Отвлекающий маневр

— Вы уже поступали таким образом раньше, не так ли?

— Иногда.

— Ну и как, оказывались правы?

— В некоторых случаях да.

Она вздохнула и сказала: — Хорошо, будем надеяться, что встретим их, пойдя навстречу. Но если мы их не встретим, я назову вас кое-какими очень неканадскими именами. Некоторые будут состоять из нескольких слов.

— Палками и камнями можно поломать мне кости, но слова мне боли никогда не причинят, — процитировал Ричер.

— Я пойду первой, — сказала она.

По тропе идти было гораздо легче, она была совершенно прямой, без отклонений и петель, и это означало, что они уже могли обращать внимание на предметы, находившиеся больше, чем в полутора футах от них, а их было много. И это, в конечном счете, тормозило их больше, чем плети ежевики. Потому что там было полно того, на что нужно смотреть. Первобытный- это правильное слово, не совсем относящееся к Ричеру, но он не стал бы отрицать определённое чувство связи с прошлым. Возможно, сто поколений его предков жили в лесу, ведь они должны были где-то жить. Деревья были пятнистыми от лишайников и гладкими от светло-зеленого мха, они были согнуты и скручены, соперничали за свет и пространство, и мрачные фигуры, которые они составляли, казалось, говорили еле слышно, как далекий гул. Идеальное место для засады впереди слева, будь внимательнее. Две оборонительные позиции впереди справа, можно использовать первую, а вторую иметь в виду, чтобы поменять позицию в случае необходимости. Сто поколений, и, похоже, все они выжили.

Они продолжали идти через холодный воздух, похожий на воздух подвала, влажный и неподвижный. Сама тропа была мягкой и упругой, темной и богатой перегноем, как ковер.

Никаких туристов впереди не видно.

Ни в первые пять минут, ни в первые десять. И это делало каждую следующую минуту всё более и более вероятной. Две пары на точно противоположных векторах, одна движется быстро, другая — медленно, пятнадцать минут уже прошло. Временной промежуток, когда эта встреча может произойти становился все меньше и меньше. Если это случится, то случится в ближайшее время.

Этого не случилось.

Ни в следующие пять минут, ни в следующие десять, что уже противоречило арифметике. Трудно было представить, что Генри и Сюзанн настолько медлительны, чтобы затратить на эту работу так много времени, если только они не струсили и не повернули обратно в Нейсмит. Подумали хорошенько, возможно, и почетно отступили. Они, может быть, уже вышли позади сержанта Кэйна в тот самый момент, когда Ричер и Хелен отплыли на каяке прочь от пирса.

Нет возможности это узнать.

Нет туристов впереди.

Хелен сказала: — Ричер, ты проиграл.

Он ответил: — Начнем с многосложных имён. Мне это всегда было интересно.

Она сказала: — Может, что-то уже произошло с ними.

— Но что? Поисковых партий, идущих на север из Нейсмита нет, никаких других туристов тоже нет. Пропавшее оборудование не прыгает вверх и не кусает их в задницу. Это реальность. Вы можете сказать так потом, образно, но пока с ними не могло случиться ничего серьёзного.

— Тогда где же они?

— Они, наверное, остановились. Может быть, уже поставили свою палатку. Может, нашли красивый вид.

— А я думаю, они торопились, и мы пропустили их. Я думаю, что мы вышли на тропу за ними. Ты облажался.

— Жизнь — это игра, — повторил Ричер.

Они двинулись дальше, немного ускорившись, не обращая внимания на лесные поляны слева и справ, каждая из них была интересна по-своему, как зал в музее. Подул ветер высоко над ними, шуршала листва, и ветви деревьев скрипели друг о друга и стонали. Мелкие пугливые животные издавали звуки, уносясь в кусты. Насекомые висели плотными тучами, их следовало избегать, если это возможно, или идти сквозь них, если нет.

Затем тропа вильнула вправо и влево, обходя вокруг огромного, поросшего мохом ствола диаметром четыре фута, и впереди в темноте они увидели два ярких предмета, стоявшие бок о бок на земле. Красный с оранжевым и желтым нейлон, ремни и пряжки.

Рюкзаки.

— Это их, — сказала Хелен.

