Юнец Торгового Флота

— Что ж, законное требование. Добро. — В этот момент, дверь кабинета содрогнулась и директор недоумённо приподнял бровь. — Курсант Горский, откройте дверь, будьте любезны.

Ворвавшийся в кабинет секретарь, взъерошенный, словно мокрый воробей, наткнулся на взгляд директора и замер на месте, хотя как мне кажется, не прочь был бы вытащить отсюда Гревского за вихры, а заодно наградить меня хорошим подзатыльником.

— Оставьте нас. — Два слова, а какая реакция! Секретаря будто ветром сдуло. Дождавшись, пока его помощник покинет кабинет и закроет за собой дверь, директор покачал головой, но тут же перевёл свое внимание на нас. — Итак. Насколько я понимаю, Студенческий совет уже знаком с сутью происшедшего три дня назад столкновения?

— Да, господин директор. — Кивнул Гревский.

— Замечательно. Тогда не буду повторяться, чтобы не тянуть время. По результатам расследования инцидента, мы с Сергеем Александровичем пришли к выводу, что обе стороны конфликта равно виновны в происшедшем. Но в виду разной подчинённости сторон, наказание им будет назначать личное руководство. Так, Сергей Александрович, как руководитель определил своим подопечным наказание в виде одного месяца подсобных работ в Классах, с отсрочкой исполнения до возвращения в Китеж. Точно такое же наказание, с условием работы на альма — матер, я, как директор училища налагаю на курсанта Горского и слушателя Завидича, с такой же отсрочкой исполнения, поскольку оба они по завершении сессии отправляются для обучения по обмену в Китежские Воздушные классы.

— Простите, Роман Спиридонович. — Вклинился я в речь директора. — Но я ещё не согласился на временный перевод и обучение по обмену.

И два удивлённых взгляда мне наградой.

— Вот как? — Протянул куратор китежцев, пристально меня разглядывая, будто энтомолог неизвестную науке моль. Директор же тяжело вздохнул.

— Кирилл, в этом случае, я вынужден буду вас отчислить.

— Но это нечестно! — Воскликнул Мишка. Умница! Всё, как договаривались. — Получается, за один и тот же проступок, разные наказания. Курсантом одно, а слушателю — другое!

— Если вы настаиваете, я могу отчислить и вас, Михаил Иванович. — Изобразив улыбку, проговорил директор.

— Извините, господин директор, но я вынужден буду уведомить клуб и Совет о происходящем. — Заметил Гревский. — И мне кажется, эта история не придётся братству по душе. Мера наказания оглашена и менять её, тем более ожесточать, только потому, что один из наказанных вынужден отказаться от предложения участвовать в вашем проекте по обмену, да еще и угрожать отчислением курсанту, вступившемуся за собрата… это предосудительно.

— С каких пор, Студенческий совет заботится о слушателях? — Явно задавив рвущееся крепкое словцо, произнёс директор.

— С тех пор, как слушатель присоединился к братству. — Гревский кивнул на мою руку, где красовался точно такой же перстень, как у него самого и у Михаила. Директор скрипнул зубами.

— Кирилл, я вас предупреждал, и мне показалось, что вы правильно поняли сказанное. — Глубоко вздохнув, заговорил директор, справившись со своим гневом.

— Я прошу прощения, Роман Спиридонович. — Выудив из внутреннего кармана пиджака письмо Гюрятинича, я поспешил переключить внимание директора на себя. — Вчера, чтобы уладить личные дела, я был у своего нанимателя. Он меня выслушал и был крайне недоволен сложившейся ситуацией. Это письмо он настоятельно просил меня передать вам. Собственно, именно по результату разговора с капитаном, я и вынужден отказаться от вашего предложения участвовать в программе обмена.

— Наниматель? — Приподнял бровь до сих пор молчавший куратор «китежцев». Я кивнул.

— Мой статус слушателя — заочника обусловлен заключённым матросским контрактом. Его разрыв в связи с переводом на Китеж и, соответственно, невозможностью продолжать работу, грозит серьёзными санкциями. Неустойка в виде годового жалованья, пусть даже юнца, ощутимо бьёт по кошельку, знаете ли. — Объяснил я и повернулся к только что закончившему чтение директору. — Я готов принять наказание дирекции за свой проступок и могу заверить, что окажу всю возможную помощь по хозяйству училища, особенно если это будет связано с работой и наладкой артефактов. У меня большой опыт в этом деле. Но перевод в Китеж, пусть и временный, для меня просто неприемлем.

