Страница 42 из 112
Столкновение Бауэра с Розой Люксембург произошло в 1913 г. на съезде партии, когда Бауэр изложил отношение руководства профсоюзов к политической массовой забастовке, с помощью которой даже относящийся к правому крылу Людвиг Франк хотел добиться отмены прусского трехклассного избирательного закона. Бауэр полагал, что даже при отклонении равного избирательного права социалистическое движение все равно усилится, так как на выборах 1912 г. его влияние стало намного сильнее, чем когда-либо раньше. Конечно, прусское избирательное право является позором, который необходимо устранить, считал Бауэр, но все же это не является жизненно важной проблемой и поэтому профсоюзы отказываются обсуждать вопрос о забастовке. Как и другие профсоюзные лидеры, он полагал также, что интеллигенты придают слишком большое значение этой проблеме, которая не очень интересует рядовых членов партии. Однако если раньше Бауэр считал сторонников массовой политической забастовки лишь «сотрясателями воздуха», то с начала 1914 г., когда в Пруссии обострилась политическая ситуация и право заключения коалиций оказалось под угрозой, он изменил свое отношение к забастовкам или, по крайней мере, выразил новую позицию руководства профсоюза. Теперь он уверял, что профсоюзы не станут препятствовать СДПГ в жесткой предвыборной борьбе и поддержат даже самые крайние методы, которые применит партия.
После выборов 1912 г. Бауэр стал депутатом рейхстага. Чтобы укрепить еще слабое в рядах социал-демократии крыло служащих, а также повысить свою роль в профсоюзах, он баллотировался в надежном избирательном округе Бреслау VI.
Когда в 1913 г. европейские социалистические парламентарии встретились в Берне, чтобы договориться о тесном сотрудничестве, которое должно было способствовать их совместным действиям прежде всего в периоды кризиса, Бауэр входил в социал-демократическую делегацию Германии.
Тем не менее в партии Бауэр имел как сторонников, так и противников. Дело дошло даже до того, что один из лидеров левого крыла Георг Ледебур потребовал его исключения из партии. В ноябре 1913 г. на заседании правления партии Бауэр, более реалистично, чем большинство членов партии, оценивая обстановку, заявил, что борьба СДПГ против войны не будет иметь никаких шансов, если пролетариат под воздействием милитаристской пропаганды будет охвачен воинственным пылом. Саму войну он рассматривал как вооруженное столкновение между закрытыми экономическими областями, рабочие которых в случае победы окажутся даже в лучшем положении, чем раньше, поскольку их зарплата возрастет, а безработица снизится.
В августе 1914 г. оказалось, что Бауэр был прав, когда говорил о неминуемом взлете патриотического воодушевления. Разумеется, он и сам относился к тем социал-демократам и профсоюзникам, которые одобрили военные кредиты. Так же как в 1913 г., когда Бауэр потребовал от членов профсоюза не поддерживать забастовку гамбургских судостроителей, наносившую вред профсоюзу металлистов, так и теперь он настаивал на соблюдении полной дисциплины всеми членами партии. Поэтому создание самостоятельной левой НСДПГ он подобно Эдуарду Давиду рассматривал как желательный процесс, способствующий очищению партии. Бауэр был также согласен с необходимостью исправления границ в пользу Германии, хотя, конечно, не в тех масштабах, которых требовали ярые пангерманцы.
Неудивительно и то, что он одобрил условия Брестского мира, хотя его одобрение уже не имело никакого значения, так как с конца 1917 г. он входил в руководство бессильного «Народного союза за свободу и Отечество», созданного в противовес агрессивной Отечественной партии. Когда в конце 1916 г. появился закон «О вспомогательной службе Отечеству», фактически вводивший обязательную трудовую повинность, Бауэр отвечал за переговоры профсоюзов с правительством и Верховным командованием. Однако он не воспользовался той благоприятной ситуацией, когда в принятии этого закона правительство зависело от позиции СДПГ, и не добился улучшения социального положения хотя бы инвалидов войны.
