Страница 21 из 1067
— Да здравствуют Багровые Кулаки! Да здравствуют наши защитники!
Женщины по обе стороны дороги не скрывали слез, и кордон Риннсгвардии едва их сдерживал. А еще они кидали перед колонной красные и голубые цветы. Сладкий цветочный аромат быстро смешивался с вонью прометия из выхлопных труб машины.
«Как глупо, — подумал Гримм, — тратить с таким трудом заработанные деньги на цветы, и лишь для того, чтобы увидеть, как их сокрушат гусеницы танка. Продавцы не останутся в убытке».
За «Аэгис Этернис» следовала колонна бронированных машин, выкрашенных в голубой цвет и украшенных гордым знаком Ордена — багровым кулаком в черном круге. Дрожь сотрясала статуи на зданиях в километре от дороги. Стекла в окнах дрожали, по стенам сияющих белых домов змеились трещины. Ничего этого люди не замечали. Они будут ворчать позже, но сейчас значение имело лишь зрелище военной мощи, невиданной в столице. Это было потрясающее зрелище в прямом и переносном смысле слова. Бары и гостиницы наполнятся историями, которые будут пересказываться годами:
Я был там, когда они ехали через город!
Я видел вживую их капитана, правда-правда!
Затем с течением времени эти истории будут приукрашиваться:
Великий капитан увидел меня и помахал мне, клянусь!
Один из них спросил, как меня зовут!
«Почему бы и нет?» — подумал Гримм. Почему бы гражданам не благоговеть перед воинами? Солдаты Империума всю свою жизнь посвящали войне во имя Императора. Жертвуя собой, они завоевывали мир для других. Так было с Имперской Гвардией, с Флотом, с тайными, но могущественными силами Священной Инквизиции. Даже у Экклезиархии были свои воины.
Их кровь стала той монетой, которой Империум платил за свое существование. Война на периферии обеспечивала безопасность столичных миров. В темные и опасные времена людям всегда нужны герои, в которых они могли бы верить. Гримм понимал, насколько это важно. Как же капитан Алвес этого не видит?
Конечно, космодесантники были не просто военной силой. Они являлись самым близким свидетельством деяний Божественного Императора, которое только могли увидеть эти люди.
Свой упорный труд, свое поклонение, свои медяки они складывали в общую чашу, и вид даже одного воина Астартес делал легенды более реальными. Если Астартес были настоящими, то таким же был и Император. А если реальным был Император, человечество все еще могло надеяться на спасение. Его Божественное Величество однажды восстанет и сокрушит многочисленных врагов, и тогда наконец воцарятся мир и безопасность в галактике.
Люди благочестивее Гурона Гримма называли это верой.
Восемьдесят лет назад, во время операции по выслеживанию эльдаров-работорговцев на Иаксусе III, молодой жрец, раненный в грудь и оставленный умирать в горящем имперском храме, выкашлял несколько слов о вере, пока Гримм тащил его в безопасное место. Юноша умер, потеряв слишком много крови, но Гурон понял, что никогда не забудет огонь в его глазах.
Он был тогда потрясен словами жреца и понял, что даже космодесантник может кое-чему научиться у простых людей. Глядя вниз из купола машины, Гримм скользнул взглядом по стайке хорошо одетых детей, пищавших от восторга, потому что земля под их ногами дрожала и сотрясалась. Другие радостно махали, сидя на плечах своих отцов, восторженно взирая на облаченных в броню гигантов, о которых читали в книгах и слышали на уроках истории. Некоторые, самые маленькие, наоборот, были перепуганы до слез. Гримм видел, как они прятались за юбками своих матерей.
Крошечная, очень худая девочка, судя по оранжевой одежке сирота из какого-нибудь рабочего дома, которых было очень много в городе, смотрела на Гримма большими голубыми глазами. Она не кричала, не вопила, не улыбалась и не плакала. Она просто помахала ему, застенчиво и еле заметно. Гримм поднял облаченную в перчатку руку и вернул приветствие.
Не отрывая взгляда от дороги прямо перед собой, капитан Алвес отрубил:
— Не поощряй их.
От него ничто не ускользало.
— Прошу прощения, мой лорд, — ответил Гримм.
Алвес хмыкнул:
— Мне все равно, даже если все двенадцать лордов Терры будут стоять там. Не приветствуй никого. Мы здесь не для развлечения глупцов.
