Страница 68 из 112
«По щекам Гинденбурга скатились две крупные слезы», — вспоминал Папен. Через несколько часов, когда уволенный канцлер собирал со своего письменного стола бумаги, ему принесли фотографию президента с надписью: «Ich hatt’einen Kameraden!» («Был у меня товарищ» — слова из старой немецкой солдатской песни). На следующий день Гинденбург прислал ему записку, написанную собственной рукой, в которой извещал, что с тяжелым сердцем освобождает его от должности, и еще раз заверил в «неизменном доверии» к нему.
Сразу после отставки Папен начал плести собственную интригу. Вечером 10 декабря он выступил в закрытом клубе, объединявшем представителей аристократических и крупных финансовых кругов, после чего долго беседовал с бароном Куртом фон Шредером — кёльнским банкиром, оказывавшим финансовую помощь НСДАП. В этой беседе он попросил банкира устроить ему тайную встречу с Гитлером. Гитлер и Папен приехали утром 4 января в Кёльн, в дом Шредера, чтобы побеседовать, как они надеялись, в обстановке строжайшей секретности. К недоумению Папена, у входа его сфотографировал какой-то человек. Папен тотчас забыл об этом.
Гитлер явился в сопровождении Гесса, Гиммлера и Кепплера. Он оставил их в гостиной, сам же прошел в кабинет Шредера, где и провел два часа наедине с Папеном и хозяином. Содержание их беседы остается неясным. Папен утверждал на Нюрнбергском процессе и писал в мемуарах, что он лишь рекомендовал Гитлеру войти в состав кабинета, формируемого Шлейхером. Но, учитывая, как часто Папен делал неточные, мягко говоря, заявления, и его естественное желание выставить себя в лучшем свете, более достоверной кажется картина, нарисованная на том же процессе Шредером. По его словам, Папен предлагал заменить кабинет Шлейхера кабинетом Гитлера — Папена, которым они руководили бы на равных.
По утверждению Шредера, Гитлер сказал, что если он станет канцлером, то будет и главой правительства, сторонники же Папена могут участвовать в нем в качестве министров, если захотят следовать его курсу кардинальных перемен. Эти перемены включают устранение со всех постов социал-демократов, коммунистов и евреев и восстановление жесткого порядка в Германии. Папен и Гитлер договорились уточнить дальнейшие детали в Берлине.
Хотя переговоры велись в обстановке полной секретности, 5 января, к ужасу Папена, утренние берлинские газеты вышли с громадными заголовками, сообщавшими о встрече в Кёльне. Газеты осыпали ругательствами Папена за его предательство по отношению к Шлейхеру. Хитрый и догадливый генерал послал в Кёльн своих людей, в том числе и того самого фотографа, которого встретил Папен возле дома Шредера.
В созданном 30 января 1933 г. правительстве Гитлера Папен занял пост вице-канцлера. Формально кабинет был совсем не нацистским. Девять постов из двенадцати заняли в нем консерваторы и националисты, среди которых царили самые радужные настроения. Папен, оптимизм которого порой граничил с глупостью, хвастливо уверял друзей: «…мы через два месяца загоним Гитлера в угол и прижмем так, что он запищит». Увы, через полтора года жалобно пискнуть и притихнуть придется самому Папену.
17 июня 1934 г. Папен произнес в Марбургском университете составленную его сотрудником Эдгаром Юнгом речь, которая содержала недвусмысленные выпады против Гитлера. В этой речи, в которой Папен косвенно обращался к своим бывшим покровителям и отстраненным от дел политикам прежних партий, содержалась жалоба на бесконтрольно распространяющееся повсеместно «опасное раболепие», оспаривалась монополия нацистской партии на власть и делался намек, что пришло время для «нового персонального отбора» в государственном руководстве. По соображениям целесообразности Папен предостерегал от чересчур жестокого использования диктаторского насилия: «Реакция на принуждение опасна. Как старый солдат я знаю, что строжайшая дисциплина должна дополняться известными свободами… Применение военной дисциплины ко всей жизни народа должно поэтому держаться в границах, не противоречащих человеческому предрасположению». Он призвал покончить с системой произвола и заявил, что «Германия не может жить в постоянном беспокойстве, которому сейчас не видно конца».
