Динокко

— Какие, например?

— Вот эти. — С гордостью сказал Глен, вытаскивая на свет пачку пожелтевших листов. — На, посмотри. Я заметил, что если держать их вместе, в них появляется какая-то сила. Как знать, может быть, на ней и держится этот город…

Майк с сомнением начал перебирать бумагу. Это была странная коллекция. Листы разного размера и цвета, кое-где с потрёпанными краями. Некоторые были исписаны незнакомыми символами с обеих сторон, на других было всего несколько строчек — или столбцов, кто его знает. Письменность чередовалась с рисунками, а может, это тоже была письменность — например, один лист был заполнен различными треугольниками, кое-где наползавшими друг на друга. По другому ползли какие-то червячки, а может, волны. Общее было одно — все они были написаны от руки. Ну или от чего-то, чем можно писать — например, такие вот каракули рукой точно не изобразишь… Одним листком он залюбовался — строки на неизвестном языке были стремительны и красивы, как оперённые стрелы. Под ним неожиданно показалось что-то интересное. Майк перевернул лист и замер, уставившись на бумагу. Это был «Вид на гору Фудзи, исполненный одним движением кисти». Он изумлённо посмотрел на Глена, но тот только пожал плечами. Дальше пошло что-то смутно знакомое — Майк иногда узнавал некоторые слова. Там, кажется, была латынь — или ему показалось… Ещё минуту он перебирал бумаги, пока не попался листок, на котором по-испански вились строки:

Ты меня не догонишь, друг.

Как безумный, в слезах примчишься,

А меня — ни здесь, ни вокруг…

— Глен, — прокашлявшись, Майк откинулся на спинку стула. — Откуда у тебя это?

Глен заглянул в листок.

— А-а-а… — протянул он. — Да, я помню его. У него всегда были печальные глаза. Он мало говорил и очень внимательно слушал. И ещё он подолгу останавливался возле старого дерева у дороги и смотрел куда-то вверх — может быть, на птиц.

Майк отложил бумаги и вышел на веранду. Зверски хотелось курить. Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел вниз на город. Ветер шевелил верхушки деревьев, дёргал за хвост флюгер в форме попугая. Глен вынес два стула, поставил у перил. Не спеша уселся сам и выжидающе посмотрел на Майка. Тот отрицательно покачал головой.

— Я не знаю, что я могу оставить этому месту.

— Ну почему же. — Глен знакомо поднял бровь. — Например, вот это: «Потянутся с севера облака, а с юга — птицы, ветер принесёт тревожный запах талой земли…»

— Знаешь, у меня сил больше нет удивляться. — Слабо улыбнувшись, Майк прислонился к столбику. — Стоило бы удивиться, а не могу.

— И не надо. Просто прими всё как есть.

— Пытаюсь, но плохо получается.

— Не хуже, чем у других. — Глен положил локти на перила, опёрся на них. — На самом деле всё очень просто. С хорошим надо расставаться, оставляя немножко себя. Может быть, тогда тебе позволят взять что-то с собой… А Динокко будет очень приятно, что о нём помнят.

— А расставаться обязательно?

— Обязательно. — Строго сказал Глен. — Мог бы и не спрашивать. Сам всё знаешь.

— Знаю. — Майк взял стул, поставил его спинкой вперёд и уселся верхом. — К сожалению, теперь знаю…

Ветер всё-таки победил, и флюгер со скрипом повернулся. Ветка плюща оторвалась, и теперь казалось, что попугай держит её в клюве. Майк первым нарушил молчание.

— Когда?

— Завтра.

Больше они не сказали друг другу ни слова. Ночь подкрадывалась не спеша — сначала потемнели крыши, утихла листва на деревьях. Потом небо налилось густой синевой и словно опустилось ниже, кутая город. Внизу загорелись первые фонарики на площади, откуда-то слева раздался негромкий девичий смех. На улицах появились редкие жители. Ещё раз скрипнул и затих до утра флюгер. По одному зажигались тёплым светом окошки.

Облака сначала порозовели, а потом налились понизу багровым, точно густой кровью. Спустя какое-то время померкли и они, и из-за гор вскарабкалась на небо огромная зелёная луна.

Где-то совсем рядом в кустах завозились птицы, устраиваясь на ночлег. Ночь потихоньку вползла в городок, улыбаясь из тени тем, кому не спится. Запахло нагретым за день камнем и незнакомой зеленью, а может — какими-то цветами. Майк пил этот воздух, как пьют немолодое вино — не спеша, по глотку, остро ощущая послевкусие. Было легко и грустно, и немного кружилась голова.

Когда погасли первые окна в домах-близнецах, он хлопнул рукой по перилам и поднялся. Глен остался сидеть неподвижно, как сфинкс. Майк прихватил свой стул, оставил его в зале и потопал наверх по ступенькам.

Наутро Майк спустился вниз уже одетым. Взял протянутую чашку кофе, положил на стойку несколько исписанных листков.

— Всё, что мог. Ученик из меня плохой — один лист всё-таки потемнел. Совсем не сгорел, но половины почти не видно… Хотя так лучше, наверное.

— Возможно. — Глен достал из-под стойки свёрток с едой. — Я тут кое-что собрал тебе в дорогу.

Майк подумал немного и мотнул головой.

— Не стоит. Путешествовать надо налегке, это я всё-таки понял.

Глен взглянул внимательно, и Майк впервые увидел, какие у него по-настоящему живые глаза. Одним глотком допив кофе, Майк поставил чашку на стол и вышел на веранду. Где-то высоко на дереве крикнула птица, ей отозвалась другая. Майк сбежал со ступенек, прошёл под навес к мотоциклу. Вставил ключ, нажал кнопку на руле, и мотоцикл буркнул спросонья. Пока прогревался двигатель, Глен не спеша вышел к перилам.

— На тот случай, если получится вернуться, я оставлю ключ под ковриком — может, меня уже здесь не будет.

Майк изумлённо уставился на него. Глен только пожал плечами:

— Ты же не думаешь, что я застрял здесь навсегда. А гостиницу не стоит оставлять беспризорной — где же будут ночевать путешественники?

Майк надел рюкзак и уселся в седло. Мотоцикл, недовольно бурча, прокатился мимо ступенек и вырулил на дорогу. Майк опустил стекло шлема, оглянулся, поднял руку в перчатке, и Глен кивнул ему в ответ. Майк пошевелил плечами, съёжился в седле — Глену даже показалось, что он стал меньше ростом — и открутил ручку. Мотоцикл заорал, судорожно цепляясь задним колесом за покрытие, и рванул вверх по дороге, оставив после себя широкую чёрную полосу жжёной резины.

Глен услышал, как мотор рявкнул где-то за деревьями, на мгновение затих — и снова запел, застонал, оставляя за собой гаснущий звук. Глен приподнял коврик, убедился, что давно спрятанный ключ по-прежнему на месте, и пошёл за стойку, бормоча на ходу:

— Как знать, может быть, у этого получится. Как знать…