Страница 8 из 55
Аня вдруг порывисто поднялась со стула, уселась, как в детстве к маме на колени, обняла её за шею, уткнулась лицом в волосы, ещё немножко повсхлипывала и притихла.
Фрося нежно гладила своей жёсткой наработанной рукой дочь по голове в чёрных кучеряшках, давая ей время успокоиться, сама она была совершенно спокойна.
К ней пришла уверенность, что в ближайшее время, ничего дурного её девочка не сделает.
Безусловно, она приняла правильную линию разговора, а от слёз у дочери только легче станет на душе, сколько она сама выплакала их в своей жизни и не вспомнить.
Вдруг Аня резко отстранилась, вскочила на ноги и заметалась по маленькой кухне, а затем резко остановилась напротив матери:
- Мамочка, мне нечего возразить, против твоих слов. Ты, безусловно, права.
С Мишей я разберусь сама, я не хочу, чтобы вы схлестнулись с ним в словесной перепалке, хотя я уверенна, что победу он не одержит...
И лицо её озарила улыбка.
- Завтра же я запишусь в студенческий стройотряд, но с раввином Пинхасом, ты, пожалуйста, всё же поговори на счёт геура, он лучше тебе объяснит что, зачем и почему.
Я обязательно стану врачом, потому что я этого очень хочу.
Мамочка, я не разочарую тебя, ведь ты столько души и денег вложила в моё образование.
Я постараюсь стать достойной памяти моего отца Меира и оправдать надежды мамы Ривы.
В ближайшее время обязательно напишу ей письмо, но отправишь ты в своём конверте, негоже мне светиться, как не хочешь, а это связь с заграницей и так за последний период наделала много глупостей.
Ты, абсолютно права, меня в следующем году ждёт распределение, а это тоже во многом зависит от моей лояльности и общественной активности.
Всё, мамочка, хватит обо мне, но только замечу, что сам Господь привёл тебя в эти дни в Вильнюс, боже мой, сколько я могла наделать ошибок!
Фрося, глядя на изменившееся настроение дочери оттаивала душой, она видела снова свою Анечку задорной, порывистой, улыбающейся... а ума и сноровки этой девочке занимать не надо, сама, кого хочешь за пояс заткнёт:
- Говоришь, Господь меня привёл, нет, моя доченька, не Господь, а материнское сердце. Ведь, я думала вначале ехать в Ленинград к Андрею, но в последний момент резко передумала, не зная даже, чем руководствуюсь, но поменяла билеты и рванула сюда, поэтому даже не предупредила о своём приезде, а Андрейке отбила телеграмму.
Ох, он революционер ещё покруче тебя будет. После того, как его не приняли в институт международных отношений, озлобился на весь белый свет, не стал поступать в институт иностранных языков, а пошёл в геологический, решил так удовлетворить свою душу путешественника и это не так уж страшно.
Страшно, что стал колючим и отдаляется от семьи, и с этим мне тоже надо разобраться.
Про Стасика особенно рассказывать нечего, во двор нашего дома скоро зайти будет невозможно, недавно приволок старую "Победу", и целыми днями возится с ней, как с работы придёт, поест и всё что-то стучит, крутит, смазывает... двух слов за день от него не услышишь.
После возвращения со службы, он так и работает на заводе тракторных запчастей, там его очень ценят, рукастый этот хлопец у меня.
Если вы с Басей не против, Сёмку я оставлю временно у вас, не хочу я его тянуть в Ленинград, ведь там мне даже остановиться негде.
Ну, вот, всё тебе выпалила, а теперь спать, завтра у нас тоже весьма насыщенный день...
12
Утром Аня наспех позавтракала и убежала на свои лекции в университет, а Фрося отправилась в синагогу к раввину Пинхасу.
Утренняя молитва уже закончилась и она постучала в знакомую боковую в дверь.
Вчера было письмо от Ривы, а что за этой дверью ждёт её сегодня?!...