Мягче надо, мягче. Если директор сейчас вспылит, я действительно могу вылететь из училища. Пусть и не сегодня…

— Значит, говорите, хорошо разбираетесь в артефакторике, да? — Медленно протянул Роман Спиридонович. Я кивнул в ответ.

— Без ложной скромности могу сказать, что мог бы пройти испытания на звание арт — инженера хоть сегодня. — Заверил я директора. — Сложные арт — приборы, это мой конёк.

— Вот как… — Роман Спиридонович окинул нас взглядом, помолчал, но, в конце концов, очевидно, махнул рукой на свою затею и, сложив письмо Гюрятинича, проговорил, — Так, господа. Курсант Горский, слушатель Завидич, я прошу прощения за свою несдержанность и горячность. Оглашённое наказание остаётся в силе. Но! В отличие от курсанта Горского, в вашем случае, Кирилл, я не вижу необходимости в отсрочке наказания. Поэтому, поступим следующим образом: наказание для вас начинается с сегодняшнего дня и будет продолжаться до вашего отбытия в рейс. На время рейса, наказание, естественно, откладывается. Отныне и до истечения тридцать первого дня, вы обязаны проводить не менее пяти часов в день в училище под руководством управляющего хозяйством Никиты Даниловича Ремизова. Он будет назначать вам работы и следить за их исполнением. У Студенческого совета есть возражения?

— Никак нет, Роман Спиридонович. — Откликнулся Гревский.

— Вот и замечательно. — Кивнул директор и тут же усмехнулся. — Тогда, прошу совет и лично вас Нил Нилович, озаботиться выбором трёх толковых курсантов. Одного с младших курсов и двух со старших, которые и отправятся в Китежские воздушные классы для учёбы по обмену… раз уж слушатель Завидич отказался от такой чести. Или четырёх? А, курсант Горский? Не собираетесь отказаться, как ваш приятель?

В тоне директора послышались нотки злого ехидства.

— Роман Спиридонович, я безмерно рад возможности оказаться в Китежских классах. — Чуть ворчливо заметил Михаил. — И мне ничто не препятствует в этом, в отличие от Кирилла.

— Что ж, я рад, что хоть кто‑то понимает значимость того, что делает дирекция для должного образования наших курсантов. — Проговорил директор. — Думаю, на этом мы можем закончить нашу встречу. Курсант Гревский, будьте любезны, проводите слушателя Завидича к господину Ремизову для знакомства.

— Слушаюсь, господин директор.

Поднявшись из‑за стола, мы попрощались с директором и куратором «китежцев» и вывалились в приёмную прямо под недобрый взгляд секретаря. И уже вдогонку, я услышал из кабинета хозяина училища…

— Удачи на экзаменах, господин Завидич.

Оставил последнее слово за собой. Ладно… прорвёмся.

— Что значит «он не согласился»? — Изумлённо проговорил гость хозяина поместья.

— То и значит. — Абсолютно невозмутимым тоном откликнулся его собеседник, подливая себе и гостю коньяк из хрустального графина. — Сказал, что не в его правилах разбрасываться толковыми подчинёнными.

— Он что, ни в грош твоё слово не ставит?

— Я ошибся. — Пожал плечами хозяин дома, подвигая пузатую рюмку собеседнику. — Ты говорил, что всё нужно сделать быстро, и я отослал сыну записку с указанием. А надо было бы съездить к нему самому и всё объяснить. Забыл, старый, что он не терпит приказов. Хорошо ещё, что вечером он приехал ко мне сам. Поговорили, разобрались…

— И что? Он выполнит просьбу? — Поинтересовался гость.

— Нет, конечно. Более того, теперь отобрать у него этого мальца будет сложнее, чем забрать медвежонка у его матери. Драться будет до конца.

— Но почему?! — Гость аж кулаком по столу треснул от избытка чувств.

— Потому что твоё ведомство уже дважды нарушило наш договор! — Неожиданно рявкнул в ответ хозяин дома. — Сначала эта авантюра с артефактами, чуть не лишившая нас «Феникса», теперь затея с мальчишкой… Хватит, Матвей, ты перешагнул черту!

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.