Страница 40 из 43
Мароник посмотрел на фигуру у его ног.
– Прощайте, Кондор. Один маленький совет напоследок. Возвращайтесь в науку. Вы свою долю везения исчерпали. А когда приходится полагаться только на удачу, дела обстоят неважно. – Он повернулся и исчез в лесу.
Несколько минут все было тихо. Потом Малькольм услышал, как заработал и начал удаляться мотор. Извиваясь, как червяк, он подполз к ножу.
На то, чтобы освободиться, у него ушло полчаса. Дважды Кондор порезал запястья, но не сильно: кровь остановилась, как только он перестал делать руками резкие движения.
Малькольм нашел машину. Под дворником белела записка. У порога водительской двери распласталось тело человека по имени Катлер. Его застрелили в спину. Записку Мароник написал, пока долговязый Чарльз тащил Малькольма в лес. Она была короткой: «У вашего револьвера ствол забит грязью. В магазине лежащей на заднем сиденье винтовки десять патронов. Надеюсь, с автоматом вы управитесь».
На заднем сиденье и впрямь лежала винтовка двадцать второго калибра. Катлер стрелял из нее по мишеням. Мароник оставил ее Малькольму, поскольку, по его расчетам, с такой мог бы управиться даже дилетант. На всякий случай он оставил еще и пистолет с глушителем. Малькольм смял записку, сунул ее в карман, сел в машину и уехал.
К моменту, когда он затормозил у ворот Этвуда, тонизирующее зелье начало действовать. Пульсирующая боль в висках и затылке, весь дискомфорт от ушибов и царапин – все исчезло. Вместо них вибрирующая, звонкая энергия. Впрочем, Малькольм понимал, что ему нужно сдерживать излишнюю уверенность в своих силах, которую принес с собой наркотик.
Залезть на дуб оказалось проще простого. Окно действительно не заперли. Малькольм снял с плеча винтовку и передернул затвор. Медленно, на цыпочках он прокрался по темному коридору к лестнице. Снизу доносилась музыка. Чайковский, увертюра «1812 год». Музыка слышалась из той комнаты, где его допрашивали. Время от времени к оркестру примешивалось мычание знакомого голоса. Малькольм медленно спустился вниз.
Когда Малькольм вошел в комнату, Этвуд стоял спиной к двери. Он выбирал на полке новый диск. Его рука задержалась на Пятой симфонии Бетховена. Малькольм очень спокойно поднял винтовку, сдвинул рычажок предохранителя, прицелился и выстрелил. Стрельба по сусликам, кроликам и консервным банкам не прошла даром. Пуля раздробила Этвуду правое колено, и он с воплем повалился на пол.
Его лицо исказилось от боли и страха. Он перекатился лицом к Малькольму за мгновение до того, как тот нажал на курок еще раз. Он снова заорал – вторая пуля разнесла в клочья второе колено. Рот беззвучно шептал: «Зачем?»
– Глупый вопрос. Скажем так, я хочу, чтобы вы некоторое время не могли никуда уйти.
Малькольм развил бурную деятельность. Он принес из ванной полотенца и перевязал ими как жгутами ноги стонущего Этвуда, чтобы остановить кровотечение. Подумав, он привязал его руки к ножкам журнального столика. Потом взбежал вверх по лестнице и принялся бесцельно обыскивать комнаты одну за одной, чтобы унять кипевшую в его крови энергию. С усилием, но ему удалось взять себя в руки. Мароник грамотно подбирал инъекции, подумал он. Этвуд – комбинатор, руководитель, мозговой центр – беспомощно лежал внизу, корчась от боли. Все второстепенные члены ячейки мертвы. Остался один Мароник – палач, убийца. Малькольм на мгновение подумал о голосах, отвечавших ему по «тревожной» линии, о профессионалах. О профессионалах вроде Мароника. Черта с два, подумал он, пока это касается только меня. Они – одно дело, я – другое. Мароник сделал это еще более личным, убив Венди. Для профессионалов это просто работа. Им плевать на него или на кого другого. Неясные очертания плана вдруг обрели форму. Он ринулся в спальню Этвуда и переоделся, сменив свою изорванную одежду на один из его пошитых на заказ мундиров. После этого спустился на кухню и перекусил холодным цыпленком и куском пирога. Затем вернулся в комнату, где лежал Этвуд, осмотрелся по сторонам, вернулся к машине и уехал.
