Змееносец. Сожженный путь

Не проходите мимо, что бы ощутить тишину. В ней очень близко , в одно прикосновение, чувствуешь свою частичку. Направо ветер гуляет, раскачивая деревья, налево солнце светит ярко, и он один, среди всего, томится в ожидании. Роман огляделся по сторонам, и с облегчением вздохнул. Его не тревожили звуки, он как будто стоял посередине, двух миров, и еще не понимал, что с ним. Вот солнце ярко ударило по глазам, Роман прищурился, прикрыв ладонью глаза. И раздался голос спокойный: - Сделай выбор свой . - Кто это? с тревогой в голосе, спросил Роман. - Твой Бог, ответил голос. - Я должен выбирать, дрогнувшим голосом спросил Роман. - Да. Ты волен в выборе сейчас. - Сам могу, идти туда... запнулся Роман. - Перед тобой врата. Скажи себе кто ты, и иди, раздался спокойный голос. - Я сомневаюсь, опустив руку, сказал Роман. Я не могу, сказать себе, кто я? Как выбрать, смутился Роман. - Посмотри на себя, ответил голос. Ложь не дает покоя, правда умиротворение. - Но я... взволнованно произнес Роман. Свет погас. Он остался один, в серой мгле. Повернувшись, Роман увидел ворота, высокую арку, уходящую в небо. А за ней, бушевала буря, гремел гром, и блестели молнии. "Туда, спросил он себя, глядя на куски земли проносящиеся с ветром. Я должен туда идти? Это наверно неправильно. Это же ад! Нет... Там место не мне, - большим грешникам! Нет..." Сделав шаг назад, он обернулся и подошел к другим воротам. Они светились изнутри, устремляясь лучами вверх. А за ними, пробегала река, сияло солнце, лужайка у леса, переливалась росой, петляла тропинка, во ржи. Мир и покой... - Куда мне идти, прошептал Роман. В какие двери? растерялся он. В нерешительности, он стоял посередине, и молчал. " Как я могу сам выбирать? спросил он себя. Достоин, или нет? Кто я? Не могу... Сказать себе хороший, легко. Убедить в обратном, возможно. Даже самый закоренелый преступник, никогда не признается, в своем преступлении. Он считает его, своей правдой, - правотой. А мне как быть? Спросить себя? Да, возможно, лихорадочно соображал Роман. Но что я отвечу? Сам себя убить? Грех... Причина? Куда идти? Мучительно... Хорошо, буду откровенным. Спросить себя? Ладно... Убивал? Да, это было. Но... Господи, как тяжело, сглотнул подступивший к горлу комок Роман. Непосильно тяжко, признавать. " Повернувшись, он посмотрел на бурю за воротами, и тяжело вздохнул. " Это не совсем так, бубнил он себе под нос. Я не сам, хотел этого... Иметь мужество... Признаться себе.. . Да кто из вас, попробует осудить меня... Нет, не так говорю... Мы разные, отдать жизнь, да возможно, ради ... Но как сделать выбор самому? О себе? О Господи, помоги мне." Вдруг перед ним открылось пространство, и тусклый свет, пролился на него. Перед ним оказалась серая земля, вся в трещинах, а на ней, толпились люди, в разных одеяниях. Они смотрели куда то вверх, в ожидании... Тишина стояла над их головами, будто и не было вовсе звуков. Вот серая мгла растворилась, и вышли из света двое. " Я знаю, подумал Роман, ступая вперед. Знаю их... Это Бог и Аллах. Я видел их. Как хорошо, что они есть. Сейчас станет легче. Они скажут, кто я. Эти люди... Хорошо..." Роман потихоньку шел вперед, протискиваясь через людскую толпу. "У них простые, и добрые лица, подумал он. Боги! " Они переглянулись, и один из них сказал: - Те кто посягнул на жизнь, поднимите руку. И потянулись руки вверх, словно волна морская, поднимаясь из одного края, и убегая в другой. Взметнулись ладошки, затряслись пальцы. И сказал другой, посмотрев на множество рук: - Кто убивал людей, плачьте слезами горькими. Заплакали люди, не стесняясь своих слез. Роман с трудом сжал пальцы в кулак. Рука его дрожала еще больше, а тело, будто в лихорадке, не давало покоя. Он терпел, сжав зубы, и тихо повторял: - Простите меня. Простите... Он чувствовал, как неведомая ему сила, проходит через его тело, и будто поток, выносит из него дух. По его лицу катились слезы, соленые слезы, греха. - Грешные, простите, бубнил рядом с Романом, пожилой человек. Он