Страница 54 из 100
Но, заботясь о нуждах общественных, ученый гетман прежде всего стремился обеспечить собственное благополучие. Близость к царскому престолу позволила ему стать одним из богатейших вельмож империи. Он владел обширными плодородными землями, более ста тысячами крепостных, десятью дворцами, редкостным собранием картин.
Несмотря на молодость, Кирилл Григорьевич хорошо разбирался в тонкостях придворных интриг и понимал, что благоденствие его, как и относительная самостоятельность Гетманщины, могут оказаться недолговечными. Собственно, самим своим возвышением Разумовские были обязаны предмету столь капризному и эфемерному, как любовь царственной девицы. Когда цесаревна Елизавета, руки которой искали французский король, португальский инфант, курляндский герцог, саксонский граф и даже персидский шах, вдруг отдала свое сердце придворному певцу из черниговских казаков, мало кто поверил, что это надолго. Однако чувства Елизаветы всегда были глубже, чем могло показаться со стороны, потому что внешнее легкомыслие сочеталось в ней с глубокой религиозностью. Потому и стал Алексей Григорьевич для нее не кратковременным фаворитом, а супругом, к которому она сохранила привязанность даже после того, как страсть ее прошла. Но в последнее время Елизавета Петровна стала все более склоняться к новому любимцу Ивану Шувалову, который своей образованностью и светской утонченностью выгодно отличался от казака Алексея Розума, любившего по-простому выпить и пошуметь. Хорошо еще, что Шувалов был также лишен спеси, как и Алексей Григорьевич, а вдруг к императрице приблизится кто-нибудь другой — Из тех вельмож, что называют братьев Разумовских «черкасски ми выскочками»? Да и здоровье Елизаветы Петровны заметно ухудшается, а ее преемники вряд ли будут благосклонны к фамилии Разумовских и к гетманату.
Понимая все это, Кирилл Григорьевич спешил закрепить и свое собственное благополучие и права Гетманщины. Однако даже при нынешнем милостивом правлении ему не удавалось осуществить многие свои задумки. Он просил у императрицы дозволения самому устанавливать дипломатические отношения с европейскими дворами, но эта его петиция была отклонена. Также Кирилл Григорьевич добивался права свободно распределять земли на Левобережье, но ему было объявлено, что это право имеет лишь императрица. А еще высочайшим повелением были упразднены внутренние таможни.
Молодой гетман почувствовал, что ему указали его место и пределы его свободы. Как придворный вельможа, он все трезво понимал и готов был не без ловкости лавировать в рамках дозволенного. Но как потомственный казак, в крови которого еще не угасла искра степной вольницы, он не мог унять бунт в своей душе. Потому-то и становился порой беспричинно задумчив и хмур.
Но в характере Кирилла Григорьевича была одна счастливая особенность — он мог стряхивать груз тяжких забот на время праздника и в короткий срок полностью восстанавливать душевное равновесие. Эта природная жизнестойкость казацкого сына не раз спасала его и от болезненного уныния, и от опрометчивых или отчаянных поступков.
Вот и теперь, все более погружаясь в мир шекспировской комедии, гетман постепенно отвлекся от тягостных мыслей, и уже ко второму действию был едва ли не самым веселым зрителем в зале.
Настя и Денис были особенно отмечены гетманом и его гостями. После окончания спектакля Кирилл Григорьевич позвал в свою ложу главных исполнителей.
Настя впервые в жизни увидела перед собой правителя Гетманщины. Кирилл Григорьевич был молод — лишь на год старше Дениса. Красивое лицо гетмана казалось добродушным, но острый взгляд и морщины между бровями выдавали в нем скрытую силу и жесткость. Этот европейски образованный вельможа умел быть решительным и напористым, но умел и обуздывать свои порывы, если понимал, что они напрасны.
Несмотря на молодость, гетман уже был отцом троих детей, и семейство его вновь готовилось к пополнению, о чем свидетельствовал выпирающий живот его супруги. Екатерина Разумовская, урожденная Нарышкина, легко переносила свое положение и была в меру весела и любезна. Сдержанно похвалив спектакль, она удалилась в сопровождении двух дам, приехавших с ней из Петербурга. Кирилл Григорьевич глянул вслед супруге, потом жестом подозвал к себе Теплова и Шалыгина и обратился к Денису:
— Недаром я приглашал тебя в гетманскую столицу. Ты, выходит, не только в науках силен, а и в изящных искусствах. Порадовали вы меня сегодня своей игрой, господа актеры, давно я так не веселился.
