Пятая Салли

Я кивнула.

– Значит, следите, чтобы Салли сохранила работу. Ей нужно зарабатывать на жизнь, но главное – ей необходимо занятие, режим.

– А потом вы меня чик – и уберете, да?

– Все будет совсем иначе.

– Если кого и убирать, так это саму Салли.

– Почему вы так думаете?

– Потому что Салли про нас не знает, что делается – не представляет. А я все знаю. Понимаю, что каждая из нас думает и чувствует. Мне и карты в руки. Это только справедливо. Да и хлопот меньше.

– Видите ли, Дерри, все происходит не совсем так, как вам кажется. Я читал труды многих специалистов, и все они делают один и тот же вывод. Знаете какой? Пациент, как правило, создает «ответственного» – личность, знающую обо всех остальных и более или менее успешно регулирующую их активность. Вы, Дерри, и есть такой «ответственный», или «куратор». Медицинский термин, описывающий сосуществование разных личностей в одном теле, если вам интересно – «совместное сознание». Врачу желательно как можно скорее выйти на связь с куратором, узнать от него про остальных альтеров и заручиться поддержкой куратора. Важно помнить: куратор – всего-навсего альтер, но никак не настоящая личность.

Вот так новость – будто холодный душ! Я-то воображала: раз мне про остальных известно, раз я в их мозги проникаю, так я и есть настоящая, а Салли – самозванка!

– Куратор, говорите? Пожалуй, важная роль. Ладно, буду вам помогать, но только не задаром. Мы с вами заключим сделку, доктор.

– Ваши условия, Дерри?

– Велите Салли, чтоб сменила стиль жизни. Пускай сделает новую прическу, пускай купит нормальную одежду. И пускай перестанет лопать всякую жирную и сладкую дрянь, а то я бегаю, бегаю трусцой, как Бобик, а толку ноль. Хочу наслаждаться жизнью, пока «курирую». Согласны, доктор?

– Я поговорю с Салли.

Он поерзал в кресле, и я догадалась: сейчас он меня отправит обратно во мрак. Так и вышло.

Потом он вернул Салли и «прописал» ей новый имидж и все такое, о чем я говорила. А еще сказал: отныне, мол, он будет ее гипнотизировать одной фразой – «Ему известно, что скрывает мрак». А две другие фразы – «выходи на свет» и «возвращайся во мрак» – он будет использовать, чтобы вызывать и задвигать разных альтеров. То есть нас.

– Но вам, Салли, надо реагировать на эти слова лишь в тех случаях, когда произносить их буду я. Больше никто не сможет с их помощью воздействовать на ваше сознание. Вы понимаете, Салли?

Она кивнула. Эш сказал:

– Когда я досчитаю до пяти, вы проснетесь бодрой и веселой. Вы запомните все, или часть, или ничего – по вашему выбору.

Салли, конечно, ничегошеньки не запомнила.

Выходные прошли тоскливо. Я все ждала, когда же Салли начнет меняться – ведь она обещала Роджеру! – но эта овечка двое суток проторчала в квартире, шугаясь собственной тени. В общем, я уже перестала надеяться, и вдруг – о чудо! – Элиот пригласил Салли на свидание. Не меня пригласил, не Беллу, а именно Салли. Тут, конечно, дурака свалял сам Элиот. Салли хотела сказать «нет», однако в голове у нее что-то щелкнуло, она вспомнила про обещание Роджеру, покраснела, как помидор, и согласилась.

– В среду вечером вы выходная, – говорит Элиот. – Буду ждать вас в баре «Лев и Корона». Выпьем для рывка, а потом поедем куда-нибудь еще и славно повеселимся.

Всю среду Салли места себе не находила. Потом свидание вылетело у нее из головы, и она взялась мыть окна. Намывает, щурится на солнечные блики, а сама пытается вспомнить, что же у нее такое на вечер запланировано. Куда-то вроде нужно пойти, с кем-то встретиться…

Я не выдержала, прижала ее палец к стеклу и написала этим пальцем: «Э-Л-И-О-Т». Салли вообразила, что сама это сделала. Тут-то у нее память и прояснилась: «Лев и Корона», свидание.

