Страница 7 из 23
Безошибочное чутье разведчицы вывело Мать в нужное место. Проводник сидел между рядами айвовых деревьев на старом полиэтиленовом ящике. Он сжимал в ладонях надкусанный недозрелый плод айвы. Одетый в темное длиннополое, похожее на монашескую сутану пальто, тяжелые ботинки и смешную пеструю шапочку с помпоном, он выглядел чужаком в плодоносящем саду. Слишком тепло, не по сезону для здешних мест был он одет, слишком белокож, слишком голубоглаз, слишком тонки, не искалечены крестьянским трудом были его пальцы.
– Разве это яблоко? – приветствовал он Мать и ее детей. – Как вы едите такую гадость?
– Приветствую тебя, монах! – Мать снизошла до поклона. Мавр скривился. Бегун подпрыгнул, будто намереваясь ударить проводника чумазой пяткой в переносицу.
– Где твой клобук? – дерзко спросил младший из сыновей Матери. – Что за маскарад, спрашиваю я?
Проводник молчал. Его тонкое усталое лицо оставалось бесстрастным. Бегуна это не устраивало. Он подпрыгнул еще раз, перевернулся через голову и ударил ступней по стволу айвового дерева, пробив крону и сломав несколько не толстых веток. На землю, на плечи и на голову Проводника посыпались недозрелые твердые плоды. Проводник вскочил, отшатнулся. Бегун изготовился к новому маневру, но Мавр помешал ему. Старший брат изловчился и схватил младшего сзади за сыромятный ремень. Едва уловимым движением он бросил Бегуна на землю, заломил за спину правую руку, упираясь в середину спины пленника коленом.
– Долгоживущие. Сразу четверо да с Матерью во главе. – Проводник усмехнулся. – Ой, я боюсь!
– Сильное снадобье дает сильный побочный эффект, – веско произнесла Мать. – Мои дети опасны. С этим нельзя не считаться!
– Значит, общественным транспортом пользоваться не хотим! – Проводник говорил, а сам внимательно следил за возней братьев, которые, громко сопя, боролись друг с другом под широкой кроной айвового дерева. – И это хорошо! В духе, так сказать, новейшей идеологии. Технический прогресс суть дорога в никуда – так учит нас новая идеология! Долой огнестрельное оружие! Станем убивать друг друга силой мысли…
– … и матерной бранью, – прохрипел Бегун. Ему наконец удалось вырваться из братского плена и распрямиться. Теперь он стоял перед Проводником во всей своей пугающей красе: драные камуфляжные штаны, широкий сыромятный ремень, безрукавная тельняшка, бронзовые плечи, бородища и волосы дыбом. Мавр кривил рот, стоя рядом с братом на коленях и потирая ушибленный бок.
– Что-то не монашеские у тебя разговоры, – ерничал Бегун. – А я-то помню тебя, Проводник! Мы воевали вместе. Помнишь паршивый городишко неподалеку от Дамаска? Ты тогда мно-о-ого иблисситов положил. А теперь заделался в святоши. Проводник! А раньше твой позывной был…
Недозрелая айва, угодив в переносье Бегуна, взорвалась фонтаном влажных ошметков.
– Вот правильное дело! – громко произнесла молчаливая Лика.
Бегун, злобно матерясь, тер рожу ладонями.
– Моя дочь не способна к телекинезу. Она рождена под Донецком и ни разу не бывала в России. Мы рассчитываем на тебя.
– Дикари вы. Один раз в пять лет – слишком часто, – проговорил Проводник. – А то, что не способна, – так это хорошо. Одной ей в России делать нечего.
Мать, оставив его слова без ответа, толкнула Нину вперед.
– Вот она, твоя подопечная. Забирай.
– Девушка желает попасть в Новую обитель? Познакомиться с тамошними старцами? Путешествие пройдет без сучка и задоринки, если станешь во всем повиноваться мне. Знаю я вас, жителей «за чертой». Чуть что – за оружие хватаетесь. В связи с чем и напоминаю: если покалечишь кого – потеряешь право выхода за черту оседлости на десять лет. Ну а если лишишь тела христианскую душу – не видать тебе иной жизни, кроме войны во веки веков. Будешь сидеть за чертой оседлости. Аминь!
В конце речи Проводник сдернул с головы шапчонку и размашисто перекрестился. Нина критически разглядывала Проводника. Слишком много тела, избыток надменности, а вот почтения к военным людям явно недостает. Наверное, того же мнения придерживался и Бегун. Он снова оторвался от земли в немыслимом прыжке.