Денис отвесил поклон, Настя присела в реверансе. Гетман посмотрел на девушку более внимательно, потом перевел взгляд на Теплова и спросил:
— Значит, убийцы охотились за этой милой панночкой? Чем же она им помешала?
— Я пока не знаю, — был ответ. — Это вот господин Томский занимался раскрытием злодейства, у него и спрашивайте.
— Наслышан я, Денис, о твоих подвигах, — усмехнулся гетман. — Ну, рассказывай, в чем там дело.
Денис заколебался, не зная, должен ли раскрывать Настину тайну, но девушка вдруг сама выпалила:
— Родичи хотели меня убить, чтоб завладеть моим наследством! Они случайно узнали, что на землях моей матери зарыто древнее золото.
— Золото? — брови гетмана поползли вверх. — И кто же его зарыл? Неужели твои предки?
— Нет; оказалось, что на наших землях есть скифский курган, — ответила Настя. — Об этом никто не догадывался, а старый холм все называли Кривой могилой.
Гетман вопросительно посмотрел на Дениса, и тот кивнул:
— Это действительно так, ваше сиятельство. Подтверждаю, как историк.
Возникло всеобщее замешательство. Теплов, Шалыгин и все, кто прислушивался к разговору, застыли в удивлении. Кирилл Григорьевич спросил Дениса:
— Ты намеревался искать курганы далеко на юге, а нашел гораздо ближе? Значит, бывает такое везение?
— Иногда бывает, — невольно улыбнулся Денис. — Я нашел здесь также то, что для меня дороже всякого золота, — невесту себе по сердцу.
Гетман окинул Настю и Дениса оценивающим взглядом и после некоторого молчания изрек:
— Ну что ж, пара хоть куда. И приданое у твоей невесты редкое.
Настя заметила, как тень скользнула по лицу Дениса, и поспешила обратиться к гетману:
— Нет, ясновельможный, то золото, которое зарыто в нашей земле, принадлежит не нам с матерью, а стране, в которой мы живем. И только вы, как наш правитель, можете им распоряжаться.
— Какая умная девушка! — удивился гетман. — Как верно все понимает и знает законы!.. Право, ты, Денис, выбрал себе невесту весьма удачно и вовремя. Я непременно хочу, чтобы вы с ней обвенчались здесь, в Глухове. Я вам устрою славный праздник!
— Спасибо, буду счастлив, — поклонился Денис. — Наши матери нас уже благословили.
Настя молчала, и Кирилл Григорьевич спросил у нее с некоторым удивлением:
— А ты почему не радуешься? Тебя что-то тревожит?
— Мне печально, что убийцами оказались мои родственники, — вздохнула Настя.
Внезапно и гетман помрачнел, отвел взгляд куда-то в сторону. Потом тихо сказал, ни к кому не обращаясь:
— Да, это то, что и целую страну может погубить, — зависть и жадность. Если даже кровные родичи становятся опаснее врагов… — Кирилл Григорьевич не договорил и, согнав со своего лица хмурое выражение, с улыбкой обратился к Денису: — А скажи-ка мне, ученый человек, сколько нужно праведников, чтобы спасти город или целый народ?
— По Святому Писанию Бог требовал, чтобы праведников в городе было не менее десяти.
— И встречал ты в наших краях столько праведников?
— Да. И даже встретил одного пророка. Я думаю, что это именно он помог нам с Настей. — Денис посмотрел на девушку, и она серьезно ему кивнула.
— И как же звали этого пророка? — спросил гетман слегка рассеянно, явно перейдя мыслями на другой предмет.
Дослушать ответ Дениса Кирилл Григорьевич не успел, потому что его отвлекла делегация полковников, явившихся в Глухов из разных городов засвидетельствовать почтение гетману.
В большой зале Настя и Денис смешались с толпой гостей, но все равно чувствовали себя уединенно.