Страница 229 из 1067
Россек увидел, как установленные на танках тяжелые болтеры повернули, чтобы встретить фланговую угрозу, осознав за несколько секунд необходимость перенести огонь с фронтальной стороны. Россек крепко сжал кулак.
— Хьолда! — заревел он, выпрыгнув из укрытия.
Его Охотники выскочили вместе с ним, вызывающе рыча, с развевающимися шкурами на доспехах. Время уловок прошло, и теперь все решала скорость.
Болтерные снаряды пролетели мимо наплечника Россека, когда он петлял к своей цели. Его звериные чувства позволяли ему постоянно опережать реакцию смертных. Он открыл огонь с пояса короткими, резкими очередями из спаренного штурм-болтера в правой руке. Приблизившись к первому ряду, Волчий Гвардеец активировал цепной кулак.
Машины были мощными, но медленными, им мешала пересеченная местность. Волки прыгали и ныряли, пока неслись к врагу. Несмотря на свои огромные силовые доспехи, они двигались плавно, быстро и пригнувшись.
Россек добрался до первого танка и при помощи сервомеханизмов брони запрыгнул на его крышу корпуса. Башня развернулась к нему, но он вдавил свой цепной кулак в металл, разрезая его и высекая искры.
Двое Охотников набросились на другой, а остальное отделение пронеслось мимо и атаковало пехоту поддержки. Тяжелый лай болтерного огня быстро заглушил треск ответных лазерных лучей.
Одним движением Россек пристегнул болтер, схватил крак-гранату и швырнул ее в вырванное им отверстие в броне башни, прежде чем спрыгнуть с крыши сквозь град ответного огня. Тяжелые болтеры танка повернули за ним, только для того, чтобы быть разорванными приглушенным грохотом взорвавшейся гранаты. Танк тряхнуло, его бронированные плиты от взрывов вспучились.
Потом взорвался второй танк, перевернувшись при детонации топливных баков. Из пары расколотых корпусов клубился черный дым.
Смертные сломались, побежав той дорогой, по которой они так уверенно шли всего несколько минут назад, некоторые в поспешном отступлении бросали оружие. Россек презрительно заревел, схватил штурм-болтер и собрался пожинать месть.
Только тогда его дистанционный сканнер уловил новые сигналы, исходящие от наступающей пехоты. Далеко на дне долины, двигаясь медленно, но неумолимо, поднималась линия сапфирово-бронзовых фигур. Россек припал к земле за укрытием, сверяя количество. Восемнадцать. Два раза по девять.
— Радиосигнал из Этта, от Ярла, — запыхавшись, доложил Фрар, тяжело лязгнув о скалу рядом с ним. Его голос был насыщен желанием убивать. — Приказывает отступить.
Россек не вставал, увеличив обзор шлема и наблюдая, как линия десантников-предателей наступает сквозь бегущие остатки их смертных союзников. Они не скрывали свое присутствие, не делая попыток остаться в укрытии. Они приближались молча, дерзко, словно уже завоевали мир, по которому шли.
— Предатели, — выругался он, чувствуя, как усилилось его желание убивать. Смертные были просто мясом для его болтгана; эти были настоящим противником.
— Ярл? — спросил Фрар. — Ты ответишь?
Россек нашел вопрос раздражающим. Он только увидел воинов, достойных его клинков, которые не будут бежать как скот, лишившийся своего убежища. Он невольно издал низкий, гортанный рык, его палец потянулся к спусковому крючку болтера.
— Нет, брат, — прорычал он, отмечая позицию стаи, когда она снова собралась вокруг него, определяя дистанцию до приближающихся предателей, оценивая прикрытие местности и подверженность воздействию артиллерии. — Я не отвечу. Я не буду отвечать, если только голос самого Всеотца не отдаст мне приказ.
Он повернулся к Серому Охотнику, чувствуя готовность воина к совершению убийства. Вся стая сражалась много часов, и в его носу стоял насыщенный запах смерти.
— Отключите связь, — бросил он. — Мы разберемся с ними. По моему сигналу принесите гнев Русса тем, кто осмелился посягнуть на его владения.
Охотники напряглись, быстро схватили болтеры и цепные мечи и приготовились выполнить приказ.
