Апокриф

– Владимир Владимирович, а почему вдруг такое участие и готовность помочь? Я ведь даже ничего из набора святых фокусов не делал?

– Ну почему же? Вот, например, Александра Стальевича в таком состоянии я не видел никогда… Скажу прямо, не знаю, Владимир Рудольфович. Должно быть, это интуитивное решение, а может, и понимание того, что Россию способно спасти только чудо. Ну что же, полагаю, у вас есть дела в Москве. Если что надумаете, позвоните по этому номеру. – Президент протянул визитку, на которой ничего не было, кроме номера телефона: +70956660666.

– Номерок, прямо скажем, не без намека…

– Зато легко запоминается. Удачи, Владимир Рудольфович!

Президент вышел, и мы остались вдвоем с Волошиным.

– Вас довезут куда укажете. Просьбы, пожелания?..

Я поймал себя на мысли, что фотография с президентом была бы очень кстати. Да и с Папой было бы не лишним сняться, как-никак его уже не воротишь… Маме было бы приятно и детям, вот, мол, какой у них отец.

– Милейший Александр Стальевич, – Волошина передернуло, – а жаль, что я с президентом не сфотографировался, да и с Папой тоже…

– Фотографию с президентом мы вам доставим попозже. А вот с Папой получилась не очень хорошего качества. Все-таки оперативная съемка, да и темновато там было поначалу… Вас куда доставить?

– Да не надо. Пойду прогуляюсь по ГУМу, подышу воздухом, соскучился.

– Воля ваша.

Я слышал, как в голове у Волошина в бешеном хороводе скакали обрывки мыслей. «Руку ему поцеловать и благословения попросить?.. Позвонить Роме?.. Что теперь с нами будет?.. А я ему грубил… Может, убрать его… Ой, не дай бог, услышит… А с Сурковым он уже встречался?.. Могут переиграть, назначат апостола из своих – и нас на Соловки!..»

– Простите, сам дороги не найду, проводят?

– Конечно, конечно. И оплатите ваш сотовый.

Глава 27

Ступив на брусчатку Красной площади, я поднял руки вверх и потянулся до хруста в костях.

Красота! Небо высокое, прозрачное, воздух пронзительный, бодрит. После кремлевских мечтателей хотелось встряхнуться и просто потрещать с кем-нибудь на родном языке.

С ужасом подумал, что вечность не сидел с друзьями за бутылочкой вина и не флиртовал с дамочками. Какое упущение! Ближе надо быть к народу, товарищ апостол, а то ведь так совсем потеряете связь с населением. Все цари да попы…

А как же падшие женщины? Они что, не люди? В первоисточнике их в окружении было немало, а теперь где все? Нельзя отрываться от корней.

Кстати, о корнях. Неплохо бы было поесть, а то на кремлевском чае далеко не уедешь.

Пройдя через Красную площадь, зашел в ГУМ. Конечно, в мое любимое «Боско-Кафе» можно было войти и с улицы, но хотелось прошвырнуться по магазинам и сменить наряд от Билла на что-нибудь чуть более современное, чем среднеамериканская классика.

Обедать одному – пошлость. Надо позвонить друзьям, сказать, что я в городе. Друзья у меня есть. В последнее время я не много о них думал.

Стоп. Ладно, я не позвонил, а почему они мне не звонили? Ведь телефон за все это время, начиная с Детройта, не зазвонил ни разу. Ни единого разочка. Никто даже номером не ошибся. Я срываю все планы выхода в радио- и телеэфир, не сдаю статей, не раздаю долгов, не делаю новых – и никакой реакции, совсем.

Что-то здесь нечисто. Да и последние слова Волошина… Может, это вовсе и не проходная фраза? Может, это прямое указание на существующую проблему?

Я достал из кармана сотовый телефон и увидел, что на нем светится до боли знакомая надпись: «Только экстренные звонки». Ну не идиот ли апостольский, ну не болван ли!.. Как такому поручать судить народы, если он не способен вовремя позаботиться даже о счетах. Операторам сотовой связи спасение ни к чему, им все равно гореть в геенне огненной… А сам-то хорош – не слуга и опора, а олух царя небесного…

Офисы «пчелки» давно разбросаны по всей Москве и собирают нектар с жителей России в пользу своих многонациональных хозяев – заходи и расставайся с деньгами.

