призвали его учить Святослава. А может быть, он как...

- Что же ты меня не разбудил, дядька? - вдруг за спиной услышал Асмуд бодрый и звонкий голос Святослава. Асмуд поворотился и увидел воспитанника почти нагим, с ведром воды в руках. И не успел Асмуд отпрянуть от него, как поток холодной сверкающей жидкости не только обрушился на тело Святослава, но и щедро окатил и учителя.

- Вот и умылся, - глядя на хохочущего Святослава, улыбнулся Асмуд, - будь здрав, княже!

Ничего нет прекраснее молодого, тренированного, стройного мужского тела. Святослав был невысок, но в нем каждая часть тела, каждая мышца являли совершенное создание природы - все гляделось раздельно и все было едино. Стряхивая с себя капли воды, Асмуд осмыслил и довел до логичного конца свои сиюминутные упреки. А может быть, его ждет судьба великого Аристотеля, подумал он. Пора все свои записи, путевые заметки и карты, что постоянно он возит с собой, оставить в родовой крепости [14] ?И будто на лету поймав его мысли, одеваясь, Святослав спросил:

- Асмуд, ты говорил об Аристотеле, он что, был великим воином, раз учил Александра?

- Нет, нет, нет... - Асмуд уже привык к тому, что мысли учителя и ученика как бы качаются на одной волне, то расходясь, то сближаясь, заставляя его копаться в памяти и отвечать почти на все вопросы юноши. И это радовало его.

- Воинскому искусству Александра учил отец Филипп -ответил Асмуд. - Я тебе говорил, что Филипп был неисчерпаем в выдумках как в походах, так и за приятельским столом. Александр, конечно, многое перенял от отца, даже дружеские попойки ввел в порядок своей жизни, но не ради самого застолья, а ради беседы, где решались многие военные вопросы, в том числе и житейские. Приглашались ученые мужи, поэты, певцы, танцоры. А вот Аристотель учил его пониманию добра, эллинизму, то есть греческому образу жизни, культуре и искусству, сам Аристотель был неплохим поэтом. Он внушил Александру, что тот ведет свой род от Геракла, был такой греческий герой, сильный и мужественный, но прежде всего доблестный и добродетельный. Это считалось выше богатства и знатного происхождения. И еще одно вспомнилось мне нынче, что во времена Александра племя одно-славян вышло из Македонии и, пройдя далеко к северу, поселилось у Вендского моря, ныне Варяжского. И называлось оно бодричами. У них и знамя было Александра - Буцефал [15] и птица. Только вместо орла был сокол - Рарог. Тебе это ни о чем не говорит?

- Как же, когда ты чертил карту походов Германариха, ты называл множество славянских племен, там, я помню, были и бодричи, которых разгромил Генрих Датский, убил Годос-лава, а людей прогнал с их земли.

- А Рарог? Ты не догадываешься?

- Сокол? Нет.

- Так вот. Рерик, Рюрик, Рорик, Рурик - это Сокол. Сын Годлиба или Годослава с братьями Синеусом и Трувором.

- Это же мой дед, - воскликнул Святослав, - но он прозывался Рериком Ютландским, а не бодрическим.

- А каким ему еще быть, если он от императора Лотаря получил домен с городом Дурштед в Рюсландии и с народом, прозывавшимся рюск. Вот и призвали его в наши земли. Он женился на моей тетке Ефанде, и выходит, что мы с твоим отцом родичи, а ты мне племянник.

- Что же мать об этом ничего не сказала?

- Видимо, считала, что сам узнаешь.

- Ну и родословная. Выходит, мне теперь не хватает только Буцефала?

- Да... нет. Еще и разумения Александра.

Ветер усилился. Водила [16] крикнул, и поднялись паруса. Воины-гребцы убрали весла, сняли уключины и шумно принялись завтракать. Ладья набирала скорость.

5. Страва. Ладога - Невоград - Альдегьюборг

Сильный, степенный, со стальным отливом Волхов зигзагами подбирался к городу, который впитал в себя смешанное население: финнов, карелов, кобяков, славян и скандинавов. У одних он назывался Ладогой, у других Невоградом, у третьих Альдегьюборгом. Если бы не каменная крепость, что построил Олег Вещий, он, может быть, и не именовался бы градом, а просто поселением, но в основном здесь селились ремесленники. В граде все делалось на продажу: корабелы строили лодии, кузнецы ковали оружие и лошадей, стекольщики делали изумительные бусы, что продавались не только местному населению, но даже вывозились в мусульманские страны, золотари делали украшения с самоцветами; здесь была самая дешевая пушнина, рога оленей, но самым ценным были рыбьи бивни подземного чудовища [17] . Город жил своей жизнью, но ежедневно между Волховом и небольшой речкой Ладожкой, забитой плоскодонками, кипело торжище.

13

Конунг - варяжский князь.

14

Дочь Ярослава Мудрого Анна - королева Франции сохранила карты и записи Асмуда, но в начале XX века они бесследно исчезли.

15

Буцефал - любимый конь Александра Македонского.

16

Водила - капитан.

17

Рыбьи бивни - бивни моржей и ископаемых мамонтов.