Страница 4 из 11
– Пижма, – пояснил Павел.
Снова подняли паруса и шли под ними почти до вечера.
– Везучий ты, парень: ветер все время попутный, под парусом идем, на весла не садились, – сказал за ужином кормчий.
После кулеша – снова в сон. Только поспать не удалось. Когда наступило время второй вахты – ближе к первым петухам – раздался всполошный крик:
– Тревога! Тати!
Все мгновенно вскочили и бросились к ушкую. Расхватали из носового рундука топоры да сулицы – эдакие коротенькие метательные копья в три локтя длиной – и кинулись назад на полянку, где вахтенный Капитон с кем-то схватился. В слабых отблесках едва горевшего костра Мишаня никак не мог разглядеть – кто с кем дерется. Не долго думая, он бросил в костер валежник. Костер ярко вспыхнул и осветил поляну.
Четверо чужих обросших мужиков в драной одежде дрались с командой. Чужаки, держа в руках дубины довольно жуткого вида, напирали, пользуясь превосходством в длине своего оружия. Силы были примерно равны, и бой шел с попеременным успехом. Слышались крики ярости, стоны от ушибов, крепкий матерок.
Мишаня никак не мог определиться, что ему делать – он растерялся. Павел крикнул:
– Помогай!
Чем? Как? Мишаня выхватил из костра горящую головню, подскочил сбоку к нападавшему мужику и ткнул ему головней в лицо. Мужик взвыл, волосы у него на бороде затрещали и вспыхнули. Мужик заорал, бросил дубину и схватился за лицо.
Матрос – а это был Никанор – тут же воспользовался удобным случаем и сулицей ткнул нападавшего в живот. Мужик рухнул на землю и засучил ногами. Мишане стало страшно, он отбежал в сторону.
Численный перевес сразу сказался, разбойники дрогнули, и когда Трофим раскроил топором голову еще одному татю, побежали и скрылись в темном лесу.
– Фу, отбились! Сколько же этого дерьма развелось – ни тебе по дороге с обозом проехать, ни на стоянках отдохнуть спокойно не дают. Раненые есть? – спросил Павел.
– Кажись, у меня рука сломана, – простонал Капитон.
На него напали неожиданно, и он не успел защититься. Благо тревогу поднял.
Корабельщики содрали толстую кору с дерева, наложили ее на руку и все обмотали холстиной. Спать уже никто не ложился.
– Молодец, парень, ловко ты головней в харю-то ему ткнул! – похвалил Павел. – А вообще-то знай, что какое-никакое оружие у нас в носу ушкуя лежит: топоры, сулицы – даже меч!
Мишаня кивнул и спросил:
– А почему у него волосья на бороде затрещали?
– Тати по лесам сидят, бани годами не видят и руки после жирной пищи о бороду вытирают. Промаслена борода-то, потому и загорелась. У тебя по годам твоим малым борода еще не растет, откуда тебе об этом ведать?
За полдня они успели подняться до верховьев Пижмы. Тут река уж вовсе узкая стала, в иных местах борта о берега задевали. От берегов команда и отталкивалась жердями. Мишка с интересом ждал – чем это кончится?
Все оказалось проще.
На берегу показался мужик в одних портах – без рубахи и босой.
– Все, добрались до волока! – довольно сказал – Павел.
Мужик на берегу подошел поближе.
– Что, хозяин, перетаскивать будем?
– Будем.
– Две монеты.
Кормчий протянул мужику приготовленные деньги. Мужик свистнул залихватски – так, что уши заложило. Вскоре из леса появились еще мужики, ведущие коней в узде.
Ушкуй выволокли на берег, поставили килем на желоб из бревен, густо смазанных пахучим дегтем, впрягли лошадок и потащили-поволокли. Команда шла следом.
Волокли судно часа три, потом столкнули его в небольшую речушку – носом по течению.
– Счастливо добраться!
Матросы стали отталкиваться от берега жердями, и ушкуй, подхваченный течением, медленно двинулся вперед.
– Ну, видел теперь, что такое «волок»? Мы из Пижмы в Ваю перебрались. Еще две речки впереди, и мы в Волге. А там уж плыви куда хочешь.
– Павел, а почему нельзя по Вятке в Каму? Я слыхал, что Кама в Волгу впадает.