стоял, склонив голову, с опущенными руками. Роман взглянул на него, и обмер. На него смотрели глаза, полные скорби. - Я не виноват, прошептал Роман. Теперь я другой. Прошу прощения... Человек посмотрел на него, и тихо произнес: - Гордыня пожирает тело. Покайся. Произнеси слова. - Да, да... заикаясь, сказал Роман. Всех кого убил, обидел, принес зло, подумал об этом, только в мыслях... Простите меня, и не держите зла. Я каюсь... Молю вас, прошу, дайте мне немного дней, что бы исправить... - Люди, повысив голос, произнес Роман. Простите меня! Толпа вокруг него расступилась. Сотни глаз устремились к нему. Роман стоял с поднятой рукой, и дрожал. Зажатые пальцы в кулаке, онемели, от боли. - Жить, тихо произнес он. Люди смотрели на него, и молчали. Были среди них с поднятыми руками, были иные, но все, в один миг, чувствовали... - У меня отняли жену, не стало родных, близких мне, трясущимися губами, говорил он. Я обозлился на всех. Потерял в себе веру. Стал жить только так, как нельзя, сказал Роман. Думать только о себе. Плохо! Я старался верить... Теперь, переведя дыхание, сказал он, я стал другим. Поверьте, это так. Я говорю себе каждый день,- прости. Куда мне идти? заплакал Роман. Куда? - Все братья в этом мире, обнял его за плечи человек. Скажи им, что любишь их всех. И они ответят тебе, тем же. - Да, правильно, сказал Роман. - Живи за них, промолвил человек, рядом с Романом. Искупи грехи. Теперь твоя жизнь, - принадлежит им. - Жить, крепко сжимая пальцы в кулаке, твердо произнес Роман. Что бы за них... Исправить... Помочь... Я стал другим... твердил себе Роман, сжимая кулак. Капли пота стекали по его лицу, будто слезы тех, кто говорил с ним... Тех, кто хотел жить... Теперь иначе... За всех... Открыв глаза, Роман застонал от боли. Рука его побелела, а сжатые в кулак пальцы, кровоточили, из-под ногтей. - Жить за них, тихо произнес Роман, заплакав. Они обнимались, и плакали от счастья... Разные люди... И каждый, понял, он и есть брат. Афганистан. Лашкаргах. Осень 98 год.

Вера без поступков, спит. Слова без букв, пусты. Если тянет домой, на землю, где первый раз ступил босой ногой, увидел солнечный свет, и вдохнул особенно чистый воздух, значит, ты еще жив! Неважно кто ты, богатый, или бедный, если чувствуешь свою землю, - ты жив! Я прикасаюсь к тебе, моя родная земля, моя многострадальная, уставшая от людской крови, и слез. Пусть будет мир и благоденствие! Они сидели в маленькой комнате, такого же дома, на окраине города. Старик, и Зафир. Вот уже час, Зафир ждал человека, посланного за ним. Старик сидел в углу, полутьма, скрывала его лицо. Он неторопясь пил чай. Сделав глоток, замирал, прислушиваясь, к звукам на улице. Минуты тянулись медленно. " Я дома, размышлял Зафир. Снова дороги привели меня сюда, в этот чудный город, построенный чужаками. Здесь самый вкусный виноград, и пахнущие солнцем персики. Самые добрые, гостеприимные люди. Самый вкусный хлеб. Это моя земля. И никому не передать, что чувствуешь. Они особенные, эти чувства, вздохнул Зафир." - Сейчас тяжелое время, заговорил старик, глядя на пиалу с чаем в своих руках. Много лет, мы сражаемся на своей земле. За нашу веру. Сегодня каждый, кто верит, сражается, произнес он, и замолчал. - Мы все одинаковы перед Всевышним, тихо произнес Зафир. - Они приходят на нашу землю, сказал старик, что бы помутить разум наш. Захватить, и покорить, себе. Они несут с собой разврат, невежество, и поругание, наших святынь. На нашей земле, мы должны жить , как пожелаем. Никто не может запретить нам. - Да, кивнул Зафир. В комнату вошел молодой пуштун, с редкой бородой на вытянутом лице. Сняв с плеча автомат, он сел рядом с Зафиром, и поздоровался. - Здравствуй брат, сказал он, пожимая руку Зафира. - Здравствуй, ответил Зафир. - Ты наверно не помнишь меня, спросил он, глядя на Зафира. Я Хузайфа. Это мой отец, сказал молодой человек. - Ты, опешил Зафир, вглядываясь в черты лица парня. - Я, улыбнулся Хузайфа. Тебя провел в дом, мой младший брат. Я просил его не говорить, радовался