Поцелуй гадюки (ЛП)

Арвину едва удалось удержать себя, чтобы не встрепенуться. Сатир размышлял на своём языке, однако псионическая сила позволяла Арвину понимать нюансы каждого слова. Он сказал «самка», не «женщина». По отношению к своей расе он слово «самка» бы не употребил. Значит, он думал о женщине, принадлежавшей к другой расе.

О Глисене?

– Есть осложнения с родами? – закинул удочку Арвин. – Поэтому ты пришёл позвать Нанет?

Существо кивнуло.

– Возможно, я смогу помочь. Когда у меня родился первенец, я помогал повитухе. Я знаю некоторые целебные заклинания – при помощи них я облегчал страдания жене, – он замолчал, сделав вид, будто о чём-то задумался. – Конечно, моя жена человек…

А вдруг он поможет? размышлял сатир. Он может знать заклинание, которое снимает жар у человеческого существа. 

Арвин почувствовал, как сердце заколотилось в груди. Сатир и вправду имел в виду Глисену. Псион был в этом уверен.

Некоторое время сатир раздумывал над предложением Арвина, но всё же решил отказаться.

– Повитуха будет надёжнее, – ответил он. – Ты не знаешь, где она может быть?

– Хотел бы знать, – признался Арвин. – Но если всё же найду, куда мне её прислать? Где та женщина, которой нужна помочь?

В голове сатира мелькнула мысль – картинка хижины, построенной из переплетённых ветвей, замазанных глиной. Вымощенная корой крыша была покрыта ветвями ежевики. Хижина стояла у дерева в окутанном снегом лесу.

– Твой лес далеко отсюда? – спросил Арвин.

– Почему ты спрашиваешь? – насторожился сатир.

– Ну, полагаю, ты живёшь в лесу, – поспешно добавил Арвин, сознавая, что едва не выдал себя. – Я лишь знаю, что здесь, в Ормпетарре, у тебя есть дом. Если у твоей женщины жар, ясное дело, что ты пойдёшь искать ближайшую повитуху, которая…

Сатир сузил глаза. Я не говорил, что у самки жар.

В распоряжении Арвина была лишь доля секунды, чтобы среагировать, когда сатир неожиданно вскочил и ринулся вперёд – псион едва успел дёрнуться в сторону, когда рога врезались ему в лоб. Перед глазами заплясали искры, во лбу вспыхнула боль, и Арвин упал на спину. Оглушённый и ошарашенный псион смутно слышал удаляющийся топот сатира. Он перевернулся на живот и вжался лицом в снег. Холод слегка приободрил его, немного уняв жалящую боль. Но когда он сел, то почувствовал головокружение. Переулок плыл перед глазами. К тому времени, когда ему удалось с трудом подняться на ноги, след сатира давно простыл. Арвин стоял, опираясь одной рукой о стену, другой держась за раскалывающуюся голову. Уже второй раз за день он ошибся в отношении тех, с кем пришлось иметь дело.

На снегу у ног валялся обезьяний кулак. Псион поднял его, отряхнул и убрал обратно в карман. Пальцы нащупали маленький твёрдый предмет: лазурит, бережно заткнутый в секретной складке. Он подумал, не обратиться ли за советом к Танджу, но и так догадывался, что может сказать ему старик. Непременно он посоветует при помощи дордже выследить сатира – и тогда Арвину ничего не останется, как признаться, что магический предмет сломан. Не исключено, что, услышав это, Танджу решит отправиться в Сеспеч, чтобы лично заняться поисками баронской дочери. И тогда Арвин потеряет работу.

Однако вероятность спасти ситуацию ещё оставалась. Если найти и допросить сатира, Арвин может узнать, где находится Глисена.

Коснувшись камня на лбу, он вызвал мысленный образ Крушилы. Через мгновение образ обрёл чёткость; мужчина стоял, склонившись над столом, рявкая приказы и тыча пальцем во что-то, расстеленное на столе. Он вздрогнул, когда услышал голос Арвина, прервавший тираду правителя.

Послание позволяло передавать только несколько слов. Псион подбирал их с особой тщательностью:

–  Местонахождение Глисены знает сатир. Он только что покинул дом Нанет. Он носит зелёный плащ с капюшоном. Мы должны найти его.

Лицо барона тут же обрело хладнокровие.

