Мелодия все звучит

Лейн ощутила, как в душе поднимается волна горечи. Кен тоже говорил, что этот цвет ей идет. Завтра у него был бы день рождения – тридцать шесть лет. Прошло пять лет с тех пор, как пьяный водитель врезался в их машину на аллее Генри Гудзона. Машина вылетела с дороги и несколько раз перевернулась. Кен погиб на месте от перелома шеи. Они были женаты всего год, и Лейн была на третьем месяце беременности. Конечно, у водителя-пьяницы не было страховки.

Каждый раз, когда ее охватывала тоска, Лейн думала о своей четырехлетней дочери Кэти, которую она в тот ужасный день так легко могла потерять.

Обо всем этом она размышляла, быстрым шагом идя через парковку.

Через десять минут Лейн въехала в тоннель Линкольна, ведущий из Манхэттена в Нью-Джерси. Полчаса спустя уже оказалась в коттеджном районе Монклера, где находился будущий дом Энн Беннет. «Симпатичный район», – подумала она, петляя по извилистым улочкам. Свернув на Сидар-драйв, Лейн поехала медленнее, высматривая номера домов, и в конце концов остановилась у дома номер двадцать один – точно такого же, как все соседние, стоявшие в едином тесном ряду. Фасад был сложен из серого камня, но большое окно, смотрящее в сторону улицы, несколько смягчало унылое впечатление. Вчера Глэди взяла у Беннетов один из ключей от таунхауса, и сейчас Лейн нашаривала его в кармане.

Не успела она открыть дверь, как из соседнего дома неожиданно вышел мужчина.

– Здравствуйте, – крикнул он, быстро проходя мимо общей подъездной дорожки, на которой стояла Лейн. – Вы новая владелица? Если так, то мы будем соседями. Я тоже только что купил тут домик. – Он протянул руку. – Энтони Руссо, но все зовут меня Тони.

– Лейн Хармон. – Отвечая на приветствие, Лейн окинула взглядом соседа Энн. Рост примерно шесть футов два дюйма, сине-зеленые глаза, светло-русые волосы, теплая улыбка. Хотя на дворе был ноябрь, его кожа сохраняла отменный загар – как у человека, который много времени проводит на открытом воздухе. На взгляд Лейн, ему было около тридцати пяти лет.

– Я не новая владелица, – ответила она. – Я работаю у дизайнера интерьеров, которая занимается этим домом.

Энтони улыбнулся.

– Я, наверное, мог бы воспользоваться ее услугами.

«Только не с ценами Глэди – разве что у тебя водятся большие деньги», – подумала Лейн.

– Я вас не задержу, – продолжил он. – Кто собирается въехать сюда?

– Наша клиентка по фамилии Беннет, – сказала Лейн. Она уже повернула ключ в замке. – Мне пора приступать к работе. Рада была познакомиться с вами.

Не ожидая его ответа, она открыла дверь и решительно закрыла ее за собой. Потом заперла, сама не зная почему.

Лейн уже видела компьютерную модель этого жилища, но сейчас, действительно оказавшись здесь, она была рада увидеть, что прихожая ярко освещена солнцем, вливающимся в окно. Дальше располагалась лестница, ведущая на второй этаж. Войдя на кухню, Лейн отметила, что может заглянуть прямо в кухонное окно Тони Руссо – его дом располагался сразу за подъездной дорожкой. Сам Тони стоял у стола, распаковывая громоздящиеся на нем коробки.

Боясь, что он оглянется и увидит ее, Лейн быстро отвернулась. «Первым делом мы купим жалюзи на это окно», – решила она.

4

Рейнджер Коул сидел у постели своей жены Джуди, держа ее за руку. Женщина лежала неподвижно, глаза ее были закрыты, в ноздри вставлены кислородные трубки. Он знал, что второй инсульт скоро отнимет ее жизнь. Слишком скоро. Джуди было всего шестьдесят два года. Разница в возрасте между ними составляла шесть месяцев, и Джуди была старше. Рейнджер всегда шутил, что женился на старухе ради ее денег.

Они были женаты сорок шесть лет. На момент заключения брака им было по двадцать лет, и они были так влюблены друг в друга, что автобус, на котором они поехали во Флориду в недельное свадебное путешествие, казался им роскошным лимузином. Они всю дорогу держались за руки. Ни он, ни она не пошли учиться в колледж. Джуди работала продавцом в «Мейсиз», а Рейнджер подался в строительные рабочие.