В начале 1917 г. Бауэр потерпел неудачу, пытаясь заставить немецкую гражданскую администрацию в Бельгии прекратить принудительный труд и высылку бельгийских рабочих в Германию. Вопреки горячим призывам ему не удалось даже после Февральской революции в России добиться отмены закона о вспомогательной службе. Бауэр хотел сохранить уже достигнутое положение профсоюзов, которые правительственными органами официально были признаны партнером по переговорам.
Бауэр вновь не раз предостерегал от забастовок, которые непременно начались бы при сохранении предпринимателями и военными ведомствами их неуступчивой позиции. В октябре 1918 г. Бауэр возглавил только что созданное имперское ведомство труда и вошел как статс-секретарь в кабинет Макса Баденского. Ему казалось, что это вершина его политической карьеры, но вершина была еще впереди.
Современники отзывались о Бауэре по-разному. Видный социал-демократ Фридрих Штампфер подчеркивал его деловой и трезвый характер, в то время как Отто Браун назвал его «послушным инструментом» Эберта — близкого друга Бауэра.
Какую позицию занимал Бауэр по отношению к октябрьским реформам 1918 г., сказать трудно. Он принял участие только в 5 из 45 заседаний кабинета принца Макса и выступал всего два раза. Пожалуй, самый большой вклад в работу кабинета Бауэр внес своим категорическим возражением против абсурдного предложения занять альпийские перевалы Тироля немецкими войсками, чтобы сохранить контроль над ними Германии.
В отличие от других социал-демократов Бауэр в беспокойные ноябрьские дни 1918 г. занимался только профессиональной работой. Но во всяком случае он решительно выступил против требований социализации промышленности, называя ее «бессмысленной» и «предлагаемой умственными путаниками». В кабинете Шейдемана Бауэр занял кресло министра труда и считался там доверенным лицом Эберта. При его участии в марте 1919 г. удалось прекратить забастовки в Руре, Берлине и в Центральной Германии путем переговоров профсоюзов и работодателей. Сам Бауэр руководил этими переговорами. При этом он гарантировал бастующим, что производственные, окружные и центральные рабочие советы будут сохранены и включены в текст конституции как экономические органы.
С отставкой первого республиканского кабинета Бауэр покинул пост министра. Что побудило его затем стать преемником Шейдемана на посту канцлера, остается неясным. Можно предположить, что Эберт воззвал к его партийной дисциплине, чтобы перед лицом тяжелых проблем после подписания Версальского договора проводить политику, общую с таким канцлером, которому он доверял.
В своем правительственном заявлении 22 июня 1919 г. Бауэр говорил об «уничтожающем характере» мирного договора, сопротивляться которому нет никакой возможности. Но канцлер надеялся на постепенную его ревизию в будущем. Он напрасно протестовал против 231-й статьи договора, которая возлагала всю ответственность за войну на Германию.
Бауэр высказывался против «чудесного средства» и «сказки о выздоровлении народа» и призывал вместо этого к энергичному сотрудничеству всех политических сил и к дисциплине. Он настойчиво предостерегал от реакционного «шовинизма» и неприкрытой капиталистической «политики интересов», так как и то и другое было направлено против мира. Это сознание ответственности не принесло канцлеру лавров. Левая и правая оппозиции оказывали ему ожесточенное сопротивление, причем для консервативных групп он являлся совиновником крушения имперской Германии. Левым Бауэр казался не политиком, а всего лишь профсоюзником, который к тому же опирался в проведении своей ревизионистской политики на кайзеровскую армию. Когда он в правительственном заявлении утверждал, что экономическое положение в стране явно изменилось в пользу рабочего класса, это вызвало недоверие даже свободных профсоюзов и СДПГ. Профсоюзы и предприниматели считали опасным стремление Бауэра к государственному вмешательству в конфликты при заключении тарифных договоров.