Можно было бы воздеть руки к сияющим вершинам и пробормотать нечто невнятное, глядя в небеса, и счет Божественным провидением пополнился бы. Но хотелось человеческого общения.

С открытым сердцем, полным желания сорить деньгами, я вступил в синюшный улей. Но, посмотрев на тяжелые лица продавщиц, скрывающих свое ремесло за трескучими титулами менеджеров, пожалел о принятом решении.

Вспомнив о тяжелой судьбе апостольских предшественников, на вдохе набравшись терпения и любви к людям, я обратился к барышне за кассой:

– Здравствуйте!

Леденящий душу взгляд медленно пополз от брючного ремня вверх, и я чувствовал, как легкий треск костенеющей плоти отзывается во мне подвигом генерала Карбышева.

– Ой, Владимир, вы так изменились, я вас сразу и не узнала! Какая честь, что вы к нам зашли! Чем могу помочь?

Об остальном можно и не рассказывать. Типичный рекламный ролик с чашечкой кофе, раздачей автографов, легким флиртом и быстрой оплатой просроченных счетов.

Приятно быть мной – любовь народа чер-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-товски сладкая штука… Так-так… Опять… С упоминанием прямых конкурентов надо быть все-таки поосторожнее.

Начало общению с грешным миром положено.

Вооруженный до зубов связью, я решил опериться по московской моде и отдал себя в лапы продавцов мужского салона. С моим доапостольским размерчиком закупаться было просто – достаточно попросить продавца принести все, что есть шестьдесят четвертого размера, и наслаждаться примеркой пары вещичек. А теперь можно и повыпендриваться.

Продавец попался с потерянной сексуальной ориентацией. А может, как русалочка, обменявшая голос на пару стройных ножек (не надо вспоминать Пушкина – «Только вряд найдете вы в России целой три пары стройных женских ног»), этот раб моды отдал маскулинность в обмен на безупречный вкус, кто знает. На примерке я с удовольствием ощутил всю радость похудания. Есть прелести и в нашем деле, хе-хе, теперь-то я помодничаю. Прочь билловские тряпочки – Москва прислушивается к воркованию итальянских мастеров.

Вот он я, весь небесно (во всем многообразии смыслов) элегантный, в кашемировом пальто, костюме тонкой шерсти в модную полоску и вызывающе яркой рубахе, готов открывать двери спален вытянутым мысом стильного ботинка. Мачо в городе.

Кстати, пора договариваться о приятном времяпрепровождении.

– Здорово, Санек.

– О, какие люди, сам Владимир Рудольфович! Сколько лет, сколько зим – куда запропастился?

– Увидимся, расскажу. Ты уже обедал?

– Нет.

– Буду в «Боско», подруливай и возьми с собой каких-нибудь подружек. А то я уже забыл, чем мальчики отличаются от девочек.

– Не обещаю, но подумаю. Может, кто из подружек жены?.. Они как раз в городе шляются… Все, сейчас своей позвоню. В «Боско» буду через час-полтора.

– Жду.

Глава 28

В прекрасном настроении я вышел из магазина, попросив служащих утилизировать остатки американского гостеприимства, и отправился ждать вечерних развлечений.

Спустя пару минут я сидел за столиком «Боско-Кафе» и разглядывал праздношатающуюся толпу на Красной площади.

Заказав капучино и фирменный фреш, я не смог сконцентрироваться ни на хорошеньких модельках, постреливающих на меня глазами из-за соседнего столика, ни на шапочных знакомых, приветливо выражающих узнавание и восхищение резким преображением.

– Волков? Монтеньяк? Промывание? Голодание?

– Отнюдь, чудо. Просто чудо. – Как всегда, правда воспринимается шуткой.

Телефон как прорвало – звонки с телевидения и радио. Уже все знают, что я в Москве и встречался с президентом. Все в курсе, что я выполняю особо важное задание и поэтому могу не беспокоиться, мои места останутся за мной и будут ждать с нетерпением… И бла-бла-бла…