– Спору нет, можно и так. Реки полноводные, и деньги за переволок платить не надо. Только закавыка одна есть. Там, где Кама в Волгу впадает, город татарский стоит, столица ихняя – Казань называется. Мимо никак не пройдешь. И мытари, что деньги со всех судов взимают в пользу хана казанского. К тому же путь сей длиннее, а потому дольше. Понятно?
– Спасибо, понял.
Торгуя в лавке Аникея, Михаил даже не подозревал о множестве преград, стоящих у русского купца на его пути за товаром, и тонкостей, о которых купец не должен был забывать. Это если погода благоволит, нет дождя или бури.
Через неделю ушкуйники добрались до Нижнего Новгорода.
Мишка считал, что Хлынов – город большой. Оказалось, он ошибался. Нижний был велик, даже громаден. Стены крепости каменные, а не из дубовых бревен, как в Хлынове. Ярмарка – глазом не окинешь! А шуму-то!
Поперва Мишка растерялся. Да вспомнил наставления Аникея. Пояс с деньгами в рундук сунул, предварительно отсыпав немного. С ними и отправился на торг.
Длинными извилистыми рядами тянулись навесы. Торговцы сбивались в ряды – мясной, рыбный, меховой.
Нашел Мишка и ряд, где торговали тканями. А тут уж он в своей тарелке: щупал, тянул на разрыв ткань – не ветхая ли? Торговался за каждую полушку. Сбросил еще цену за опт. Продавец в конце, когда уже по рукам ударили, удивился:
– Гляди-ка, – мал, а ухватки, как у матерого купца. Тебе куда товар доставить?
Мишка объяснил, где стоит ушкуй.
Забрел он в оружейный ряд. Долго приценивался и купил себе нож обеденный, малый, в чехле. Без него как без рук – ни хлеба отрезать, ни мяса. Гордо повесил на пояс – первый нож его.
И снова по рядам: прикупил пуговиц оловянных, медных и даже несколько штук из жемчуга. Дорогие – страсть, но только богатые модницы и в Хлынове и в Чижах были.
Еще бы ходил Мишка по торгу, да солнце на закат пошло. Пришел на пристань, а там уже матросы перекидывают тюки и рулоны тканей на ушкуй. Удивился Мишка: подвода с верхом гружена товаром была, разгрузили, – а на ушкуе места не убавилось. Это сколько же телег с товаром в ушкуй войдет?
Следующим днем Мишаня закупил шелк синдский из-за Великой стены, парчу персидскую. Закупил бы и еще разных товаров, от обилия которых разбегались глаза, да деньги в поясе к концу подходить стали. Зато знал теперь молодой приказчик, какие товары и почем есть в Нижнем.
И решил Мишаня, что не только тканями торговать надо. Много чего диковинного узрел на Нижегородской ярмарке паренек, а на редкий или необычный товар завсегда свой покупатель найдется. Например, бумага – тоже из Синда. Грамотеев, что писать умеют, в Хлынове немного, но они есть. Стало быть, надо взять немного, попробовать. Ведь еще в детстве слышал он от деда, что нельзя класть все яйца в одну корзину. И в торговле тако же. Шире выбор у покупателя быть должен, тогда и купец с прибылью будет. Эх, открыть бы свое дело, да денег мало, скопить требуется. «Впрочем, какие мои годы, – подумал Мишаня, – еще успею, а терпения и прилежания мне не занимать».
Этим же вечером, после приема и перегрузки товаров ушкуй двинулся в обратный путь, потому как за стоянку у пристани платить надо было, а денежки Михаил считать умел.
До сумерек они спустились вниз по Волге изрядно, остановились на ночевку на левом берегу. Правый – это уже опасно: чужие, не русские земли. Можно не только товаров лишиться, но и самой жизни.
А уж с утра – известными путями: поворот на Ветлугу, затем Уста, Вая, волок до Пижмы, а там уж и Вятка. Почитай, дома.
В Чижах подивился купец столь быстрому возвращению, удовольствия скрыть не мог. На радостях в качестве награды отсыпал Мишане медяков. Купил молодой приказчик на торгу деду с бабкой мешок муки, крупы гречневой да пшенной. Для стариков – целое богатство. Первая ходка за товаром – не последняя, а кто о стариках кроме Мишани позаботится?
Однако же и еще монеты оставались. И Мишаня решил найти им разумное применение. Помнил он, какая растерянность и какой страх овладели им при нападении разбойников. Жизнь свою и товары нужно уметь защищать, не то перед татями от ужаса застынешь, как лягушонка перед змеей.