— Конечно, как скажете.
— И они настоящие глупцы, Гурон, — продолжил Алвес — Только посмотри на них: так слепы и счастливы, ни о чем не ведают. Никто, ни один тупица, судя по улыбкам на их лицах, ни на секунду не остановился и не задумался, почему мы здесь. Ни один не понял, что присутствие такого числа космодесантников наверняка означает какую-то смертельную опасность. Лишь Дорн знает, что они думают о цели нашего приезда.
Гримм не мог с этим спорить.
«Они задумаются, рано или поздно, — подумал он. — Тогда нам придется справляться еще и с паникой». В этом мире живут двести миллионов человек. Двести миллионов пребывают в неведении. Ему приходилось видеть, что делали орки с беспомощными созданиями. Он видел все творимые ими ужасы.
Подумав об этом, Гурон повернулся, чтобы еще раз посмотреть на сироту из работного дома, но кто-то оттеснил девочку назад, и она исчезла в толпе.
Космодесантнику вдруг привиделся кошмар наяву, и он нахмурился, отчаянно пытаясь от него избавиться. Ему представилось, как девочка вновь смотрит на него, но теперь ее голубые глаза безжизненны, а светлые волосы объяты пламенем. Словно наяву он видел, как горит ее плоть, и осознал, что ее жарят на открытом огне. Увидел он и здоровенного орка, вожака с черной кожей, снявшего вертел и обгладывающего с него плоть ребенка.
Привидевшийся ужас не был выдумкой. Гримм слишком часто сталкивался со свидетельствами таких кошмаров в других мирах, захваченных орками.
— Именем Дорна, — тихо прошептал он. — Не здесь. Только не пока я дышу.
Несмотря на рев двигателя лендрейдера и грохот его широких гусениц, капитан услышал его слова.
— Гурон, ты хочешь что-то сказать?
Гримм покачал головой.
— На самом деле нет, мой лорд, — ответил он, но через секунду добавил: — Если Вааагх придет на Мир Ринна, я клянусь, что пролью столько орочьей крови, что воды Адакеи покраснеют!
Капитан выслушал его, не сводя взгляда с дороги. Колонна бронетехники уже достигла врат Окаро, чьи белые башни горделиво возвышались на фоне чистого голубого неба. За горами лежала Зона Индастриа-6, промышленный район, который осталось пересечь конвою Багровых Кулаков, чтобы добраться до Кассара. Там на улицах будет меньше людей. В промышленных зонах можно было работать, но не жить. Если, конечно, вы не хотели умереть молодым, измученным токсинами и болезнями.
— Вааагх придет, Гурон, — промолвил Алвес, пока перед ними со стоном открывались массивные врата. — И когда он придет, знай, что мы сделаем моря красными от крови.
ДЕСЯТЬ
Крыша Великой твердыни, Арке Тираннус
Кантор оглядывал море облаков, кое-где пронзенное черными пиками гор, острыми и хищными, словно когти. Небо над облачным покровом было ослепительно-голубым, словно броня магистра, солнце ярко светило, но не согревало. Сюда, на крышу самой высокой башни крепости-монастыря, никогда не приходило тепло. Техники, обслуживавшие противовоздушные батареи, работали в самых толстых робах из шерсти раумасов. Но даже в такой теплой одежде они не могли находиться здесь долго. Воздух был настолько разрежен, что требовались маски для дыхания, иначе можно было просто погибнуть.
Но магистру Ордена такой воздух не мешал. Не заботил он и стоявшего рядом капитана Пятой роты Селига Торреса. Два космодесантника могли провести здесь долгое время без какого-либо ущерба для здоровья.
Распорядитель Савалес не смог убедить Торреса подождать магистра внизу, но Кантору было все равно. Здесь, над облаками, где колючий ветер продувал до костей, тоже можно было поговорить о тьме, что надвигалась на этот мир. Торрес искал магистра, потому что не был согласен с тем, как глава Ордена решил действовать ввиду угрозы Вааагх. На последнем заседании Совета капитан ясно выразил свою точку зрения. Теперь же он молча стоял плечом к плечу с Кантором, не зная, как начать Разговор. Это было на него не похоже. Педро знал язвительного и откровенного капитана уже более столетия и хорошо различал, когда тот хотел что-то сказать.