Код Малевича

Мельник непонимающе посмотрел на шефа, потом на опухшую ладонь.

— Я?

— Ну не я же!

— За что?

Генерал расправил усы, звякнул орденами-медалями и откинулся на спинку кресла.

— Спор у вас вчера не шуточный вышел. Хотя он сам виноват. Сказал, что он граждан от мрази охраняет, а ты ему предъявил, мол, это ты-то, гнида толстожопая?! Потом базар за зарплату пошел, ну ты и дал волю кулакам. У меня у самого руки давно чесались, но… Впредь, сынок, запомни — субординация превыше всего!

— Так он без погон был, — тут же отмазался лейтенант.

— Согласен, но все равно. Понимаю твое недовольство, но ничего поделать не могу. У него работа такая, языком чесать. Пес с ним. С этим-то что делать будем? — и Жеглов потряс рукой в направлении телевизора.

Мельник пожал плечами и закашлялся от дыма.

— Надо ждать ответа от айтишников. Тут на них вся надежда. Может похищенные догадаются, что их снимают и подсказку какую дадут, где их искать. Может удастся вычислить место по иным признакам.

— По каким?! — с иронией спросил генерал. — По рисунку кирпичной кладки? Стиль рокко-барроко руки Ркацетелли? Мы хоть и в столице, но зачем уж так-то нас принижать?! Это только в кино могут.

— Прошу прощения, майне генераль, — повесил голову сыщик и шмыгнул носом. — В такую лужу сели…

— Да уж… — надул щеки Глеб Егорович, затушив в пепельнице папиросу и закуривая новую. — Тут без пол литра не разберешься, а с ним совсем запутаешься. Ох, и влетит мне от Государя, по самые помидоры!

.

.

Мельник пил уже десятую чашку чая, что принесла секретарша Жеглова. Сам генерал смолил без устали, хмуря брови, и колотил мельхиоровой ложкой по стакану, что стоял в платиновом подстаканнике, подарке Сюзерена на какое-то летие.

— У меня уже голова трещит! — генерал пригладил свою пышную седую шевелюру и при помощи пульта переключил канал, по которому шла видеотрансляция с места заточения похищенных, и попал на новостной блок Первейшего канала.

Сексапильная ведущая в красном платье от модного дизайнера, с огромным декольте, вещала на всю страну.

«Уже несколько часов в интернете бьет все рекорды телешоу, в котором принимают участие «звезды» отечественного шоу-бизнеса…».

На экране появилось изображение темницы и обнаженные люди, интимные места которых были скрыты черными метками цензуры.

«Руководство нашего канала в срочном порядке пытается найти организатора данного проекта, чтобы приобрести права на шоу, которое обещает превзойти знаменитый на весь мир «Дурдом-2», но пока безрезультатно…».

— Опять двадцать пять! — раздраженно сказал Жеглов, щелкнул пультом и переключился на НТВ, опять попав на новости. Впрочем, здесь больную тему не озвучивали. Формат не тот. Вот если появится кровь — другой разговор, а пока…

Ведущий в деловом костюме, сидя за столом, протараторил прокуренным голосом.

«Вчера на одной из строек столицы произошло небывалое по своей тупости убийство. Разнорабочий Клим Григорьевич Чугункин забил совковой лопатой двух представителей Управления контроля за чистотой русского языка, после чего мастерком вырыл им могилу. Провести ритуал захоронения строителю не удалось, так как он был остановлен бдительным сторожем. Остальные представители бригады в момент совершения преступления находились на обеденном перерыве в городской столовой N-3. Городская столовая N-3 — всегда кислые щи!

С места событий передает наш собственный корреспондент, взявший интервью у преступника».

На экране появилась картинка: закованный в наручники небритый мужик в спецовке, окруженный сотрудниками полиции.

«- Скажите, что толкнуло вас на это ужасное преступление? — корреспондент сунул в лицо микрофон с логотипом канала.

Рабочий потер двумя руками подбородок.

