Страница 70 из 112
СДПГ, с председателем парламентской фракции которой в рейхстаге Рудольфом Брейтшейдом Шлейхер имел беседу в тот же день, тоже повернулась спиной к генералу. Брейтшейд дал понять своему собеседнику, что СДПГ не может идти вместе с тайным организатором государственного переворота в Пруссии 20 июля. Тем самым зондаж Шлейхера влево сорвался.
Однако Шлейхер не терял в сущности иллюзорной надежды создать прочное и дееспособное правительство. Свою правительственную декларацию он не захотел — как это обычно делалось — представить парламенту, чтобы суть ее не утонула бы в бесконечных дебатах; он решил зачитать ее по радио, как до него это сделал Папен. В декларации от 15 декабря 1932 г. Шлейхер подчеркивал, что не является сторонником ни капитализма, ни социализма. Это было, конечно, чисто демагогическим утверждением, имевшим цель облегчить переговоры канцлера с представителями профсоюзов. Поэтому в центре его выступления стояли проблемы, связанные с программой трудоустройства. Шлейхер заявил, что план трудоустройства станет основой правительственной деятельности. Имперскому комиссару будет поручено разработать проекты по сокращению числа безработных; до этого не следует принимать никакого решения об уменьшении зарплаты или увеличении налогов. В целях защиты сельского хозяйства будут отменены все ограничения по импорту. Кроме того, правительство намерено принять широкую программу заселения восточных провинций. Обращаясь к нацистам, Шлейхер заявил, что он хотел бы предупредить «профессиональных нарушителей спокойствия»: у него в ящике письменного стола уже лежит закон об охране немецкого народа, который не дает никаких лазеек его нарушителям. Это плод кропотливого труда. Если потребуют обстоятельства, он не остановится и перед тем, чтобы ввести в действие рейхсвер. Характерно, что канцлер не мог отказаться и от угрозы по адресу КПГ, которую он назвал «движением, враждебным государству» и «занимающимся подрывной пропагандой».
Промышленники и крупные аграрии сразу обрушились на канцлера за его «большевистскую программу». Ландбунд от имени юнкерства 11 января заявил президенту резкий протест, который тот воспринял с явным сочувствием, поскольку и сам был владельцем имения. В ответ Шлейхер пригрозил опубликовать в прессе секретный доклад о многочисленных злоупотреблениях при выделении «Восточной помощи», когда сотни юнкерских семейств незаконно получали безвозвратные государственные займы. Косвенно в скандале был замешан и сам президент, который незаконно зарегистрировал подаренное ему поместье Нойдек на имя сына, что освобождало последнего от налога на наследство.
4 января, в тот день, когда Папен и Гитлер встречались в Кёльне для выработки плана совместных действий, Шлейхер устроил лидеру левого крыла НСДАП Грегору Штрассеру, вернувшемуся из Италии, аудиенцию у президента. В итоге Штрассер дал согласие войти в правительство. Это внесло смятение в руководство нацистской партии, опасавшееся ее раскола. Так полагал и канцлер, который 15 января в беседе с австрийским министром юстиции Куртом фон Шушнигом заявил, что судьба нацистского движения фактически решена, а сам господин Гитлер уже канул в прошлое.
Но Штрассер так и не решился войти в кабинет. Отказался сделать это и лидер националистов Гутенберг, которого в отличие от Штрассера нацисты принимали в качестве союзника. 15 января они одержали победу на местных выборах в крохотной рейнской земле Липпе, получив там 39 % голосов. Успех был не столь уж и значителен, но Геббельс и его пропаганда подняли такой шум, что произвели впечатление на окружение президента, включая его сына Оскара и статс-секретаря Отто Мейснера.
