Страница 39 из 55
- Нет, пока это ещё выглядит очень не серьёзно, посмотрим, что жизнь покажет...
50
Июль выдался для Фроси весьма хлопотным, впрочем, этот месяц и не мог быть другим для хозяйки большого огорода и сада.
Начали на грядках стремительно поспевать огурцы, а следом покраснели помидоры и с этим надо было срочно что-то делать.
Поэтому они с Ниной дружно взялись за дело.
Они солили и мариновали овощи, с помощью Стаса, водворяя новые и новые бочки в подпол.
Будущая свекровь передавала свои навыки не опытной пока хозяйке и та с удовольствием их впитывала в себя.
Такого хозяйства и таких навыков у неё в родительском доме не было и девушка безропотно сносила команды и покрики не знающей, казалось бы, усталости уже не молодой женщины.
Почти каждый вечер Фрося находила для Нины работу, то они варенье варили, то обирали кусты от ягоды, ведь бурно поспевали крыжовник, красная и чёрная смородина, садовая малина, а на деревьях вишня, яблоки, груши, сливы...
Нет, не в духе Фроси было, когда что-то портилось и поэтому наряду с заготовкой на зиму, торговля тоже шла полным ходом на базаре и возле самого их дома.
Как известно их изба стояла у самой дороги, поэтому женщины - Фрося, Оля и примкнувшая к ним Нина, продавали пассажирам проезжающих машин только что собранный с огорода и сада урожай
Фрося радовалась в душе, видя, что Оля с Ниной быстро нашли общий язык и тараторили без умолку часами, совершенно, не обращая на неё внимание.
Она, как бы передавала в надёжные руки будущую жену старшего сына, ведь у них с Олей за долгие годы всё было отлажено до мелочей.
Зачастила во двор к Фросе почтальонша Надя, которой очень нравилось самолично вручать в руки редкие в их Поставах письма.
Она надеялась почерпнуть лишнюю информацию, такого количества писем никто на её участке не получал, при чём письма были с разных концов Советского Союза, а ещё, вовсе небывалое дело, из-за границы.
К сожалению, эта гордячка не хотела ничем делиться, поэтому она могла только кое-что выудить из Оли, но, похоже, и та не много знала.
Фрося часто до самой ночи перечитывала письма или отвечала на них.
Виктор в своём коротком послании, как и ранее, был сдержан и немногословен.
Сообщал, что плавание проходит по намеченному плану и вряд ли что-то может ему помешать в августе приехать к ней в Поставы на свадьбу к Стасу.
Недоумевал о её поездке в Москву неизвестно к кому и собственно по какому поводу.
А дальше, шли ещё более неприятные слова - он упрекал её в том, что она, лучше бы съездила в Витебск и познакомилась с его матерью, ведь он уже предупредил ту о своей женщине.
Он надеялся, что она выкроет в ближайшие дни время и осуществит всё же эту поездку: "Обнимаю и целую, Виктор."
Фрося несколько раз на вкус попробовала последнее прощальное предложение Виктора в письме и ей оно показалось пресным.
Да и тон письма ей совсем не понравился.
Как же так, они ведь едва знакомы, толком даже не изучили друг друга и когда было.
Разве он знает её характер, вкусы, привычки... - что можно узнать о человеке посещая рестораны, театры, музеи или находясь в жарких объятьях, когда готов всё отдать и всё забыть, наслаждаясь страстной близостью, тем более, такой редкой в её жизни.
Фрося непроизвольно покраснела возвращаясь мыслями в Ленинград, в номер её гостиницы и в объятья к Виктору, и тут же простила холодный тон письма и не справедливые упрёки.
Ладно, время покажет, новая встреча, возможно, всё расставит по своим местам.
51
Неожиданно пришло письмо от Андрея, и неважно, что в нём он явно хотел покрасоваться перед матерью, мол, знай наших, бравировал своими успехами и не стесняясь, с иронией глумился над матерью братьями и сестрой, подчёркивая их забитость.
