Страница 19 из 47
Словом, согласно сертификату, который показала Утай, у нее был совершенно законный BIC для медицинских целей.
Какие же это могут быть «медицинские цели»?..
Словно прочтя эти мысли по глазам Харуюки, Утай со спокойным выражением лица напечатала:
«UI> Приношу свои извинения за то, что не объяснила сразу. Арита-сан так естественно отвечал на мои сообщения в чате, что я упустила момент… Я неспособна говорить вслух вследствие моторной афазии. Поэтому мне имплантировали BIC, чтобы я могла общаться с помощью чата».
– Моторная?.. – пробормотал Харуюки. Что такое афазия, он примерно понимал, но какое отношение к ней имеет предыдущее слово, от него ускользало. Тут же объяснение Утай в текстовом стиле, к которому он уже привык, продолжилось.
«UI> Афазию можно грубо разделить на два типа: моторную и сенсорную. При сенсорной афазии у человека трудности с пониманием речи, в этом случае и с помощью чата общаться невозможно. Что касается моторной афазии, то при этом у человека подавлены функции органов речи. Он способен понимать речь, читать и писать».
Харуюки несколько раз прочел этот текст, прежде чем уяснил себе разницу между двумя симптомами. Вдруг ему в голову пришел вопрос, который он тут же робко задал:
– Эээ… но почему нельзя вместо BIC воспользоваться тем же нейролинкером и общаться мысленной речью?
Утай словно ожидала этого вопроса – ответ пришел мгновенно.
«UI> Мысленная речь через нейролинкер – это на самом деле не мысли; нейролинкер считывает движения губ, языка и щек и на этой основе реконструирует голос. Если у человека слабые симптомы моторной афазии, так делать можно, но у меня в мозгу нервные импульсы, связанные с речью, просто где-то блокируются. Вот так».
Утай прекратила печатать и показала правым указательным пальцем на свой рот.
Уставившись во все глаза, Харуюки увидел, как маленькие губы цвета сакуры приоткрылись. Между блестящими, как жемчужинки, зубами чуть проглядывал кончик языка. Сделав глубокий вдох, Утай будто бы собралась что-то сказать – как вдруг.
Зубы громко щелкнули. На горле проступили тонкие жилки и задрожали, выдавая громадную силу, приложенную к челюсти. Стиснутые коренные зубы заскрипели против воли своей хозяйки, опрятное лицо Утай исказилось от боли.
– …П-прости, хватит, больше не надо!!! – вырвалось у Харуюки, и он сделал шаг вперед. Протянул руку к задеревеневшим худеньким плечам, но прикоснуться не решился, так и застыл на полпути.
Но, к счастью, всего через несколько секунд напряжение ушло из тела Утай. Чуть покачнувшись, девочка глубоко выдохнула, подняла голову и лишь чуть скованно напечатала:
«UI> Прошу прощения за то, что доставила беспокойство. Я вовсе не пыталась заговорить, но подумала, а вдруг получится, и… Это было глупо с моей стороны. Примите мои глубочайшие извинения».
– Да не, тебе чего извиняться… – и Харуюки отчаянно затряс головой. Страшно раскаиваясь, что всего минуту назад усомнился в Утай из-за ее BIC, он изо всех сил подбирал подходящие слова. – Я… я просто из любопытства спросил, поэтому это ты меня извини. Я и сам должен был знать, как работает мысленная речь… Если бы подумал как следует, сам бы все понял, так что это я дурак…
Опустив голову, чтобы не видеть лица девочки, он уткнулся взглядом в блестящие от закатного солнца чистые плитки пола вольера, и перед его глазами медленно поплыли розовые буквы:
«UI> Большое спасибо. Я ни о чем не переживаю, и вы, Арита-сан, тоже не переживайте, пожалуйста. Ладно, нам следует убрать инструменты. Вольер совсем чистый, наша работа закончена. Уверена, малышу тоже понравится».
Харуюки робко поднял голову и посмотрел в лицо Утай. На этом лице не виднелось и следа недовольства, как она и сказала… в смысле написала. Харуюки с облегчением кивнул.
– …Ага. Но только приберусь я один, а тебе лучше поскорей переодеться. Вон там запасной выход из корпуса; войдешь в коридор, немножко прямо и налево – там будет туалет…
Протараторив все это, он подобрал щетку, и довольно быстро в его поле зрения появился ответ:
«UI> Все нормально. Пожалуйста, разрешите мне помогать до конца. Я возьму шланг и»…
Тут текст оборвался, Утай резко втянула воздух –
Раздалось миленькое «апчхи».