Хузайфа. - Брат, улыбнулся в ответ Зафир, и обнял Хузайфа. - Я помню тебя, негромко произнес старик. Я узнал твой голос. Он ощущал пространство руками. Глаза его были пусты, лицо изуродовано грубыми шрамами, а на руках, согнутые пальцы, будто сломанные разом, вместе. Зафир посмотрел на него, и сказал: - Моя благодарность вам безмерна. Склонив голову, он приложил ладонь к груди. Жизнь не имеет цены. Вы пожертвовали своей. - Да, хрипло произнес старик. В один день, я не увидел солнца. В другой раз, я не чувствовал тела. Я хотел жить. На своей земле, свободным, добавил он, подумав. Испытания не сломили меня. Я стал сильнее. Только постарел от боли, и слез, грустно сказал он. Ты вернулся на свою землю? - Да, кивнул Зафир. Я счастлив. - Вечером, мы поедем на Север, сказал Хузайфа. Сейчас все изменилось. - Я знаю, сказал Зафир. - Мы рады приветствовать тебя дома, улыбался Хузайфа. Ты с нами. - Я счастлив вернутся домой, улыбнулся Зафир. - Пойдем, я хочу показать тебе, мое богатство, вдруг сказал Хузайфа, покраснев лицом. Идем. Они вышли из дома, и пройдя через узкий двор, вышли с другой стороны. Хузайфа улыбнулся, посмотрел на Зафира, и указывая рукой на сад, произнес: - Это моя земля. Мой сад, торжественно произнес он. Смотри. Новая власть, заботится о людях. Для нее все равны. Нет богатых, или бедных. Перед Аллахом, все одинаковы. Разве мог я раньше, думать о таком? спросил он, обращаясь к Зафиру. - Нет, покачал головой Зафир. - Идем, я покажу тебе арык с водой, улыбался Хузайфа. Они сидели на корточках, у воды, и опустив руки, в нее, улыбались, глядя друг на друга. - Где ты был эти годы? спросил Хузайфа. - Меня носило словно ветром листок, ответил Зафир. Долгий рассказ. - Теперь ты с нами. - Дома, сказал Зафир. Скажи мне, сейчас лучше жить людям, спросил Зафир. - Да, не раздумывая ответил Хузайфа. Только не хватает еды. Мы продаем то , что выращиваем на земле, сказал Хузайфа. Посмотри туда, указал он рукой в сторону. Там наши поля. - Я вижу, кивнул Зафир, посмотрев на маковое поле. - Нам нужны деньги, а им товар, пожал плечами Хузайфа. Я не задумываюсь. Я женился. Мне надо кормить своих детей. Ты понимаешь меня, посмотрел он на Зафира. - Понимаю, ответил Зафир. - Им нравится, пусть наслаждаются, улыбнулся Хузайфа. - Почему идет война? спросил Зафир. Что ты знаешь об этом? - Вспомни. Они приходят на нашу землю, и сами не понимают зачем? Они навязывают нам, свой мир, даже не спрашивая, нашего желания. Ответь мне, почему, они все, желают нас исправить? Почему мы не можем жить на своей земле, которая принадлежит нам, свободно? Это наша земля. Моя и твоя. Правда? - Правда, ответил Зафир. - Если они позволяют себе быть распущеными, почему они навязывают это нам? На нашей земле, добавил Хузайфа. Тогда, были русские, и ты боролся с ними. Сейчас, те кто против, нас, глухо произнес Хузайфа. - Почему? спросил Зафир. - Наша вера чиста, сказал Хузайфа. Мы на своей земле. И никому, не позволим осквернять. Земля пуштунов, добавил он, взглянув на Зафира. - Те кто в Кундузе... начал Зафир. - Они не братья нам, перебил его Хузайфа, изменившись в лице. Оно стало злым, глаза заблестели, пальцы рук сжались в кулаки. Это не их земля, твердо произнес Хузайфа. - Эта земля , тихим голосом повторил Зафир, глядя на воду. - Да, верно. Это наша земля. - Мы воюем уже много лет, задумчиво произнес Зафир. Когда я покинул нашу землю, мы воевали против "советских", когда я вернулся, мы снова воюем, но уже против друг друга. - Те, кто не хочет жить по нашей вере, отступники, решительно произнес Хузайфа. Значит, достойны смерти. Он посмотрел на Зафира, и добавил: - Коран , наш закон. - Согласен, посмотрев на друга, промолвил Зафир. - Мы очень гордый, и свободолюбивый народ. В нас есть вера, отстоять свою религию. С ней, мы непобедимы, сказал Хузайфа, посмотрев на воду. А ты? - Я со своим народом, ответил Зафир. - Я рад, улыбнулся Хузайфа. Рад, что ты вернулся. Идем в дом. Надо отдохнуть, завтра будет дальняя дорога. Северный Афганистан. Осень 98 год.