Пышнобородый раввин будто поджидал её:
- Доброе утро Фрося, рад, рад, почему-то был уверен, что придёшь ко мне с самого утра, ведь наш разговор вчера только начался.
По виду женщины он сразу догадался, что накануне у неё был не лёгкий вечер, а возможно и ночь.
Да, и не трудно было догадаться, она же получила неожиданное письмо из Израиля, о содержании которого было не сложно предположить.
Скорей всего и разговор с дочерью отнял немало душевных сил.
Припухшие от слёз глаза и побледневшее лицо ясно говорили о многом.
Фрося отказалась от традиционного чая:
- Уважаемый раввин, я не хочу отнимать у вас много времени, поэтому не будем ходить вокруг да около.
Моя дочь мне о многом поведала, даже о большем, чем бы хотелось.
Вы вчера только затронули эту тему, я имею в виду переход в иудаизм и поэтому сегодня с этого начнём.
Я всё равно не понимаю для чего ей проходить этот геур, она и так по рождению стопроцентная еврейка, и если ей хочется придерживаться определённых традиций, то я этому не помеха.
Я даже не могу пока предположить для чего, ей это понадобится официально, но если даже да, то и тогда, с этим не будет теперь проблем в свете того, что обнаружилась её настоящая мать, с которой у нас нет и не может быть разногласий.
Вы отлично знаете, что Аня учится в университете и не дай бог, дойдёт туда кляуза о её религиозности.
Мы хорошо понимаем какие будут тогда последствия, поэтому светиться ей здесь нужно, как можно реже.
Я прожила бок о бок со старым ксёндзом, дядей одного из моих мужей и он, несмотря на всю его набожность, умолял меня не играть в героя и не шутить с властями.
В органах КГБ я бывала и не раз, и только, благодаря предупреждениям ксёндза Вальдемара, я в Сибирь поехала, по своему почину, а не распоряжению властей.
В моей биографии по меркам властей далеко не всё чисто и ясно, достаточно того, что все три моих мужа по разным причинам отсидели в лагерях.
Простите меня за резкость, но вам нечего копаться в моей жизни, а после того, как нашлась мать Ани, то вовсе не стоит ворошить прошлое, факт появления у меня дочери, она может вам легко подтвердить, по тому же каналу, по которому вы получили от неё письмо, а до этого разыскали её в далёком Израиле.
И последнее, что решилась вам сегодня рассказать, а скорей всего попросить, и сама не понимаю даже почему это делаю, но кто его знает, может и тут будет в ваших силах найти какие-то концы...
Пинхас не сводил глаз с Фроси, в его глазах она не видела недовольства от её прямоты и напора, осуждения выше ею сказанного, а скорей восхищение:
- Да, Да, продолжай, пожалуйста, всё, что в наших силах и возможностях мы с удовольствием сделаем для тебя.
- Мой третий муж, а в законном браке я была только с первым, был тоже евреем, звали его Семён Вайсвасер.
Так вот, в конце двадцатых или вначале тридцатых его родителей арестовали, а они были какими-то шишками у новых властей.
Их дальнейшая судьба была сыну неизвестна, который волею судьбы после ареста родителей оказался на улице, он умер в пятьдесят седьмом от раны полученной на войне.
У меня остался от него сын Сёма, и возможно у него живут на земле где-то близкие родственники.
Я хочу попытаться найти кого-нибудь, ведь он подрастёт, и у него, возможно, возникнет ко мне масса вопросов...
Я умоляю вас, простите меня за сегодняшнюю болтливость, вчера был очень тяжёлый день и ночью я почти не сомкнула глаз, всё думала о предстоящем нашем разговоре.
Вы же знаете, что я сама привезла Анечку в Вильнюс и привела в синагогу, и нисколько об этом не жалею.
У неё тоже нет ко мне на этот счёт претензий.
Оттого, что я раскрыла правду о её происхождении, она меня меньше любить и уважать не стала.