Страница 37 из 112
После своего избрания президентом Эберт обещал выполнять свои функции не как представитель одной партии, а как уполномоченный всего немецкого народа. Он считал необходимым создание хорошо отлаженного аппарата для активного выполнения своих конституционных задач.
Президент Фридрих Эберт обходит строй почетного караула
Президент не принимал участия в конституционных дебатах, однако расстановка акцентов в тексте конституции и порядок ее определений соответствовали ожиданиям Эберта, для которого в первую очередь было важно разрешение старой немецкой проблемы — соотношения полномочий рейха и земель. Он был сторонником разумного федерализма, поэтому внутренняя территориальная структура рейха в Веймарской республике осталась фактически без изменений.
28 июня 1919 г. в Версаль приехали два полномочных представителя Германии: министр иностранных дел Герман Мюллер (СДПГ) и министр почты и транспорта Иоганнес Белль (партия Центр). Церемония подписания договора державами-победительницами, с одной стороны, и Германией — с другой, проходила в том самом Зеркальном зале Версальского дворца, где в январе 1871 г. была провозглашена Германская империя. Как тогда, так и теперь Версаль стал символом триумфа победителя и унижением побежденного, который должен был не только платить, но и пресмыкаться перед победителем. Известный философ и историк Эрнст Трёльч отмечал, что «Версальский договор — это воплощение садистски-ядовитой ненависти французов, фарисейски-капиталистического духа англичан и глубокого равнодушия американцев».
Но при всей тяжести экономических последствий Версальского договора не столько они повлияли на дальнейшую судьбу Веймарской республики, сколько то, что в Германии возобладало чувство унижения, которое способствовало появлению настроений национализма и реваншизма. В Версале британский премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж пророчески заявил: главная опасность заключаемого договора состоит в том, что «мы толкаем массы в объятия экстремистов».
Среди победителей имелись различные мнения относительно будущего Германии. Франция, прежде всего ее генералитет, требовала вновь раздробить Германию на множество мелких государств и поддерживала любые сепаратистские выступления. Американцы склонялись к тому, чтобы безо всяких оговорок признать демократическую Веймарскую республику. Но был избран третий путь, фактически разрушительный: по Версальскому договору Германия осталась единым государством, но беспомощным в военном отношении, экономически разоренным и политически униженным. Такое решение не отличалось дальновидностью. Для того чтобы уничтожить Германию, договор был слишком мягким; для того чтобы просто наказать ее — слишком унизительным.
С немецкой точки зрения, договор был «версальским диктатом» победителей. Большинство населения восприняло демократию как чужеземный порядок, навязанный западными странами. Роковым стало то, что борьба против Версаля означала и борьбу против демократии. Политических деятелей, которые призывали к сдержанности и компромиссу с Западом, немедленно обвиняли в позорной слабости, а то и в предательстве. Это была та почва, на которой в итоге вырос тоталитарный и агрессивный нацистский режим.
Версальский договор был первым испытанием на прочность, с которым столкнулась молодая республика. Надежда Эберта на то, что западные демократии, выразив солидарность с демократической Веймарской Германией и учитывая наступление коммунистической опасности, пойдут на условия более мягкого мира, не оправдались. Прозондировав возможность изменения условий союзниками, выслушав мнение наиболее авторитетных германских политиков и промышленников, проинформированный Гинденбургом о безнадежности военного сопротивления, Эберт пришел к выводу о необходимости подписания мирного договора и готов был взять на себя ответственность за этот шаг. Однако эти события показали и недостаточное влияние Эберта, так и не сумевшего предотвратить правительственный кризис.
На немецкий народ лег тяжкий груз репараций и унижений. В сложившейся ситуации во всем обвинялась республика и, естественно, ее президент. Так, уже в начале своего правления Эберт в силу объективных причин стал терять политических сторонников.
Эберт безуспешно пытался предотвратить отставку Шейдема-на с поста рейхсканцлера. При этом он активно стремился сохранить контакт с СДПГ, однако уже в первые месяцы его президентства выяснилось, что он больше не оказывал того влияния на социал-демократию, которым обладал в прежние времена.
С большими трудностями он столкнулся уже в 1920 г., когда часть руководителей рейхсвера предприняла попытку путча. Требуемое союзниками сокращение вооруженных сил касалось прежде всего фрейкоровцев, которые упорно сражались в Силезии против поляков, а в Латвии — против Красной армии. Теперь они не без основания считали, что презираемое ими республиканское правительство предало их, распорядившись расформировать фрейкор.
В ответ фрейкоровцы начали готовить военный переворот, руководителем которого стал крупный восточнопрусский землевладелец Вильгельм Капп, игравший в 1917 г. видную роль в аннексионистской Отечественной партии. Среди руководителей заговора были также командующий берлинским военным округом генерал Вальтер фон Лютвиц, бывший глава берлинской полиции Трауготт фон Ягов и капитан Вальдемар Пабст — организатор убийства К. Либкнехта и Р. Люксембург. Тесную связь с ними поддерживал генерал Людендорф, предпочитавший, однако, оставаться в тени. За спиной капповцев стояли также крупные рейнско-вестфальские промышленники и банкиры.
10 марта 1920 г. Лютвиц вручил Эберту ультиматум, требуя роспуска Национального собрания, перевыборов президента, отказа от сокращения армии, передачи вооружений Антанте. Требования мотивировались тем, что армия и фрейкор необходимы для борьбы против большевизма. Эберт отверг ультиматум и предложил генералу добровольно подать в отставку. Но когда через три дня правительство решилось на арест заговорщиков, то оказалось, что в его распоряжении нет сил, способных выполнить такой приказ.
Хотя командующий рейхсвером генерал Вальтер Рейнхардт стоял на стороне правительства, войска подчинялись не его приказам, но распоряжениям начальника общевойскового управления, а фактически начальника штаба рейхсвера генерала Ханса фон Секта, имевшего большой авторитет у военных. Сект открыто заявил президенту, что «солдаты в солдат стрелять не будут», а правительство должно поискать себе других защитников.
Президенту и кабинету министров не оставалось ничего другого, кроме бегства, — сначала в Дрезден, а оттуда в Штутгарт.
Сумрачным ранним утром 13 марта 1920 г. в Берлин вошла главная ударная сила путчистов — морская бригада капитана 2-го ранга Германа Эрхарда. На касках солдат красовалась свастика. Не встретив никакого сопротивления, бригада расположилась лагерем в центре столицы, у Бранденбургских ворот. Здесь Эрхарда приветствовали Капп, Лютвиц и Людендорф, вышедший в 6 часов утра «подышать свежим воздухом». Путчисты объявили о создании нового правительства во главе с Каппом, ввели осадное положение и закрыли все оппозиционные газеты.
Президент и правительство вместе с профсоюзами призвали население к защите республики и ко всеобщей забастовке. После некоторых колебаний их поддержали и коммунисты. Забастовка, в которой участвовали более 12 млн человек, парализовала всю страну. Не работали транспорт, промышленные предприятия, электростанции, коммунальные службы, закрылись все учебные заведения и большинство магазинов, перестали выходить газеты. Берлинское чиновничество тихо саботировало распоряжения руководителей путча, которые к тому же просто не знали, что делать дальше.
Когда до Каппа дошли сведения о том, что в ряде частей берлинского гарнизона назревает недовольство мятежом, глава правительства, испугавшись, бросил своих соратников на произвол судьбы и 17 марта бежал в Швецию. Генерал Лютвиц спешно выехал в Венгрию, где и скрывался в течение пяти лет. Путч потерпел полный крах.