Некоторое время после ухода Малькольма Этвуд лежал неподвижно. Потом медленно собрался с силами и сделал попытку ползти, волоча столик за собой. Это оказалось ему не по силам. Все, что ему удалось, – это сбросить со стола фотографию. Она упала стеклом вверх. Стекло не разбилось, а он так надеялся перерезать осколками веревки. Этвуд сдался и остался сидеть в ожидании того, что ему предстояло пережить. Взгляд его упал на фотографию, и он вздохнул. На фотографии был он сам. В парадном мундире капитана военно-морского флота.
Среда, утро
Выходя из туалета, обслуживающий персонал обязан вымыть руки.
Митчелл достиг той стадии, которую штатные психологи Управления называют «стадией кризисной акклиматизации» или «зомби 4-го уровня». Шесть дней он пребывал в состоянии туго натянутой пружины. Он свыкся с этим состоянием, так что сверхнапряжение и гиперактивность казались ему теперь нормой. Так он мог сохранять предельный профессионализм и предельную эффективность до тех пор, пока сохраняются условия, порождающие кризис. Правда, любое постороннее вмешательство могло порвать эту туго натянутую пружину, и тогда он, возможно, просто развалился бы на части. Один из симптомов этого состояния – абсолютное равнодушие к риску. Митчелл ощущал лишь небольшую нервозность. Опыт и логика подсказывали ему, что усталость и напряжение преодолимы – наступит что-то вроде второго дыхания. Именно поэтому в начале пятого утра он еще не спал. Небритый, насквозь пропахший потом – он не мылся без малого неделю, дежурный сидел за столом, в сотый раз перечитывая оперативные сводки. Он что-то негромко мурлыкал себе под нос. Он даже не осознавал, что в комнате появилось еще двое сотрудников и что это связано лично с ним. Один готов был в любую минуту сменить его, второй работал в отделе доктора Лофтса. Психолога прислали наблюдать за Митчеллом, ну и за голосом Малькольма, если тот позвонит.
– Дрррррррр-рррр!
Звонок мигом вывел всех, находившихся в комнате, из расслабленного состояния. Митчелл спокойно поднял левую руку, успокаивая их, а правой снял трубку. Двигался он не спеша, с точностью прирожденного спортсмена или хорошо смазанного механизма.
– Это Кондор. Все почти позади.
– Ясно. Тогда почему бы вам…
– Я сказал «почти». А теперь слушайте и запоминайте. Мароник, Уэзерби и их шайка работали на человека по фамилии Этвуд. Они пытались замести следы своей операции по контрабанде, имевшей место в шестьдесят восьмом году. Они использовали для этого Управление, и Хейдиггер что-то узнал. Все остальное – естественное следствие этого. У меня осталось еще одно дело. Если я потерплю неудачу, вы об этом узнаете. Так или иначе, я переслал в свой банк кое-какие записи. Вам лучше забрать их. Их доставят туда сегодня утром. И еще, немедленно пошлите хорошо вооруженную группу к Этвуду. Он живет в Чеви Чейз, Элвуд-лейн, сорок два. – Помощник Митчелла кинулся к красному телефону и торопливо заговорил в трубку. В противоположном конце здания несколько человек бегом бросились к машинам. Вторая группа устремилась к вертолету, стоявшему наготове на крыше. – Отправьте туда врача. Двое людей Мароника в лесу за домом, они мертвы. Пожелайте мне удачи. – Гудки в трубке послышались прежде, чем Митчелл успел что-либо произнести. Он покосился на специалиста, отслеживавшего источник звонка, – тот отрицательно помотал головой.
Ожидание мигом сменилось активностью. По всему Вашингтону зазвонили телефоны, будя самых разных людей. Застрекотали пишущие машинки, из кабинета в кабинет засновали курьеры. Те, кому дела не нашлось, просто слонялись по рабочим комнатам. Одного Митчелла, казалось, не коснулось охватившее всех возбуждение. Он сидел у себя за столом, продолжая действовать по заведенной процедуре. Лоб и руки его даже не вспотели, только в глазах загорелся странный огонек.