Хвалился в захлёб, как его тут ценят на работе, красуясь охотничьими и рыбацкими удачами.
Особенно не понравилось, как её сын подтрунивал над дочерьми Аглаи, которые, по его выражению: "...деревенские Дуньки собрались ехать покорять столицу сидят неотвязно над книжками, как будто можно наверстать упущенное за годы или то, что бог не дал.
Я, правда, с ними слегка штудирую материал, а вдруг повезёт и проскочат, девчонки, в принципе, неплохие..."
Фрося по тону письма определила, что сын находится в душевном раздрае, бравада эта вся носит напускной вид, что-то тяготит Андрейку, главное, к брату на свадьбу собирается приехать и это уже хорошо.
Пришло письмо и от Ривы, в котором она благодарит за фотографии, и за чуткое благородное сердце Фроси, и радуется тому, что её Ханочка прислала ей душевное письмо с фотками:
"...Фросенька, сижу вечерами около зеркала и всё больше нахожу сходство дочери со мной и душа рвётся оттого, что не могу прижать к груди свою девочку, пока остаётся только любоваться ею на фотографиях..."
Ну, что тут скажешь, понять её можно, а вот помочь вряд ли.
От Анютки пришло сразу два письма, первое, похоже, задержалось где-то в пути.
Дочь пишет в восторженных тонах о природе Крыма, о том, как они с ребятами и девчонками работают на сборе вишни и черешни, а скоро собираются переехать на виноградники, где будут снимать урожай, предвкушая, как налопаются виноградом, потому что на вишню она уже смотреть не может:
"...Мам, если бы ты сейчас меня увидела, то не узнала, я так загорела, что стала похожа на настоящую цыганку, мы ещё умудряемся купаться в Чёрном море, какая это благодать, а вечером у нас остаётся ещё сил посидеть у костра и попеть с ребятами под гитару... "
Да, похоже, девочке там хорошо, правильно сделала, что настояла, на поездке Ани со стройотрядом, хотя конечно её очень не хватает здесь, не с кем даже словом перемолвится, а столько вокруг событий...
Ну, а что там пишет Клара Израилевна?!
Ага, это письмо похоже на доклад или отчёт.
Фрося читала и улыбалась, представляя манеры, жесты и речь бабушки Сёмки:
"...Доррогуша, сын твой в полном поррядке, хоррошо кушает, игррает с девочками, каждый день я с ним занимаюсь чтением и письмом, прравда он больше любит ррисовать..."
Да, с Сёмкой она, как говорится, "попала в десятку", обе стороны от общения получают наивысшее наслаждение и ей от этого тепло на душе.
О, Аглаша уже в Москве, что она мне пишет, боже мой, хоть бы девочкам повезло с поступлением, они же, в конце концов, не в артистки метят:
"...Фросенька, милая подружка, я так близко уже от тебя, даже не верится, что между нами какая-то ночь на поезде.
Бог даст, и мы с девчонками к середине августа подкатим к тебе, готовь побольше чая и выспись, как следует, на несколько ночей нам точно хватит разговоров..."
Ах, милая моя подруженька, как я по тебе соскучилась, хватит и чаю, и кофе, и какао, и парного молочка...
До глубокой ночи Фрося засиделась над прочтением и обдумыванием содержания писем.
Надо ложиться уже спать, а то завтра рано подниматься, а впрочем, что нельзя обо всём этом и другом подумать во время работы на огороде и в сарае...
Чем ближе приближалось время к свадьбе, тем тревожней становилось на сердце у Фроси.
Она сама не могла объяснить себе, что с ней происходит, то ли это недомогание или предчувствие каких-то неприятностей, почему сердце ни с того ни с сего начинало стремительно биться раненой птицей в клетке, то вдруг замирало и ей казалось, что не хватает воздуха.