Речь Папена вызвала приступ бешеной ярости у Гитлера, и слухи об этом достигли Нойдека, где в это время находился больной президент. Гинденбург был тем более взволнован этим конфликтом между канцлером и вице-канцлером, что не получал никаких известий от Папена. Тем не менее старый господин в соответствии со своими представлениями о долге солдата и государственного лидера поставил то, что он назвал «благом отечества», выше личных симпатий и отказал Папену в своей поддержке. Когда статс-секретарь министерства пропаганды Функ, по поручению Гитлера поспешивший в Восточную Пруссию, сообщил президенту о конфликте между Гитлером и Папеном, Гинденбург, не долго думая, сказал о своем бывшем любимце: «Раз он не соблюдает дисциплину, пусть сам и отвечает за это». Тем не менее в зловещую «ночь длинных ножей», 30 июня 1934 г., когда Гитлер расправился не только с беспокойным руководством СА, но и со своими прежними противниками и конкурентами, вице-канцлер отделался легким испугом. Расправе с Папеном воспрепятствовал Геринг, посчитавший, что она еще больше усложнит ситуацию, но Эдгар Юнг был убит.
В августе 1934 г. Папен был назначен послом в Австрию, чтобы, как заявил Гитлер в прощальной беседе, «эволюционным методом» решить проблему аншлюса. В Вене он развил бурную деятельность, субсидируя различные пронацистские организации, требовавшие присоединения Австрии к Германии. Любопытно, что итальянский посол в Австрии Франческо Салата, познакомившись с Папеном, сразу же отметил, что «это — величайший лжец в мире».
С осени 1937 г. Папен настойчиво добивался согласия австрийского канцлера Курта Шушнига на встречу с Гитлером и в январе 1938 г. получил желаемый ответ. Подготовив встречу, Папен 4 февраля был отозван из Австрии и приехал в Берлин, но, к удивлению дипломатов, 7 февраля неожиданно вернулся в Вену. Гитлер, выслушав доклад Папена о переговорах с Шушнигом, отослал его назад, чтобы тот окончательно договорился о приезде Шушнига в резиденцию фюрера в Берхтесгадене. Переговоры двух канцлеров, в которых принимал участие и Папен, проходили 12 февраля и закончились фактической капитуляцией Австрии. Папен после удачного выполнения этой миссии удалился в свое имение на заслуженный отдых.
В апреле 1939 г. Папен скрепя сердце согласился стать послом в Турции, которую хорошо знал еще со времен Первой мировой войны. Но он попросил, чтобы ему позволили непосредственно подчиняться только Гитлеру, а гестапо не вмешивалось бы в его работу. Фюрер не возражал.
В Анкаре германский посол добился заключения договора о дружбе между Германией и Турцией, которую он в то же время всячески склонял к вступлению в войну против СССР. Но ход войны заставил Турцию в августе 1944 г. разорвать дипломатические отношения с Германией. 5 августа 1944 г. Папен покинул Анкару. В начале апреля 1945 г. он был арестован американцами, а в августе после пребывания в нескольких лагерях оказался в нюрнбергской тюрьме. Международный трибунал оправдал Папена, однако в январе 1947 г. баварский суд приговорил его к восьми годам трудового лагеря с конфискацией имущества и пожизненным лишением гражданских прав. По состоянию здоровья и из-за преклонного возраста Папен после вторичного слушания его дела в январе 1949 г. был выпущен на свободу.
Еще в Нюрнберге сразу после освобождения Папена журналисты спросили его, чем он думает заниматься теперь, посвятит ли остаток своих лет политике? Он отрицательно покачал головой: «Нет, моя политическая жизнь окончательно завершена». Может быть, в этом ответе и была какая-то доля искренности. Слишком уж скандально закончилась его политическая карьера после Второй мировой войны. Тюрьма, одиночная камера, лагерь, клеймо военного преступника, почти семьдесят прожитых лет — вряд ли все это настраивало на желание продолжать политическую жизнь. Так, по крайней мере, казалось. Но Папен сразу же отказался от своего заявления не возвращаться более к политической деятельности, как только окончательно вышел на свободу. Он много ездил по Западной Европе и вел активную пропаганду за восстановление прежнего рейха. Он посетил Анкару и Мадрид, где призывал западные страны «проснуться» и оказать энергичное сопротивление «губительному влиянию» коммунизма.