Ричер кивнул ей. Он видел рюкзаки до этого, совсем недавно, у арки, ведущей в дикую природу в то утро, зашнурованные и готовые к выходу. Они прошли дальше, остановившись рядом с рюкзаками. Их не бросили. Оба мешка аккуратно поставили вертикально, оперев друг на друга.

— Они сошли с тропы, — сказал Ричер. — Небольшое отклонение от маршрута. Нет смысла тащить мешки через заросли.

— Когда? — спросила Хелен.

— Недавно, я надеюсь. Это значит, они близко.

За щелчками и гулом живого леса не было слышно ничего, кроме тишины вокруг. Ни вздохов, ни криков, ни звуков ног, пробирающихся сквозь запутанный подлесок.

Ничего.

Хелен спросила: — Может, покричать?

Ричер ответил: — Только не слишком громко.

— Генри? Сюзанн? — она произнесла их имена громким театральным шепотом, громче, чем разговор, но еще не крик, с беспокойной вопросительной интонацией в конце. Ответа не было. — Сюзанн? Генри?

Тишина.

Она сказала: — Они, наверное, далеко.

Ричер обследовал заросли слева и справа. Рассуждая логически, если бы они сошли с тропы, они сделали бы это близко от своих вещей. Нет смысла складывать мешки в одном месте, а затем выбрать точку выхода в сотне ярдов отсюда. Следовательно, Ричер знал, где начинать поиск. Но он не был опытным следопытом, да еще в диких лесах. Это вам не кино, где парень приседает на корточки, мгновение размышляет и говорит: — Они прошли этот путь три часа назад, и у женщины волдырь на ноге.

Но в одном месте были сломаны побеги и оторваны листья. Достаточно легко представить себе поставленную на землю ногу, короткий, осторожный шаг, затем другая нога, и второй человек, следующий позади, сначала одно плечо вперед, затем другое, протискивающийся сквозь просветы.

Хелен сказала: — Может, попробовать еще раз?

Ричер: — Позовите их снова по имени.

— Генри? Сюзанн? Где вы?

Нет ответа. Не слышно эха от деревьев.

Ричер продирался сквозь кусты, глядя вперед и отыскивая изменения: потревоженные ветки, сок, сочившийся из обломанных стеблей. Всё это было очень неточно. В большинстве мест не было видно направление, по которому было нужно следовать, тогда он был вынужден остановливаться через каждые несколько ярдов, изучать целую дугу впереди себя и выбирать наиболее правдоподобную возможность из нескольких одинаково правдоподобных направлений. Он понимал, что кролики и другие мелкие животные могут сместить травинку в сторону так же легко, как ступающая нога, но только человеческий вес может сломать что-нибудь толще карандаша, поэтому он основывал свои догадки на наличии или отсутствии свежих следов яркого дерева на сломанных ветках. Всё дальше и дальше, руководствуясь алгоритмом, да или нет, и нет или да.

Всё глубже в лес.

Каждые десять ярдов они останавливались и слушали, спинным мозгом отфильтровывая обычные звуки и исследуя необычные. Но ничего не было слышно, и вот, не на первой, второй или третьей остановке, а только на четвертой, Ричер ощутил, что может чувствовать сдерживаемое дыхание рядом, дрожь напряжения человека, которые первобытная часть его разума опознавала как хищника или жертву и, следовательно, решала, представляют они интерес, или нет. Сто поколений, и все они выжили. Вдруг он услышал тихий звук, что-то среднее между хриплым щелчком и жужжащим хрустом, очень резкий, с мелкими скрипами, свистами и механическими вибрациями и смешанный со слабым, но глубоким и глухим эхом. Как фотоаппарат «Никон», только не настоящий, а его электронная имитация, пронзительная и нереальная.

Сотовый телефон во время фотосъемки.

И еще раз.

Ричер шагнул, поднимая высоко ноги, чтобы не зацепить лианы, протиснулся в просвет между деревьями и вдруг увидел Генри и Сюзанн, стоявших плечо к плечу меньше, чем в десяти футах от него, смотревших вниз и снимавших на сотовый телефон что-то, лежавшее на земле перед ними. Не излучающее тепло и слишком малое, чтобы быть заметным на экране радара. Это было чертовски точно.