Страница 18 из 26
Она послушалась, зажмурилась, а затем закрыла ладошками уши. То, что случилось дальше, она не знала. Потому что боялась открыть глаза и посмотреть. Но вибрации и удары сыпались нещадно. Она дрожала и не шевелилась, пока все не прекратилось.
Тут на ее руки опустились теплые ладони. Она открыла глаза и увидела добрую улыбку Гримхольда.
— Все хорошо, воробьишка. — Улыбнулся он. — Все хорошо.
— Лукси… — Сказала она. Он чуть вздрогнул. Затем достал какую — то баночку и начал обрабатывать удар на щеке. Смазал, а потом достал сверток с листиками.
— Вот, приложи. — Сказал он. Она взяла листик и приложила к синяку. Стало намного легче. — Ты как себя чувствуешь?
— Нормально…
— Рад, что с тобой все в порядке. А теперь иди к себе, я отнесу эти тела в Больничное крыло и все расскажу деканам. Ничего не бойся.
— Ага… Спасибо тебе, Лукси… Ты не против, если я буду тебя так называть?
— Конечно, нет, Гера, но не на людях. — Улыбнулся он. Затем починил ее очки.
— Хорошо.
— Удачи.
Она развернулась и ушла. Не очень ей хотелось знать, что он сделал с Джастином и остальными. Она шла быстро и старалась не оборачиваться. Когда только отошла на довольно большое расстояние, то остановилась и перевела дух. Что только что с ней было, она никак понять не смогла. Он так ласково с ней говорил, что она просто не узнала его.
Зайдя в туалет, она умыла лицо. Тут заметила, что синяк почти не виден. Умывшись, и уже собиралась уходить. Она заметила странную вещь на полу. Подняв, она рассмотрела получше. То ли тетрадка, то ли дневник. Черная кожаная обложка, пустые страницы, на обложке написано только имя владельца «Том Реддл».
Пожав плечами и решив, что кто — то просто потерял, она взяла тетрадку с собой и пошла к себе в гостиную…
Глава 9. Пауки и Лес
Слизеренец — это призвание.
Рейвенкловец — это признание.
Хаффпаффец — это честь.
Гриффиндорец — это диагноз.
Гера вошла в комнату общежития и просто упала на кровать. Мозг после пережитого требовал отдыха. Вновь вспомнив, что только что могло бы быть, она вздрогнула от страха. Что с ней могли сделать те сумасшедшие? Избить? Надругаться? Изнасиловать? Да черт его знает, что у них на уме было. Тело пробила дрожь. Только своевременное появление помощи спасло ее.
Уснуть она бы хотела, но понимала, что не получится. Мозг слишком возбужден. Потом, когда Лукси, а для себя она решила называть его именно так, доведет тех троих, начнется ночное разбирательство. Мадам Помфри точно вызовет МакГонагалл, а потом и саму Геру. Так что у нее на то, чтобы привести себя в относительный порядок есть полчаса.
Ее соседки еще не пришли. Гермиона опять до закрытия будет сидеть в библиотеке, остальные сидят в гостиной и сплетничают. Наверняка, увидев ее в порванной мантии, подумали невесть что.
Поняв, что сон ей только снится, она встала и переоделась в простую одежду. Ходить целый день в юбке и туфлях довольно неудобно, да и мантии не так хороши, как может показаться. Одевшись в джинсы, кроссовки и ветровку она откинулась на кровати. Идти куда — то точно не хотелось, а надо.
Решив скоротать время и не уснуть, она достала тот найденный ею дневник. Он оказался пустым, ничего в нем не написано, чистые страницы. Повертев его так и сяк, она пыталась вспомнить хоть одного по имени Том Реддл, но таких не припоминала.
Когда она собиралась закрыть его и решила взять с собой и там передать МакГонагалл, заметила что — то странное. На странице появилась надпись.
«Привет».
Гера немного задумалась. Похоже, дневник необычный, возможно он что — то знает. Надо бы проверить. Родители ее, конечно, учили не разговаривать с незнакомыми дневниками, но она решила попробовать ответить. Искать чернила и перья было долго, поэтому взяв ручку она ему ответила.
«Привет».
«ААА! Ужас! Чем ты царапаешь мои страницы?!»
