Страница 98 из 119
— А какому ремеслу обучен жених?
— Да он же царь! — со смехом ответил моурав.
— Царь — это не ремесло, — возразила девушка. — Я спрашиваю, что он умеет делать, каким мастерством владеет.
Снова засмеялся моурав и повторил:
— Он умеет управлять царством — вот и все его ремесло. Царь он!
Тогда девушка сказала твердо:
— Царь — это никакое не ремесло. Раз он ничего другого не умеет, я за такого замуж не пойду, пусть он даже на престоле сидит!
Родители девушки были вне себя от негодования: как посмела эта дуреха отказать царю, да еще такому молодому и красивому!
Когда царю доложили об этом, он не только не обиделся, но и призадумался. Действительно, что это за мужчина, если не владеет никаким ремеслом. Кто знает, каково еще в жизни придется! И сказал он своему моураву:
— Я полагаю, что ремесло не помешает царю управлять царством.
— Разумеется, — отвечал моурав, — чем больше человек знает, тем лучше. И царю, конечно, не помешает знание ремесла, оно поможет во многом, выручит в трудную минуту. Не посмели мы вам передать, что еще сказала ваша суженая своим рассерженным родителям: «А если народ сбросит царя, каким ремеслом он пропитание себе добывать станет?»
— Верно! Мудрой оказалась моя избранница, и я непременно должен обучиться ремеслу. Но какому? Вот над этим надо подумать.
— Мне кажется, мастера серебряных и золотых дел имеют преимущество над прочими.
— Нет, — отвечал юный царь, — лучше всего ткать ковры. Что может быть прекраснее, чем расцвечивать шелка цветами и птицами, чтобы потом босые ступни моей любимой касались ковра. Первый плод моего труда я должен подарить моей невесте.
Моурав спорить не стал, и призвали лучшего во всем царстве ковровщика. Стал он ходить во дворец и обучать царя. Первый ковер, который выткал царь-подмастерье, был весь испещрен любовными стихами, они так искусно были вытканы среди цветов и птиц, что различить буквы и прочитать стихи было непросто.
Этот ковер царь послал возлюбленной как свидетельство своего мастерства. Умение царя привело девушку в восторг, и она не только согласилась стать его женой, но и до небес возносила его талант и мастерство. Состоялась царская свадьба.
Спустя некоторое время царь, по своему обыкновению, переоделся в простую одежду и пошел на охоту. Никакой дичи он не убил и, проголодавшись, вышел на дорогу и стал искать духа́н[104], где можно было бы поесть. Наконец он обнаружил в чаще леса домик и поспешил туда.
— Можно ли здесь пообедать? — спросил он.
— Разумеется, — ответили ему.
Духанщик оглядел его одобрительно, указал место и сказал:
— Извольте садиться, сейчас вам подадим обед.
Царь направился в комнату, которая была очень красиво убрана, а у самого порога был расстелен прекрасный ковер. «Это место как раз по мне», — подумал царь и только ступил на ковер, как пол под ним провалился, и он очутился в глубокой яме.
После солнечного света в яме все показалось ему черным как смола. Упав на дно ямы, он не сразу понял, что с ним приключилось. Постепенно приходя в себя, он стал различать во тьме каких-то людей. Один из них подошел к нему и спросил:
— А тебя какой грех занес на эту бойню?
— Какую еще бойню?
— Тебя, меня и вон того человека сюда бросили затем, чтобы убить…
— Что ты говоришь? Как это убить?
— А вот так: они мясом таких, как мы, «телят» кормят тех, кто попадает в их берлогу.
— Человеческим мясом кормят?
— Да, человеческим; того, кто им подойдет, они кидают в эту яму. Им и деньги не приходится на мясо тратить. Жадность их так велика, что не бросают они своего ужасного дела, хотя знают, что кувшин, который повадился по воду ходить, в конце концов у родника и расколется, и тогда им придется расплачиваться за гибель невинных людей.
— А откуда вы знаете, что они убивают людей и их мясом…
— И ты скоро узнаешь… Очередь теперь за одним из нас. Придут сюда вооруженные люди и заколют жертву, словно быка. Ни бежать нельзя, ни сопротивляться. Ведь оружие они отбирают при входе в этот притон.