«Ее мать не хотела, чтобы она вышла замуж за меня, – думал он. – В школе я постоянно встревал в драки с другими учениками. Слишком быстро и часто пускал в ход кулаки. Я всегда был вспыльчивым. Ее мать была права, но Джуди заставила меня стать спокойнее. Я никогда не злился на нее, ни на единую минуту. Если я начинал, допустим, орать на водителя, подрезавшего меня на дороге, она говорила, чтобы я это прекратил. Укоряла меня, что я веду себя как ребенок».

Они оба жалели, что детей у них не было.

Рейнджер протянул руку и провел загрубевшими кончиками пальцев по лбу жены. «Ты всегда была умнее меня, – думал он. – Именно ты сказала, что мне лучше найти работу в большом городе, потому что в сельском строительстве работа то есть, то нет. Поэтому я пошел работать ремонтником на железную дорогу Лонг-Айленда. Я работал, перемещаясь с одного конца острова на другой. Ты сказала, что это очень подходит к моему имени. Мой отец звал меня Рейнджером – “бродягой” – еще в детстве, потому что я всегда бродил где-то, и совсем не там, где следовало».

Джуди всегда называла его красавцем. «Это шутка», – думал он. Рейнджер был невысок и коренаст, с большими ушами и кустистыми бровями, которые безуспешно пытался подравнивать.

Джуди. Джуди. Джуди.

Гнев закипал в душе Рейнджера при мысли о том, почему у Джуди случился первый инсульт два года назад – когда они узнали, что деньги, которые они вложили в Фонд Беннета, исчезли. Двести пятнадцать тысяч долларов, на которые они собирались купить квартиру во Флориде. Деньги, которые они так старательно копили годами. Они уже присмотрели себе квартирку, которую вполне могли купить. Старушка, хозяйка квартиры, умерла, и ее родные хотели продать жилье со всей мебелью.

Джуди нравилось то, как обставлена эта квартира. «Куда лучше, чем могла бы сделать я сама, – говорила она. – Мы можем оставить все, что у нас есть, здесь. Оно не сто́ит расходов на перевозку. О, Рейнджер, мне так не терпится уволиться с работы и переехать во Флориду, греться на солнышке… Как хорошо, что нам не придется платить ипотеку, и у нас будут обе наших пенсии и социальная страховка, и если мы не будем шиковать, нам не придется беспокоиться о деньгах».

Как раз в этот момент Фонд Беннета лопнул – как и их мечта купить квартиру. Через несколько недель Джуди постиг первый инсульт, и Рейнджер смотрел, как она мучает себя упражнениями, пытаясь вернуть подвижность своей левой руке и ноге. Она старалась, чтобы он не слышал, как она плачет по ночам, но он, конечно же, слышал.

В том, что их жизнь рухнула, был виноват Паркер Беннет. Многие не верили в то, что он совершил самоубийство, бросившись в воду с борта своей шикарной яхты. Рейнджер тоже не верил, что этот негодяй мог утопиться. После исчезновения Беннета Коул видел его фотографию в одной из газет: тот сидел за дорогим антикварным столом в своем кабинете. «Беннет скорее ушел бы из жизни сидя за этим столом и попивая дорогой виски, одетый как на той фотографии, а не стал бы прыгать в море, – так размышлял Рейнджер. – Вот только вся роскошь этого кабинета оплачена нашими деньгами».

И Джуди была настолько подавлена, настолько больна, что сдалась. Он знал, что именно поэтому вчера ее настиг второй инсульт. Он знал, что она умирает.

«Не умирай, Джуди. Пожалуйста, не умирай».

Зубцы линии на экране кардиомонитора сделались ниже. Раздался громкий пронзительный писк. Через несколько секунд в палату вбежали врачи и медсестры. Кто-то из них начал нажимать на грудь Джуди, проводя непрямой массаж сердца.

Рейнджер видел, что зубцы на экране, отмечавшие биение сердца, оборвались. Теперь монитор выдавал сплошную ровную линию.

Глядя прямо перед собой, Коул в оцепенении думал: «Я не смогу жить без нее».

Он почувствовал, как на его плечо легла рука.

– Мне очень жаль, мистер Коул, – сказал врач. – Мы ничего не смогли сделать, чтобы спасти ее.