Чужой клад

— По правде говоря, и я не очень-то верю Остапу Борисовичу, который мне написал, — заметила Криничная. — Он, кстати, тоже вдовец и, вероятно, увлечен Настей, а она его, конечно же, отвергает. Ну, и этот господин в озлоблении вполне мог оклеветать мою дочь. Когда-то о нем поговаривали, что он написал подметное письмо, дабы завладеть участком земли. Так что и в этом деле мне надо разобраться самой. Может, все не так страшно, как о том написано.

— И я на это надеюсь, — кивнула Елена Никитична.

Карета затарахтела по глуховской мостовой, и Татьяна Степановна, выглянув в окно, сказала:

— Давненько я тут не была. А город-то, вижу, понемногу украшается. Посмотрите, вот новая церковь! А сейчас будем проезжать мимо гетманского парка. Ну, дальше, правда, опять пошли низенькие дома, но улицы чисто прибраны. Сразу видно, что все ждут приезда гетмана. А пуще Кирилла Григорьевича глуховские обыватели боятся господина Теплова.

— Слыхали мы про сего коварника, — заметила Елена Никитична и стала с любопытством осматриваться вокруг. — Однако же это все весьма недурно… Премилый городок… Только вот какое затруднение: мне надо найти дом, где живет моя родственница. В письме она назвала его «дом казака Чобота». Вы о таком не слыхали, Татьяна Степановна? Ну что ж, тогда придется мне ехать в городскую управу, там подскажут.

— Зачем в управу? Глухов — город маленький, здесь все друг друга знают. — Высунувшись из кареты, Татьяна Степановна обратилась к молодой мещанке, что несла на согнутой руке корзину с огородной зеленью: — Скажи, любезная, далеко ли отсюда дом казака Чобота?

— Тут рядом. — Молодица повела рукой в сторону перекрестной улицы. — За угол только свернуть, а там через три дома.

— А не знаешь ли, отчего в городе такая суета?

— Говорят, завтра сам гетман приезжает.

— Все ясно, — сказала Татьяна Степановна, повернувшись к Елене Никитичне. — Мы с вами прямо-таки попали на праздник. Кстати, дом вашей родственницы по ходу ближе, чем дом моего племянника, так что нам уж тут придется расстаться. Но милости прошу к нам в гости уже сегодня.

— И я вас приглашаю, — был ответ.

— Нет уж, сначала вы ко мне пожалуйте, я ведь все-таки почти здешняя, а вы приехали издалека, вам надо отдохнуть, осмотреться.

У ворот дома, где жила Вера Томская, стоял старый слуга, знавший и Елену Никитичну. Удивленно воззрившись на нее, он сказал вместо приветствия:

— Матушка Дениса Андреевича пожаловали… А Веры Гавриловны нет. Они недавно пошли к гетманскому дворцу, там будет какое-то представление.

— И Денис Андреевич пошел? — уточнила Елена Никитична.

— Денис Андреевич уехали в Чернигов.

— И надолго он уехал?

— Не могу знать, — пожал плечами слуга.

— Вот, значит, как… — Томская переглянулась с Криничной, которая, выйдя из кареты, еще не пересела в свою коляску. — Спешила мать к сыну, а сына-то в городе нет. Что ж, надо спрашивать о нем у Веры.

— Ничего; он, может быть, скоро вернется, — успокоила ее Татьяна Степановна. — Сейчас отдохните с дороги, а через часок, если не возражаете, я зайду за вами и мы вместе пойдем к гетманскому дворцу, там и встретитесь со своей родственницей. А по пути и город посмотрим.

— Сделайте милость, зайдите, буду очень рада.

Попутчицы расстались самым любезным образом, чуть не расцеловавшись. Каждая про себя подумала: «Вот бы мне иметь такую подругу. Жаль, что мы живем в разных краях и не связаны никаким родством».

Пересев в свою коляску, которая двигалась следом за каретой Елены Никитичны, Татьяна Степановна через несколько минут добралась до дома Боровичей. У нее было опасение, что они вместе с Настей тоже отправились во дворец. Но Илья с Гликерией оказались на месте и весьма любезно, хоть и с немалым удивлением встретили родственницу.

— Как, тетушка, вы решились на такое путешествие? — воскликнул Илья. — Ведь вы же больны.

— Ну, не столь уж я больна, — улыбнулась Криничная, по очереди обняв племянника и его жену. — Мошенник Гурий наговорил вам лишнего.