Заныло сердце у молодого царя. Пока они вели разговор, спустились в яму вооруженные разбойники, повалили того, кто говорил, связали ему руки и перерезали горло прямо на глазах у царя. Он спросил:
— Вы и меня должны убить?
— А что ты за красное яичко?
— А если я таким ремеслом владею, что принесет вам большую прибыль, чем я сам? Не выгоднее ли это вам? Заставьте меня работать, сохраните мне жизнь и будете деньги помелом мести…
— Каким таким ремеслом ты владеешь? — подозрительно спросили молодого царя.
— Я сотку ковер, который вам будет стоить шесть тума́нов[105], а продадите вы его за пятьсот.
— Да кто нам даст за ковер пятьсот туманов? Такие орешки ты своим свиньям подбрасывай, — расхохотались они.
— Зря смеетесь! Я вам дело говорю. Я скажу вам, кто даст за ковер пятьсот золотых. Мастерство мое не имеет себе равных — убедитесь в этом сами.
— Если мы принесем тебе пряжу сюда, ты выполнишь то, что обещал?
— Где угодно, мне все равно.
— Не думай, что нас легко провести.
— Моему ремеслу не нужны ни ложь, ни хвастовство. Оно говорит само за себя.
— А если нам не дадут пятьсот туманов?
— Я же в ваших руках. Все равно вы должны убить меня — тогда и убьете.
— Может, ты так хочешь время выгадать? Может, задумал чего?
— Вы зря меня подозреваете. У меня золотые руки — воспользуйтесь этим. Выгоду получите в сто раз больше.
— Ну, пиши, какой инструмент тебе нужен и какой материал.
— Вот по этому списку любой ковровщик определит, что я за мастер! — сказал царь и написал, что необходимо ему для работы.
Поняли они, что имеют дело с настоящим ковровщиком, и принесли ему все.
Царь принялся ткать ковер при свете коптилки. А на его глазах разбойники продолжали убивать людей.
Прошло время.
Работа была закончена, и ковер получился редкостной красоты. Как увидели его злодеи, глаза у них разбежались. Никак не думали они, что юный охотник способен на такое: листья, цветы и птицы были распределены стройно, в должном порядке, все на своем месте. Казалось, что перед ними настоящий сад с поющими птицами.
— Ну так кто же его купит? Кто даст нам за ковер пятьсот золотых? Куда его нести?
Юноша отвечает:
— На такой ковер у простых людей денег не хватит, поэтому несите его в царский дворец, только ночью, тайно. Тот, кто к вам выйдет — все равно: царь или царица, — тотчас купит ковер и тут же отсчитает вам золото.
Пошли разбойники ночью во дворец. Остановили их у ворот стражники:
— Что вам тут надобно?
— Принесли мы только что вытканный дорогой ковер, такой, что никто, кроме царя с царицей, его не купит.
Доложили царице, пригласила она «купцов» в свои покои, глянула на ковер и тотчас поняла, что сделал его ее супруг. «Наверное, заставили его в неволе работать», — подумала она, но промолчала, прикусила язык…
— Давайте внесем ковер в мою опочивальню, расстелим там, поглядим, на что он годится.
— Сию минуту, госпожа!
Слуги внесли ковер в царскую опочивальню. Задержалась там царица, ибо среди листьев и птиц прочитала она о всех злоключениях мужа.
«Переодетый, охотился я, как обычно. Никакой дичи не убил. Проголодавшись, зашел в духан пообедать. Там ввели меня в комнату, пол подо мной провалился, и очутился я в глубокой яме. Яма эта — бойня для невинных людей. Меня тоже собираются убить, чтобы моим мясом кормить тех, кто сюда заходит. Если что и спасет меня — так это ремесло ковровщика. Дай этим людям пятьсот туманов золотом и прикажи привести меня во дворец измерить дарба́зи[106], чтобы выткать для него ковер. Пообещай им тысячу туманов. Пусть незаметно следят за ними мои слуги. Поспеши, но соблюдай осторожность, иначе они прирежут меня».
104
Духа́н — небольшой ресторан, трактир.
105
Тума́н — золотая монета.
106
Дарба́зи — большой парадный зал.