— Гнев Русса, Ярл, — подтвердил получение Фрар, и в его словах была жестокая, гортанная радость.
Рамсез Хетт перешагнул через грязь, края его светлой мантии уже промокли. Золотой доспех защищал его от переохлаждения, но суровый холод проник даже сквозь его герметичный силовой доспех.
Зона высадки Хекʹэль Махди выросла с нескольких сот квадратных метров до более километра, миниатюрный город, раскинувшийся на ледяной возвышенности. У нее были зенитные батареи, генераторы пустотных щитов, сборные штурмовые стены и поспешно выкопанные по периметру траншеи. Высадились более двух тысяч Стражей Шпилей и продолжали выгружаться каждый час. Среди них шагали отделения десантников-рубрикаторов, каждое в сопровождении мага, и сотни смертных солдат. Просперинские танки и самоходная артиллерия катились по серым участкам залежалого снега, их двигатели надрывались и выпускали клубы черного дыма. Хекʹэль Махди сам по себе вмещала грозную армию, но она была всего одной из девяти защищенных зон высадки. Масштаб амбиций Афаэля никогда не был более очевидным.
Мы больше никогда не сможем повторить это. Все зависит от этого удара.
Маг-лорд Рапторов добрался до места своего назначения. Командующий Стражи Шпилей в тяжелой броне, защитной маске и тактическом боевом шлеме, в чем было отказано первым высадившимся, подошел и отдал честь.
— Он прибыл вовремя, командующий? — спросил Хетт, его голос был, как обычно, скрипучим. Он не вышел полностью невредимым из Рубрики, и его голосовые связки растянулись за пределы человеческой переносимости. Если Страж Шпилей замечал это, то не подавал виду.
— Идеально, лорд, — ответил он, глядя на небеса.
Они стояли на краю широкой посадочной платформы, очищенной мельта-зарядами и выровненной пласкритом. Рубрикаторы стояли на страже по периметру, такие же неподвижные, как и камни вокруг них.
Хетт проследил за глазами командующего, увидев корабль Афаэля, спускающийся к их позиции. Это была «Грозовая птица», одна из многих, которыми оперировал Легион, позолоченная и украшенная образами мифических животных. Кабина затерялась в буйстве вычурных бронзовых символов, геометрических и мистических. Над всем этим было Око, отделанное мозаикой из граната, рубина и беррилия.
Глядя, как корабль садится на платформу, Хетт размышлял над правдивостью слов Темех об утрате Легионом вкуса. Судно было кричащим. Огромным. Вульгарным.
Когда мы теряем свою рассудительность, свою способность понимать, мы теряем все.
Пассажирская рампа опустилась, мягко прикоснувшись к луже под ней. Лорд Афаэль спустился вниз, окруженный шестью возвышающимися терминаторами. Его бронзовый шлем с удлиненной вокс-решеткой выглядел самодовольно. Каждое движение командующего было элегантным, удовлетворенным, контролируемым.
— Поздравления, брат, — сказал Афаэль, подходя к Хетту. — Ты дал нам необходимую позицию.
Хетт поклонился.
— Мы потеряли много людей, лорд. Больше чем я принимал в расчет. Псы выскользнули из ловушек.
Афаэль пожал плечами.
— Это их мир. Мы должны были так же страстно защищать свой.
— Тем не менее, — сказал Хетт, развернувшись и следуя с Афаэлем. — Смертные не могу бросить вызов космодесантникам. В некоторых местах произошла резня.
Хетт заметил вспышку недовольства у Афаэля. При всей поверхностной невозмутимости командира, под ней что-то было, нечто хрупкое. Если бы Хетт был Атенейцем, он мог бы сказать, что это.
Не страх, но, возможно, что-то похожее.
— Вот почему рубрикаторы идут на войну, — ответил Афаэль. — Благодаря хитрости нашего Лорда, в логове Псов осталась не более сотни их. Мы привели шестьсот наших безмолвных братьев. У нас есть два миллиона смертных солдат против нескольких тысяч. Какое количество сделало бы тебя более довольным, брат?
Хетт почувствовал настойчивость в словах командира.
Боится ли он неудачи? В этом дело? Нет. Беспокойство более тонкое. Это что-то еще, что-то внутри него.