— Короче, бл…дь: я кирпич клал, смотрю, эти двое идут. Ну, идут и идут. Я ж не знаю, кто такие. Пришло время обеда. Я крикнул сверху: все, пи…дец, хорош ху…рить, жрать пора. Тут эти ко мне подваливают: ты чего, мол, материшься, милостивый государь? Законов не знаешь? Мы тебе штраф выписываем — сто тысяч! И давай меня жизни учить. И слова-то все какие-то заумные, аж противно! Невозможно так работать. Я терпел-терпел, а потом не выдержал. Говорю им: если, бл…дь, еб…льники не завалите, еб…ну обоих ломатой, нах…й. Они меня быдлом назвали. Ну, я и пи…данул. Пусть, бл…дь, министра культуры учат! Мат — наша национальная особенность, культура и традиция, если хотите! Я без мата не могу, мне так понятнее. Помните, анекдот такой был? На заводе производительность упала. У директора спрашивают в чем причина, а он и отвечает: — Пока вспомнишь, как эта ху…ня называется, полдня проходит.

— Вы не жалеете о содеянном?

— Нет, — мужик вздохнул. — Вместе с ними должен был быть тот мудак… Извините, ничего, что я мудак сказал? Нормально? Так вот, тот мудак, который этот бл…дский закон придумал и целое Управление создал. Я еще понимаю в автобусе, но на стройке! И где написано, что х…й — это матерное слово? Пусть объявят по телевизору или в газете напечатают. Сомневаюсь, что сам Император, забивая гвоздь и попав по пальцу, скажет не «Бл…дь!», а «Вот незадача! Как же это я промахнулся?! Ай-ай-ай!». Или вот: предположим, корейцы ракету ядерную запустили. Что это по-вашему? Недоразумение? Нет! Это — пи…дец! Причем и тем, куда ракета упадет, и самим корейцам. Что нас все время ущемляют? Курить нельзя, пить после десяти вечера нельзя, по матушке нельзя… Сами придумали, пусть сами и исполняют, или их законы их не касаются, только нас? Развели нах…й ненужных контор козлиных и дармоедов! Нех…й к народу лезть! Мы сами знаем, как нам лучше. Я лично их не выбирал и не просил такую по…бень принимать. Сидят там, один жирнее другого, думают про всякую херню за миллион в месяц. Я так тоже умею. А у нас, между прочим, детей бездомных больше, чем самих депутатов, а мы тут новое десятиэтажное здание для Имперского собрания строим. Бл…дь… Я хочу сделать заявление: я, Клим Григорьевич Чугункин, объявляю войну Норвегии и сдаюсь! Пусть меня посадят в ихнюю тюрьму!».

Картинка пропала, и на экране вновь появился ведущий новостного блока.

«Это был наш специальный корреспондент с места происшествия. А теперь прогноз погоды…».

Жеглов выключил телевизор.

— Кругом жопа, простите Создатель и Государь, — очередная папироса нашла свой последний приют в переполненной пепельнице. — Чего же айтишники молчат, и где черти носят твоего констебля?!

.

.

Запыхавшийся Аверин вошел в кабинет, коротко кивнул Мельнику, ударил каблуками и каркнул по всей форме.

— Здравья желаю, ваше высокородие! Разрешите доложить?

— Валяй, — Глеб Егорович навис над столом.

Максим буквально подлетел к начальнику сыска, раскрыл перед ним свою кожаную папку и разложил на столе фотографии. Мельник занял позицию с другой стороны от шефа.

— Эксперты и родственники погибших подтвердили личности. Это наши «звезды».

— Ну это очевидно, — развел руками генерал. — Нового что есть?

Констебль выудил еще один снимок.

— Вероятно, этот неизвестный и есть наш похититель. Он несколько раз заходил в камеру к похищенным. Приносил еду, забирал отходы жизнедеятельности организма, хм.

Фотография перекочевала в руки Григория. Лицо человека на снимки было скрыто капюшоном.

— А более удачного ракурса нет? — Аверин отрицательно помотал головой. — А как дела у айтишников с отдела «К»?

— Пока никак. Пытаются отследить, но безрезультатно. Сигнал идет из Московии, в нее с Кипра, туда из Боливии, в нее из Индии, в Дели сигнал поступает из Украины, а туда из Московии. Замкнутый круг какой-то. У них уже восемь компьютеров сгорело, и три специалиста с катушек съехало.