Хроники Омура

Тенрион умолк, только-только осознав, что выболтал друзьям обо всех своих затруднениях. Шервесс же, ничуть не смутившись, продолжил говорить:

— Я дело предлагаю! Нужно избавиться от этой досадной помехи!

— Помехи? — дуайгар будто и не понял о чем или о ком ведет речь его друг детства.

— Помехи! — подтвердил свои слова дракон. — Разве получеловечка не помешает тебе занять важное место в этой жизни?

— При определенных условиях помешает, — медленно выговорил Тенрион, все еще не принимая предложения Шервесса.

— Если сама Муара свела Тенриона с этой девкой, то надо предполагать, что жизнь этой получеловечки важна в жизни самого Тенриона, — несколько путано высказался Гарвет.

— А ее убьет не Тенрион и не мы, — продолжил уговаривать Шервесс.

— Поясни! — велел дуайгар.

— Все просто, мой друг, — улыбнулся дракон, — ты помнишь, что сделала человечка перед тем, как ей явился ты?

— Справедливости ради, следует сказать, что это сделал сам Тенрион, — произнес оборотень, сумевший понять замысел Шервесса.

— Главное не то, кто это совершил, здесь важен результат! Что, если некие доброхоты расскажут людишкам, живущим в той деревне, кто стал причиной гибели их сыновей?

— А если не поверят? — засомневался Гарвет, пока Тенрион осмысливал этот совет.

— Не-ет, мой друг! Ты плохо знаешь людей! — уверенно отозвался Шервесс. — А я достаточно на них насмотрелся! Людская боязнь всего того, что вырывается из привычных рамок, чаще всего перерастает в ненависть. И горе той вещи или существу, что грозит нарушить плавный ход обыденной жизни этих букашек! А стоит лишь добавить сухих поленьев в едва тлеющий костер ярости, как он разгорится с невиданной силой!

— И все же, — не сдался Гарвет, — я бы подстраховался!

— Это не проблема! У меня есть приятель из клана сапфировых, он сильный маг-менталист! Риарен сумеет с легкостью внушить что угодно и кому угодно! Что думаешь по этому поводу, Тенрион? — Шервесс обратился непосредственно к мир Лассилю.

Этот все еще пребывал в сомнениях, какая-то часть демонской души неистово сопротивлялась тому, чтобы без особой причины убить Яринку и ребенка. Но в этот самый миг в комнату, аки лань, вбежала юная прелестная дуайгара с волосами цвета утренней зари и глазами, похожими на два сверкающих алмаза. Молоденькая демоница прильнула к устам своего возлюбленного пылким поцелуем, полным жаркого обещания.

С трудом оторвавшись от ее губ на короткое мгновение, Тенрион кивнул друзьям, про себя определив, что так будет лучше, разрешая Шервессу исполнить задуманное.

Яринка совершенно не подозревала о том, какие думы вызывала она в душе своего чудовища. Молодая женщина наивно полагала, что демона послали ей боги, и с благодарностью им и ему она ожидала появления на свет своего ребенка, радуясь тому, что скоро ее семья увеличится, и молясь Старшей богине о себе, бабушке и одном дуайгаре, имя которого она спросить позабыла.

В эту пору в Яльске царствовала зима. Морозный воздух искрился в солнечных лучах и не позволял долго находиться на улице. Иногда темными вечерами, когда в закрытые ставни бился ледяной ветер, Яринка мечтала о том, что вот-вот откроется скрипучая дверь в избу, и в нее войдет раскрасневшийся от мороза демон, припадет на одно колено и позовет свою возлюбленную за собой.

Но мечты день ото дня оставались только мечтами, и, прядя в тусклом свете лучины, знахаркина внучка сдерживала горькие слезы, время от времени прикладывая руку к округлившемуся животу, успокаивая толкающегося сына. В то, что у нее родится именно сын, Яринка верила безоглядно. Ее бабушка с этим не спорила, а только подкладывала на внучкину тарелку кусок побольше, да посытнее.

Время за дверьми старой избушки травницы текло своим чередом, и вот однажды утром в небольшую деревенскую таверну вошли двое мужчин. Оба они отличались насыщенным цветом темных волос, так непохожих на торчащие в разные стороны редкие патлы деревенских. Глаза одного пришельца были чернее самой мрачной ночи, а очи другого поражали немыслимой синевой, какая бывает у озерных вод золотой осенью.

