Мастер

Генри Лайон ОЛДИ

МАСТЕР

Великий квадрат не имеет углов.

Фрасимед Мелхский

Растянутые связки вибрировали под осторожными пальцами; и ему пришлось немало повозиться, прежде чем человек, раскинутый навзничь на грубой деревянной скамье, застонал и открыл глаза.

Увидя склоненное над ним хмурое бородатое лицо, человек судорожно дернулся и зажмурился.

- Не бойся, - сказал Он. - День закончился. Уже вечер. Не бойся - и лежи тихо.

Он никогда не произносил таких длинных фраз, и эта далась ему с трудом.

- Палач... - пробормотал человек.

- Палач, - согласился Он. - Но - мастер.

- Мастер, - человек потрогал распухшим языком слово, совершенно неуместное здесь - в закопченных стенах низкого маленького зала с массивной дверью и без каких бы то ни было окон.

- Завтра будет бич, - предупредил Он. - Виси спокойно, не напрягайся. И кричи. Будет легче.

- Ты убьешь меня, - в голосе человека стыло равнодушие.

- Нет, - сказал Он. - Во всяком случае, не завтра.

И подумал: "Я становлюсь болтливым. Старею..."

Человек подвигал вправленным плечом - сперва осторожно, потом все увереннее.

- Мастер, - прошептал человек, провожая взглядом сутулую фигуру, исчезающую в дверном проеме.

Завтра был бич.

Коренастый угрюмый юноша стоял на коленях перед металлическим баком с песком, и, растопырив пальцы, методически погружал руки внутрь бака. Песок был сырой, слежавшийся, в нем попадались камешки и ржавые обломки; и пальцы юноши покрылись порезами и кровоточили.

Он встал за спиной, раскачивавшейся в повторении усилия, и некоторое время следил за ровными, ритмичными движениями.

- Не напрягай плечо, - сказал Он. - И обходи камни.

- Обходи... - буркнул юноша, занося руки для очередного удара. Легко сказать... понатыкано, как в...

Он отстранил насупленного парня и легким размеренным толчком вошел в завибрировавший бак. Когда кисть его вынырнула из песка - мелкая галька была зажата между мизинцем и ладонью.

- Легко, - подтвердил Он. - Сказать - легко. Теперь - меч.

Они пошли в дальний угол двора, где в дубовую колоду были всажены два меча - один огромный, в рост человека, с крестообразной рукоятью в треть длины, залитой свинцом для уравновешивания массивного тусклого клинка с широким желобом; второй - чуть уменьшенная копия первого.

Он выдернул меч из колоды и с неожиданным проворством вскинул его над головой. Оружие без привычного свиста рассекло воздух, и на вкопанном у забора столбе появилась свежая зарубка.

- На два дюйма выше, - сказал Он.

Юноша взмахнул мечом. Верхний чурбачок слетел со столба. Он смерил взглядом расстояние от смолистого среза до зарубки.

- Два с половиной. - Он посмотрел на расстроенного юношу. - Плечо не напрягай.

Не оборачиваясь, Он полоснул мечом поверх столба. Лишние полдюйма упали к ногам ученика. Тот завистливо покосился на меч мастера.

- Ну да, - протянул юноша, - таким-то мечом...

Не отвечая, Он подошел к столбу и наметил три новые зарубки.

- Это на сегодня. И - обедать. А меч... Выучишься - подарю.

Лицо юноши вспыхнуло, и он шагнул к столбу, чуть приседая на широко расставленных ногах.

Едкая, резко пахнущая мазь втиралась во вспухшие рубцы, и человек на скамье шипел змеей, закусив нижнюю губу.

- Терпи, - посоветовал Он. - К утру сойдет.

Человек с трудом выгнулся и попытался оглядеть свою спину. Это удалось ему лишь с третьего раза, и он обмяк, уставившись на полированную ручку аккуратно свернутого бича, лежащего у скамьи.

- Странно, - человек едва шевелил запекшимися губами. - Я думал, там все в крови...

- Зачем? - удивился Он.

- Действительно, зачем? - усмехнулся человек.

- Бичом можно убить, - наставительно заметил Он, упаковывая коробочку с мазью. - Можно открыть кровь. И развязать язык.

- Я бы развязал, - вздохнул человек. - Но, боюсь, судьба моя от этого не улучшится. Я же не виноват, что они так и не перестали ходить ко мне.

- Кто? - Он задержался в дверях.

- Люди. Я уж и за город переселился - идут и идут. И каждый со своим. Говорят - расскажут, и легче им становится. А старшины Верховному жалуются - народ дерзить стал, вопросы пошли непотребные, людишки, мол, к ересиарху текут, к самозванцу, Ложей не утвержденному. Это ко мне, значит... А какой я ересиарх?! Я - собеседник. Меня старик один так прозвал. Я мальчишкой жил у него.

- Собеседник? - Он загремел засовом. - Ну что ж, до завтра, собеседник.

- До завтра, мастер.

Четырехугольная шапочка судьи все время норовила сползти на лоб, щекоча кистью вспотевшие щеки, и судья в который раз отбрасывал кисть досадливым жестом.

- Признаешь ли ты, блудослов, соблазнение малых сих по наущению гордыни своей непомерной; признаешь ли запретное обучение черни складыванию слов в витражи, властные над Стихиями; и попытку обойти...

"Убьют они его, - неожиданно подумал мастер. - Как пить дать... Ишь, распелся! Воистину собеседник - люди при нем говорят и говорят, а он слушает. И на дыбе вон тоже... Убьют они его - кто их слушать будет... говорить мы все мастера..."

Он понимал, что не прав: не все мастера говорить, и из них тоже не все Мастера, а уж слушать - так совсем...

Он присел на корточки у очага и сунул клещи в огонь. Работать клещами он не любил - грязь, и крику много, а толку нет. Вонь одна. Покойный брал - и нежарко, и калить не надо, и чувствуешь - где правда, а где так судорога... Пальцами брал, и его научил, и он парня обучит, жаль, неродной, а кому это надо? Судье, что ли, красномордому? Писцу? Пытуемому?! Уж ему-то в последнюю очередь... Ничего, сегодня не кончится еще, поговорим вечером...

И возможность эта доставила мастеру странное удовольствие.

Дверь противно завизжала, и в зал бочком протиснулся длиннорукий коротыш с бегающими глазками и глубокой щелью между лохматыми бровями.

Судья замолчал и оглядел вошедшего.

- Так, - протянул судья, - приехал, значит... Смотри, заплечный, коллега твой, из Зеленой цитадели. По вызову к нам. С тобой работать будет. А то, говорят, стареешь ты...

Мастер выпрямился. Коротыш с интересом скосился на него, но здороваться не пошел. Сопел, озирался. Потом шагнул к висящему человеку. Мастер заступил ему дорогу. Ременной бич развернулся в духоте зала, и в последний момент мастер неуловимо выгнул запястье. Конец бича обвился вокруг калившихся клещей, и они пролетели над рядом разложенных инструментов - в лицо длиннорукому. Тот ловко перехватил их за край, где похолоднее - и, опустив клещи на стол, посмотрел на мастера. Мастер кивнул и подошел к гостю. Длиннорукий поморгал и неожиданно всей пятерней уцепил плечо мастера. Вызов был принят, и они застыли, белея вспухшими кистями и не смахивая редкие капли выступившего пота.

Конец ознакомительного фрагмента.