Она стала думать, в чем пойти. Подозрительно долго смотрела на свое клетчатое платье. Кажется, впервые осознала, до чего оно нелепое. Удивилась совершенно искренне: в магазине-то платье ей ужасно нравилось. И вдруг кажется совсем неподходящим – ни для Элиота, ни вообще. И уж конечно, Салли не поняла, почему перед ее мысленным взором вдруг возникло синее платье. Еще совсем недавно она испугалась бы такого импульса, ни за что бы ему не повиновалась. Но ей же доктор Эш сказал: не боритесь с импульсами, следуйте им, особенно если дело касается одежды. И вот Салли, чуть ли не кривясь (платье, по ее мнению, вульгарное!), таки тащит его из шкафа, натягивает не без труда и оправляет на бедрах. Хорошая, послушная девочка Салли! Впрочем, она очень надеется, что Элиот из этого платья соответствующих выводов не сделает.

Когда Салли – ровно в шесть – появилась в баре, народу было уже не протолкнуться. «Лев и Корона» стилизован под традиционный английский паб, с темными деревянными панелями и тяжеленными, грубыми столами и стульями. Элиот успел занять кабинку, помахал оттуда. Он вырядился в шелковую рубашку лавандового цвета (причем расстегнул ее чуть ли не до пупа), в лиловые брюки и белый пиджак. На шее красовалось ожерелье из акульих зубов.

– Что будете пить? – с махровым итало-бруклинским акцентом спросила официантка.

– Диетическую пепси, – пискнула Салли.

Элиот взял пинту горького пива.

Когда напитки принесли, Элиот, указывая на пепси-колу, заметил:

– Было время, я тоже этим давился. Вы же видели мои фото в кабинете; представляете, какой я был жиртрест.

Салли кивнула.

– Сейчас вас не узнать.

Элиот просиял.

– Знаете, есть такое выражение – в каждом толстяке спрятан стройняшка. Мается внутри, просится наружу. Сейчас перед вами как раз тот, настоящий. Я вырвался, понимаете? Пускай теперь толстяк вопит; пускай хоть лопнет с натуги. Назад ему ходу нет.

Салли поежилась. Неизвестно почему ей стало жутковато, даже рука задрожала, и лед клацнул о стенку стакана. Салли поставила стакан на стол.

– Наверняка вы теперь гораздо лучше себя чувствуете.

– Не то слово! – подхватил Элиот. – Не зря я в Швейцарию ездил лечиться. Один клиент наводку дал, вот я и поехал. Поглядел на него, какой он живчик, и думаю: все, хватит, я тоже так хочу! У швейцарских докторов свои секреты. Умеют омолаживать, этого не отнимешь. Диету для меня разработали, гландами занялись. Вы, например, знаете, что гланды напрямую связаны с лишним весом? Я почти десять штук баксов выложил, но оно того стоило. Мой врач, как меня нового увидел, чуть в обморок не грохнулся. Теперь, говорит, у вас, Элиот, организм тридцатилетнего.

При этих словах Элиот многозначительно заглянул Салли в глаза – дескать, не желаете ли проверить на деле?

– Очень хорошо, что вы заодно избавились от проблем со здоровьем, – промямлила Салли.

– Салли, вы уже несколько дней занимаете все мои мысли. Вы бесподобны. Я таких женщин еще не встречал. Вы таинственная; вы умеете быть разной. Я все время пытаюсь угадать, как вы поведете себя в следующий момент. И ничего не получается! Это здорово! То вы отстраненная, прохладная, и кажется – дотронься до вас – вы и разобьетесь, как хрустальная статуэтка. А через минуту вы – уверенная, дерзкая, смелая. Тогда, в первый вечер, вы просто мастер-класс для официанток устроили, честное слово. На заигрывания отвечали клиентам как опытная, искушенная женщина. А порой вы похожи на девочку, которая на улице потерялась. Удивительно, как в одном теле уживаются два разных человека. Понимаете, о чем я?

Салли сделала глоток пепси-колы, очень медленно отодвинула стакан и откинулась на стуле, прижавшись затылком к стене, обитой кожей.

– Нет, не понимаю, мистер Нельсон. У женщин бывают резкие смены настроения, только и всего. Я тоже такая…

Элиот покачал головой – дескать, рассказывайте!

– А по-моему, здесь дело глубже… Кстати, называйте меня просто Элиотом, пожалуйста.

– Слушайте, мистер Нельсон, не пойму, что вам от меня надо. Я согласилась с вами встретиться не для того, чтоб обсуждать мой характер. Вам пора бы знать, что женщины время от времени бывают раздражительными и нервными. Это нормально.