— Как же вы не больны, когда вызвали к себе Настю, да еще так спешно? — встревожилась Гликерия.

— Я? Вызвала Настю?.. — растерялась Татьяна Степановна. — Кто вам это сказал?

— Разве вы не прислали за ней слуг еще четыре дня назад? — спросил Илья почти с испугом. — Настя уехала в Кринички прямо с репетиции…

— Да никого я к ней не присылала!.. — теперь настал черед Татьяны Степановны испугаться. — Я не видела Настю с тех пор, как вы увезли ее в Глухов.

Боровичи переглянулись и стали дружно успокаивать тетушку, уверяя, что она просто разминулась с Настей в дороге и что девушка поехала в Кринички самовольно, беспокоясь о здоровье матери. Конечно, их уверения мало утешили Татьяну Степановну, и она, усевшись под навесом широкого крыльца, стала обмахиваться веером, чувствуя приступ легкой дурноты, вызванной волнениями, дорогой и послеполуденной жарой.

Гликерия засуетилась, побежала готовить тетушке лекарство, а Илья пошел распорядиться, чтобы конюх позаботился об экипаже Татьяны Степановны. Через несколько минут вышла Гликерия с пузырьком лечебных капель, но напоить Татьяну Степановну не успела, потому что к воротам вдруг подъехала дорожная карета, из которой торопливо выскочила взволнованная Настя. Увидев свою дочку целой и невредимой, Татьяна Степановна вскочила на ноги с такой радостной стремительностью, что нечаянно выбила из рук Гликерии пузырек.

Мать и дочь бросились друг к другу, обнялись, расцеловались, и Татьяна Степановна стала сыпать вопросами:

— Ну, кто это мог вызвать тебя в Кринички? Я ведь вовсе за тобой не посылала! И как ты не побоялась ехать одна? Или, может, тебя кто сопровождал?

— Потом, мамочка, все вопросы потом, — сказала Настя. — Я спешу, Иван Леонтьевич срочно требует меня на репетицию! Гетман приедет уже завтра — раньше, чем ожидали. А Теплов, говорят, уже сегодня здесь. Все волнуются, а я чуть не опоздала. Сейчас переоденусь — и бегом во дворец! Еремей, отвези карету к своему барину! — Она оглянулась на кучера, который Татьяне Степановне был совершенно незнаком.

Илья и Гликерия тоже кинулись навстречу Насте с расспросами, но девушка сдержанно отстранилась, сославшись на спешку, и только спросила:

— А вы разве не едете на репетицию?

— Едем, но позднее, — ответила Гликерия. — Оперу будут слушать в самом конце. Так что у нас еще есть время. А ты, если спешишь, можешь взять нашу пролетку. Мы пройдемся пешком. А то ведь эта карета, кажется, чужая?

Настя промычала что-то неопределенное и кинулась к крыльцу, чуть не наступив по дороге на кота, что вылизывал пролитое Гликерией лекарство. Татьяна Степановна пошла вслед за дочерью. Тем временем из кареты, кряхтя, выкатилась тучная Прися. Гликерия встретила ее весьма любезно, усадила на скамью и принялась расспрашивать:

— Значит, Настенька была в Криничках? И с кем же она приезжала? Наверное, с паном Томским? Это он нанял карету?

— Да, этот ученый пан приезжал к нам осматривать Кривую могилу, — ответила словоохотливая Прися. — Конечно, неудобно, что панночка принимала гостя без матери, но да ведь она же не знала, что Татьяна Степановна уедет.

— И что же, ученый пан сразу кинулся смотреть Кривую могилу?

— Нет, вначале они с панночкой поехали в Будищу. Охрим рассказывал, что возил их прямо к дому лихваря. Уж не знаю, что им там понадобилось. Может, пан хотел что-то заложить. А потом, как вернулись в поместье, так зачем-то пошли к хатке, где жил садовник Осип — тот самый, которого нашли с разбитой головой. Ну а уж после кто-то видел их возле Кривой могилы. Сидели под деревом и о чем-то говорили.

— А где сейчас пан Томский? Он что, остался в Криничках?

— Нет, он тоже вернулся в Глухов, только ехал отдельно от нас, на лошади. Они с панночкой вроде как поссорились. Да и я подумала, что не годится молодому мужчине ехать с девушкой в одной карете.

— Ну, ладно, Прися, ты посиди тут, отдохни, а я пока распоряжусь по хозяйству.