Поздно вечером 22 января Оскар и Мейснер отправились в пригородный дом малоизвестного нацистского деятеля Иоахима фон Риббентропа, где встретились с Папеном, Гитлером и Герингом. Если верить Мейснеру, то до этого вечера Оскар Гинденбург был против соглашения с нацистами. Вероятно, об этом знал и Гитлер, который предложил сыну президента поговорить с ним наедине. О чем шел этот разговор, осталось неизвестным. По некоторым сведениям, Гитлер одновременно и обещал отблагодарить семью президента, и угрожал разоблачениями относительно аферы с «Восточной помощью» и поместьем Нойдек. Доподлинно известно только то, что Гитлер произвел на недалекого Оскара сильное впечатление. Оставалось лишь сломить сопротивление упрямого президента, который по-прежнему не желал и слышать о канцлерстве этого «богемского босяка». Роль главного уговорщика выпала на долю Палена, который неустанно обрабатывал старого Гинденбурга и интриговал против канцлера, не сумевшего ни расколоть нацистскую партию, ни получить поддержку националистов, партии Центра и социал-демократов. Все планы Шлейхера потерпели провал, он стремительно терял остатки своего влияния.
23 января Шлейхер посетил президента и потребовал распустить рейхстаг, в котором так и не смог получить поддержки, и управлять страной при помощи президентских декретов. Кроме того, он предложил даже временно упразднить парламент и установить военную диктатуру. Это было то же самое, о чем ранее просил Пален, теперь уверявший Гинденбурга, что уговорит Гитлера войти в правительство, которое получит поддержку рейхстага.
Гинденбург напомнил Шлейхеру, за что он сместил Папена, заметив, что с тех пор ничего нового не произошло. Поэтому он просит генерала и дальше добиваться парламентского большинства. Шлейхер понял, что дело его проиграно.
Официальный конец карьеры Шлейхера наступил 29 января, когда он подал президенту прошение об отставке кабинета. «Я уже одной ногой в могиле, — заявил Гинденбург обозленному Шлейхеру, — и надеюсь, что мне не придется потом, на небесах, сожалеть о своем решении». «После такой несправедливости, господин президент, я не уверен, что вы действительно попадете на небеса», — парировал Шлейхер и удалился не только из кабинета, но и с исторической сцены Германии.
Если Шлейхер мог рассматривать свой уход с политической сцены как удаление от активной политики вообще, то Гитлер и его соратники считали, что коварный политический генерал потенциально мог оказаться самым опасным противником, тем более что и после 30 января он беспечно выражал перед знакомыми свое крайне отрицательное и презрительное мнение о нацистах и их методах правления. Поэтому с весны 1934 г. Шлейхер оказался под наблюдением гестапо. Еще в июне 1934 г. от приятелей из министерства рейхсвера он получил предупреждение вести себя осторожнее. В «ночь длинных ножей», когда Гитлер расправился с конкурентами в руководстве СА и другими внутрипартийными и консервативными противниками и критиками, вскоре после полудня 30 июня пятеро мужчин ворвались в берлинскую квартиру экс-канцлера на Грибницштрассе. В неизвестно кем начатой перестрелке Шлейхер и его жена, бросившаяся между мужем и гестаповцами, были убиты.
Хладнокровное убийство Шлейхера все же не может затушевать той роковой роли, которую он сыграл в крахе Веймарской республики и приходе Гитлера к власти. Может быть, каким-то оправданием Шлейхера может послужить то, что его заблуждения и ошибочные расчеты были присущи тогда всей консервативной элите немецкого общества. Крах Шлейхера символизировал и ее крушение.
Литература
Carsten F.L. Reichswehrund Politik 1918–1933. Köln, 1964.
Hentschel V. Weimars letzte Monate. Hitler und der Untergang der Republik. Düsseldorf, 1972.
Vogelsang T. Kurt von Schleicher. Ein General als Politiker. Göttingen, 1965.
«Коричневый мессия»
АДОЛЬФ ГИТЛЕР
(1889–1945)
В галерее немецких канцлеров Адольфу Гитлеру принадлежит исключительное место, хотя он занял этот пост абсолютно законно, с соблюдением всех конституционных норм. Эту исключительность Гитлера хорошо выразил известный историк Отто Хинтце: «Этот человек собственно вовсе не принадлежит к нашей расе. В нем есть что-то совершенно чуждое, как в вымершей первобытной расе, которой еще абсолютно неведома мораль». Это замечание ставит Гитлера вне цивилизованного развития, однако не вне немецкой истории.