— Хозяин! — громко произнес черноглазый. — А подай-ка ты нам по кружке взвара!

Трактирщик засуетился, знаками показывая жене налить важным гостям напиток не из общего кувшина, а из того самого, где заваривали взвар для семьи.

Гости его стараний не оценили, с брезгливостью на нечеловечески красивых лицах они осмотрели простые деревянные кружки, и один из них спровадил хозяина, повелев подать к взвару еще и сдобу. Трактирщик рванул с места со скоростью дикого зверя, убегающего от охотников. Проследив за его уходом, Шервесс перевел взор на своего приятеля и вскользь полюбопытствовал:

— Что скажешь, Риарен?

Сапфировый дракон задумчиво осмотрел темный зал, заполненный постоянными посетителями, и улыбнулся:

— Эти букашки для меня, словно открытая книга в библиотеке моего отца! Справлюсь!

— Славно! — Шервесс в порыве чувств хлопнул ладонью по рассохшейся от времени деревянной стойке.

Спустя ирну оба мужчины пропали, вызвав слаженный вопль у сидящих в таверне людей.

Яринка вышла на заметенное пушистым снегом крыльцо, щурясь от солнечного света, льющегося с безоблачных небес. На улице властвовал господин Мороз, кусая за щеки и придавая им здоровый румянец. Деревья по всей округе покрылись толстым слоем инея, и теперь их ветки сверкали на солнце, будто драгоценные.

Со стороны деревни слышался шум, ибо, несмотря на лютый мороз, в поселение прибыли торговцы, не так часто забредающие в этот дикий край.

Поправив тяжелый овечий полушубок, Яринка спустилась с крыльца и тут же провалилась по щиколотку в мягкий снежок. Улыбнулась, вспоминая, как в раннем детстве она любила резвиться в сугробах, подбрасывая вверх охапки снега, которые разлетались в воздухе на множество снежинок и стремительно падали вниз, вновь становясь частью единого целого.

Дверь избы распахнулась, и на улицу вышла бабушка Яринки.

— Пойду, да погляжу, — сказала она, — чего нам нынче привезли обозники. Может, тебе хочется чего-то особенного, что твоя душа требует?

— Пряничка медового страсть, как хочется… столичного пряничка, — Яринка мечтательно подняла глаза к голубому небу, невольно прикасаясь к животу, внутри которого согласно пошевелился ее будущий сын.

На Яльское княжество медленно опустилась ночная тьма, наполненная воем метели и свистом ветра в щелях старого дома. Под полом скреблись мыши, тихо вздыхали исхоженные половицы, печка щедро делилась своим теплом, но Яринке отчего-то не спалось этой безлунной ночью.

Тревога прокралась в сердце и теперь травила душу внучки деревенской знахарки, будто яд лесной змеи. В голову лезли всякие страхи, не давая успокоиться и мирно нырнуть в объятия сна, укрывшись колючим шерстяным одеялом.

Яринка тихо ступила на пол, ойкнула и просунула ноги в валяные чуни, накинула на плечи старый вязаный платок, принадлежавший еще Кирее, и неспешно подошла к небольшому окошку, запоздало припоминая, что оно прикрыто снаружи ставнями.

— Чего тебе не спится, внученька? Чай дите балует? — кряхтя, старая травница стала слазить с печи.

— Дите спит, — поведала Яринка, — а вот меня одолевают страхи. Но ты, бабуль, спи, а я прясть сяду. Малышу пригодится мой труд. Лучину в камелек положу, да и хватит мне ее света.

Бабушка прозорливо взглянула на внучку, ставя босые пятки на деревянные половицы, и внезапно охнула, схватившись за грудь.

— Бабуль! — Яринка резво соскочила с лавки у оконца и кинулась к родственнице.

С ней творилось нечто непонятное, все движения замедлились, глаза закрылись, а губы шептали что-то неразборчивое.

Яринка настолько опешила, что даже не попыталась сдвинуться с места, а затем начала различать отдельные слова из бессмысленного речевого потока своей бабушки.

— Снег… снег… красная кровь на белом покрывале… огонь и лед… темнота, разрываемая факельным светом… Беги! — выкрикнула она и открыла глаза.