– Угомонись, выродок! – рявкнула Мать.
– Мертворожденный! – подначила Лика.
Вряд ли глаз обычного человека смог проследить за движением материнского тела. Бегун был сбит на лету, брякнулся в междурядье, подобно подстреленной птахе, но успел откатиться под сень ближайшей кроны, где пинок любящей Матери не смог бы его настичь.
– Признайся, Мать, чай согрешила? – проговорил Проводник. – Уж очень не похож Бегун на других твоих детей. Нина – девица-смиренница, Мавр – серьезный мужик, командир. В них обоих без труда узнаешь детей Ноя. А это что за шваль по земле катается?
– Это мой брат, – насупилась Нина. – Не обижай мою семью. Лучше пойдем!
Она приблизилась к Проводнику. Лицо молодое, почти юное, как у Матери. Кожа гладкая без изъянов. Только над левой бровью небольшой шрам, но взгляд глубокий, как у хорошо пожившего человека, как у Матери, как у Мавра, как у Бегуна. Неужто и у нее такой же глубокий взгляд?
– Небесные силы бесплотные! – едва слышно прошептала Нина.
– С Гавриилом-архангелом во главе! – Улыбка Проводника обжигала больней раскаленной кочерги.
Нина из последних сил старалась утаить отвращение. Конечно, Проводник долгоживущий такой же старый воин, как Ной – ее отец. Неужто рожден в СССР?
– В эс эс эс эр, – отчетливо произнес Проводник.
Нина глубоко вдохнула горный, насыщенный влагой воздух. Голова закружилась от пряного аромата айвовой коры. Где-то неподалеку отважно чирикала пичуга. Вот кто не боится ее воинственных братьев. Ах, как жаль, что туманное утро не покажет ей знакомых силуэтов. Увидит ли она еще хоть раз эти горы? Нина обернулась. Мавр поднялся с колен. Лика стала с ним рядом, прижалась мягким боком к его руке. Мать опустила взор, не смотрит на нее, теребит беспокойно края шали. Бегун задрал тельник. Считает ссадины на боках. Не самое плохое занятие для настоящего мужика. Нина снова повернулась к Проводнику.
– Я готова, – тихо сказала она.
Проводник уцепился пальцем за пряжку ее ремня, притянул вплотную к себе. Что за чудо? Уж не ладаном ли от него пахнет? Не табачным дымом, не чачей. Ладаном!
– У нее в рюкзаке ручная граната. Она собралась убить Ноя. Ты ничего не предпримешь, Мать? – Голос Мавра звучал глухо, но Нина смогла разобрать каждое слово. Ее старший брат не умел говорить шепотом. Эх, окунуться бы в свежую водицу материнских глаз. Что-то она подумала, узнав о ее замысле? Нина завела руку за спину, привычным жестом ощупала вещмешок. Граната была на месте, значит, Бегун не смог или не пожелал ее забрать.
Нина в последний раз оглянулась.
– America must die! – слитно грянули братья.
Их железные кулаки поднялись кверху в знакомом с детства жесте. В тот же миг цепкая ладонь Проводника сомкнулась на ее запястье. Туман сгустился. Умолкли звуки. Истаяли запахи. Нина словно провалилась в глубокий сон.
Нина слышала голоса. Много голосов. Да, Москва очень большой город. В последние десятилетия, после того, как в результате террористических атак иблисситов Лондон, Париж и Мадрид подверглись значительным разрушениям, Москву стали называть вечным городом. Как Рим. Но с Римом семью Нины не связывало ничто. Совсем другое дело – Москва. Ной, ее отец, появился на свет в этих местах.
Но голоса! Их присутствие становилось мучительным. И еще взгляды. Бесцеремонные, волнующие, внимательные, они сновали по ее телу подобно хлопотливым тараканам. Ей припомнились женщины Афганистана в длинных, до пят одеяниях и платках. Там внимательный, нескромный взгляд считается оскорблением. Нина оглянулась. Нет, такой одежды здесь не купить, а жаль. Голоса не умолкали, и Нина невольно заслушалась.
– Дева-воительница, – говорил первый голос, женский.
– Ты имеешь в виду камуфляж, дорогая? – отвечал второй голос, принадлежавший мужчине. – Мне не нравятся девушки в такой одежде. Странная мода. Да устойчивая к тому же! Зачем скрывать под такой невзрачной одеждой прекрасную фигуру.