– Возвращайся во дворец, – скомандовал он. – Сейчас же.

Арвин кивнул и спрятал минерал обратно в карман. Теперь, когда ему было известно, что в интригу вовлечены приспешники Сибил, он чувствовал твёрдую решимость. Он непременно найдёт Глисену. Он не позволит Сибил прибрать к рукам очередную жертву.

Потирая ноющий лоб – над правым глазом уже начинала вырастать шишка – молодой мужчина поплёлся во дворец.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Арвин лежал на полу тренировочного зала, упёршись руками в пол и выгнув туловище на манер разозлённой кобры. Ладони, бёдра и ступни были плотно прижаты к полу, шея выгнута назад, взгляд направлен в потолок. Несмотря на холод в помещении, на нём были надеты только штаны. За огромными хрустальными окнами, возвышавшимися до потолка и приглушавшими звуки города, падал снег.

Дыхание молодого человека было спокойным и глубоким, сознание всецело сосредоточено на медитации. С каждым вдохом, совершаемым через нос, крепла его сила, смелость и решимость. С каждым выдохом через рот его покидала слабость, неуверенность и сомнения.

Представив свой разум в качестве сети, он послал сознание вдоль нити, обвивавшейся вокруг позвоночника, и нашёл муладхару, таившуюся в его основании. Приготовившись, он активировал силовые точки одну за другой, следуя вдоль тянущейся нити. «Третий глаз» во лбу изверг сноп серебристых искр; вибрации в горле заполнили пространство низким гулом; в основании черепа стало покалывать, зашевелились волосы на затылке; грудь наполнилась потрескивающей энергией, которую он вдыхал с ароматом имбиря и шафрана; от области пупка раскручивался моток духовной энергии, покрывая пол вокруг медитирующего тонким слоем эктоплазмы.

Арвин сделал завершающий медленный выдох, окончив медитацию. Но это было ещё не всё. Грациозно поднявшись на ноги, он выполнил утренние упражнения, совершая плавные движения, которым его научил Танджу. Каждая из пяти атакующих и пяти защитных стоек имели индивидуальную позу и предназначались для того, чтобы помочь сосредоточиться сознанию новичка. Арвин уже умел пользоваться семью из них, однако проделывал все десять поз, плавно перетекая из одной в другую, что выглядело как одно продолжительное движение.

Окончив медитацию, псион зевнул. За прошедшую ночь он почти не спал; когда он вернулся во дворец, Крушила потребовал полного отчёта о происшествии с сатиром. Арвин был вынужден признаться в способности читать чужие мысли окружающих его существ, однако барона подобное откровение, похоже, не тревожило. Наоборот, он был очень обрадован тем, что загадка пропажи дочери, наконец, сдвинулась с мёртвой точки и появились кое-какие предположения, где её искать.

– Так вот где она, – произнёс бырон, – в Чондальском лесу, – на плечо Арвина легла его тяжёлая рука. – Молодец. Теперь осталось найти этого сатира и выяснить, где его лагерь, – барон сделал паузу. – Ты сказал, что сатир обеспокоен здоровьем Глисены. Что именно он говорил?

Арвин посмотрел на барона.

– Говорил, она больна. Переживает, что может потерять ребёнка.

– Нет никакого ребёнка, – сказал барон. – Нанет об этом позаботилась, да простит меня Хельм. Ты сказал, что сатир не говорил, что её зовут именно Глисена?

– Нет, но…

– Тогда, должно быть, это какая-нибудь другая женщина, которой нужна помощь повитухи. Глисена больше не носит ребёнка.

– Носит, господин, – тихо сказал Арвин. – Нанет ослушалась вашего приказа. Она обманула вас.

Тщательно выбирая слова, Арвин рассказал о том, что ему показали видения – и в комнате Глисены, и в доме Нанет. О том, что он сам предупредил её о приходе барона, псион умолчал.

– Когда вы ворвались в её дом, она, должно быть, догадалась, что вы узнали о её предательстве, – заключил Арвин. – И телепортировалась.

– Если на то будет воля богов, она отправится к Глисене, – ответил барон, от волнения сморщив лоб. – Мне и подумать страшно, что моя дочь рожает где-то в лесу, лёжа на грязном полу жалкой лачуги в окружении сатиров. Что ж, по крайней мере, мои действия привели к чему-то хорошему: я заставил Нанет пошевелиться.