«Ручкой»
«Фу, это — ужасное и бесполезное магловское изобретение».
«Не нравится — найдешь себе другого собеседника».
«Погоди. Я потерплю. Немного устал проводить годы в одиночестве и поговорить хочется. Я — Том Реддл».
«Гера»
«Гера?»
«Гера»
«А поточнее?»
«Меня зовут Гера». — Трепать нервы этому дневнику оказалось весело. А поскольку стресс от пережитого еще не прошел, ей нужно было на ком — то сорваться или поиздеваться. Как же плохо на нее влияет Лукси.
«У тебя богатый словарный запас».
«Ты знаешь что — нибудь о Тайной комнате?»
«Может быть…»
«Ну, раз не хочешь говорить, то и не надо».
«Да что ты такая нетерпеливая!»
«Рассказывай!»
«Не могу рассказать… Но могу показать». — Заинтриговал он ее. — «Я перенесу тебя на 50 лет назад»
Не успела она ничего сделать, как появилась дата, а затем ее затянуло в дневник. Она увидела все. Тома, который разговаривал с Дамблдором, труп девочки, уносимый из Школы. Гнетущая и мрачная атмосфера очень давила на голову, но она продолжила идти за Томом. Тот поймал Хагрида с поличным, на укрывательстве монстра. Он заявил, что это Хагрид открыл Тайную комнату. А затем задержал его.
На этом видение закончилось.
— Гера, тебя зовут. — Услышала она крик Рона из гостиной. Закрыв и спрятав дневник, она ушла. Но решила, что когда вернется, получше расспросит Тома. Что — то тут не чисто.
Но когда она вернулась, дневник пропал…
Доставить эти куски дерьма было легко. Сложнее было убедить драную кошку, что именно они напали на Геру. Сама Поттер подтвердила мои слова, когда ее вызвали. Профессор Стебль разочаровано смотрела на двоих позорищ ее мирного факультета. МакГонагалл все равно не верила, даже после слов Геры, считала, что Кормак не мог так поступить и просто пришел помочь. Но Гера рассказала, как он предложил ее шантажировать и та все же сдалась.
Этих, конечно, не выгнали из Школы, но вот клеймо предателей на них висеть теперь будет постоянно. Если Гриффы поненавидят и забудут, то мы — нет. Эти двое перестали для нас быть Хаффами, а стали просто посторонними. Говорить и распространять слухи о Гере — это одно, но даже те, кто их слушали, отвернулись от них. Потому что нападать втроем на девушку и пытаться ее изнасиловать — это позор. Джастин из Больничного крыла не выходил долго. Я переломал ему кучу костей, не все, но даже мадам Помфри не отчитывала меня в моих действиях.
Я не жалею, что так их изуродовал. Когда увидел, что они сделали с Герой, ее слезы и страх, я с трудом сдержался, чтобы не убить их и не поглотить души. Ублюдки. Я выместил на всех троих мою ненависть, а потом и забыл, как должен с ней себя вести и даже был мягок. Но что я мог поделать, не мог же я ей там нагрубить и бросить.
Зато все сразу смекнули — нападать на Геру или меня — дело гиблое, в прямом смысле этого слова. Остальным двоим повезло больше. Всего пара переломов и сотрясений, но и этого им хватило. А Гера теперь старалась держаться ко мне поближе, чему я против не был, в отличии от ее друзей. Но после всего пережитого она мало кого слушала.
Наши с ней отношения сложились мирно и чисто дружески. Все так же устраивали спичи и споры, но не расходились по разным местам. А она инстинктивно держалась ближе. Но не забывала и об их расследовании, хотя с удовольствием наплевала бы. Директор ничего не говорил по этому поводу. Видно, решил пока не мешать. К тому же, его скоро временно сместят, что развяжет мне руки.
И вот, наконец, наступил тот самый день. Тренировки по квиддичу возобновились, и Гера с радостью отправилась на них, лишь бы подальше от этих двоих. Но по пути их перехватила МакГонагалл, сообщила, что Грейджер окаменела тоже. Я поэтому поводу ничего не чувствовал. Решил поговорить с Герой, но я не успел. Когда я направлялся, чтобы поговорить с ней, она уже с рыжим отправилась к Хагриду.