Так Харуюки впервые услышал голос Утай Синомии.
В без четверти шесть, когда и вольер был вычищен, и инструменты возвращены на место, Харуюки открыл файл журнала мероприятий комитета живого уголка, где уже были отметки о завершении работы двух человек, и внес туда свое имя.
– Уффф… – звучно выдохнул Харуюки и еще раз осмотрел вычищенный вольер.
То тут, то там еще виднелись лужицы воды, однако керамическая плитка, к которой вернулся светло-коричневый цвет, выглядела совершенно неузнаваемо по сравнению с тем, что было до начала чистки, когда ее покрывал слой грязи и сгнивших листьев. Проволочная сетка из нержавейки и деревянные стены оставались пыльными, но их отчистить будет легко – достаточно завтра протереть щеткой.
Конечно, хотя внутри вольера стало пусто, зато снаружи образовалась горка палой листвы, но ее, когда она высохнет, можно будет убрать в мусорные пакеты и выбросить. К счастью, на сегодняшний вечер и еще на несколько дней вперед серьезных дождей не обещали, а значит, высохнет это все довольно быстро.
– Если берусь как следует, то могу… – пробормотал Харуюки. Закончившая переодеваться Утай Синомия тут же напечатала:
«UI> Вообще-то я еще вчера зашла посмотреть на этот вольер. Тогда я решила, что на то, чтобы им стало можно пользоваться, понадобится три-четыре дня, но теперь вижу, что малыша можно будет перевести сюда уже завтра. В администрации на меня сильно давят, так что это большое подспорье. Я вам очень благодарна, Арита-сан».
– Не, это… Я если бы был тверже…
«Если бы не отпустил тех двоих» – эти слова Харуюки произносить не стал, а продолжил и дальше мямлить:
– …Мы б еще немного пораньше закончили. Кстати… а какое животное здесь будет? Мне интересно…
Он кинул взгляд в сторону, на стоящую рядом с ним Утай; ее большие глаза с чуть заметной краснинкой вдруг сверкнули, и она ритмично задвигала одним лишь указательным пальцем правой руки.
«UI> С е к р е т».
– П-понятно… Ну, буду ждать с нетерпением, что будет завтра… – пробормотал он и снова скосил глаза в сторону.
Летняя форма начального отделения школы Мацуноги представляла собой белое платье со строгими линиями и матросским воротничком. Начинаясь довольно высоко на пояснице, вниз шли две складки, отчего силуэт внешне напоминал старомодные хакама[15]. До сих пор Харуюки ни разу не видел такую форму вблизи и потому невольно задержал на ней взгляд на несколько секунд; впрочем, тут же поспешно уставился перед собой и сказал:
– Ч-через десять минут мы должны обязательно покинуть школу, так что надо поторопиться… Большое спасибо, что помогла мне сегодня.
«UI> Это я должна благодарить. Завтра тоже надеюсь на сотрудничество».
Так ответив, Утай печатать не прекратила; однако следующие ее слова оказались неожиданными.
«Мне еще надо кое с кем поздороваться в студсовете, поэтому, Арита-сан, идите один, пожалуйста».
– Эээ…
Всем телом развернувшись вправо, Харуюки пристально посмотрел на Утай.
Ну да, она говорила уже, что у нее есть кто-то знакомый в студсовете, но тем не менее – в одиночку заявиться в студсовет чужой средней школы требует от четвероклассницы началки немалой смелости. Несколько удивленно посмотревшая в ответ Утай кивнула и напечатала:
«UI> На этом позвольте откланяться. До свидания, Арита-сан».
После чего резко развернулась и быстро зашагала в направлении главного входа. Харуюки почти машинально сказал ей вслед:
– Ээ, это, я тоже иду! Потому что у меня тоже в студсовете есть кое-кто знакомый…
Сколько членов студсовета оставалось сейчас в его кабинете на первом этаже первого корпуса, он не знал, но Черноснежка там точно должна была быть. В худшем случае она, как и Харуюки, настороженно отнесется к Утай с ее BIC. Хоть Утай и не носит нейролинкера, она никак не может быть убийцей от Общества исследования ускорения – это Харуюки должен сказать Черноснежке как можно скорее.
15
Хакама – широкие штаны. Сейчас используются в основном как часть спортивного костюма в восточных единоборствах.