Страница 106 из 111
Он так спокойно проделал все это, что Тинг удивился: не было шума и криков, питек не ворчал и не злился. Он действовал, словно автомат.
Лежа рядом, детеныши скулили. Поскулив, замолчали, приподнялись, огляделись вокруг и снова уткнулись носами в землю: спина питека торчала из травы совсем близко от них.
Они переглянулись и отползли от питека подальше. Снова переглянулись и принялись толкать друг друга локтями в бока. Один повернулся, и локоть другого ударил его в лицо.
Детеныш вскочил, бросился на обидчика и вцепился в него.
— Ху-ху-ху! — кричали они, катаясь в траве, брыкаясь и размахивая кулаками. — Ху-ху-ху!
Они скалили зубы, пытаясь укусить. Рвали друг другу уши, царапались. У одного из носа потекла кровь, и он, подхватывая ее языком, тянулся к противнику.
Визжа, хрипя и хухукая на все лады, драчуны возились в траве. Питек откапывал корни и жевал их, не обращая внимания на эту возню. Мать дремала с грудным на руках, приоткрывая глаза, когда визг раздавался особенно громко, и снова закрывая их.
— Всякому свое! — сказал Тинг, поглаживая ноги. — Кому что, а мне хоть полчасика посидеть.
Кто-то тронул плечо Тинга.
Тинг не обернулся, а только скосил глаз: ему было лень шевелиться.
Сзади него стоял детеныш питека.
— Ху-ху-ху! — прохрипел он, тыча пальцем в плечо Тинга, на котором блестела на солнце пряжка от ремешка бинокля.
Глаза детеныша поблескивали из-под нависшего лба с едва заметными бровями. Он оттопырил нижнюю губу, сморщил нос и пристально глядел на пряжку.
Тинг замер, чуть повернув голову и кося глазом через плечо.
«Говорят, что пока взгляд зверя не встретится с твоим взглядом, он тебя почти не замечает», подумал Тинг. Он спрятал от детеныша свой взгляд: закрыл один глаз и так прищурил другой, что едва видел маленького питека.
Детеныш тыкал пальцем в пряжку и хухукал. Хлопнул ладонью Тинга по плечу. Тинг слышал, как он сопел.
Чуть шевеля рукой, Тинг дотянулся пальцами до ремешка, потянул его, и пряжка переползла с плеча на спину. Детеныш ударил Тинга по спине.
Пряжка ползала с плеча на спину и со спины на плечо. Детеныш хлопал Тинга по спине, по плечу, ловя пряжку. Удары становились все чаще и резче, сопенье — громче.
Тинг потянул за другой конец ремешка, и пряжка переползла на грудь.
Не удержавшись, детеныш хлопнул по пустому месту и перестал сопеть. Он глядел на плечо Тинга, на свою ладонь и искал исчезнувшую пряжку.
Пряжка выползла на плечо. Удар — и она исчезла на груди.
Вдруг рука вцепилась в плечо Тинга. Пальцы сжали полотно куртки и не выпускали его. Вместе с курткой они захватили и ремешок.
Дергая ремешок, Тинг пытался вытащить его из пальцев детеныша. Но пальцы сжались еще сильнее.
Тинг почувствовал дыханье на своем затылке: детеныш пригнулся к нему вплотную. Чуть разжав горсть, он разглядывал ремешок и куртку: искал блестящую пряжку.
Рука разжалась, ремешок освободился, и пряжка выползла на плечо. Тотчас же рука сжала ремешок, и Тинг едва успел спасти пряжку, продернув ее между пальцами детеныша.
— Ху-ху-ху! — завопил детеныш, дергая куртку на плече Тинга. — Ху-ху-ху!
Пряжка снова выползла на плечо. Удара не было. Пряжка сползла на грудь, опять появилась на плече… Толчок был так силен, что Тинг чуть не стукнулся подбородком о колени. Детеныш с размаху бросился на Тинга и вцепился в его плечо обеими руками.
Тинг не выпрямился: он остался сидеть, пригнувшись к коленям. Теперь он едва видел детеныша, хоть и косил глазом изо всех сил.
Детеныш дергал полотно куртки. Тинг натянул ремешок, и пальцы детеныша скользили по нему, но не могли ухватить: туго натянутый ремешок врезался в плечо Тинга.
Когда детеныш выпустил из пальцев куртку, Тинг не успел потянуть ремешок, чтобы заставить пряжку ползать. Новый толчок — теперь сбоку — был резок и неожиданен. Тинг не удержался: покачнулся и свалился с бугорка, на котором сидел.
Детеныш упал на него, не выпуская куртки.
Не шевелясь, Тинг лежал на животе, чуть повернув голову и пытаясь смотреть вверх. На нем возился и сопел детеныш, дергая куртку.
Правая рука Тинга была свободна, но схватить ремешок он уже не мог: нужно было просунуть руку под себя. Тинг боялся сделать это: вдруг придется отбиваться от детеныша. Кто его знает? Левая рука оказалась под Тингом: он прижал ее, падая.
«Не заметит», решил Тинг, чуть приподнимаясь и освобождая руку.
Тинг почувствовал, как детеныш сполз с его спины и выпустил куртку. Кося глазом, увидел, что питек присел возле него на корточки. Сопел и пристально глядел не на плечо, а на затылок Тинга.
Лицо детеныша было теперь совсем близко. Темные губы шевелились, словно шептали. Лоб сморщился, глаза перебегали с плеча на затылок.
Дотронувшись до волос на затылке Тинга, детеныш отдернул руку. Тронул еще. Ухватил несколько волосков и потянул.
— Ху-ху-ху! — завопил он, вцепившись в волосы и дергая их изо всех сил.
Не успел Тинг опомниться, как почувствовал горячее дыханье на шее. «Укусит!»
Тинг резко мотнул головой.
Детеныш не удержался и упал на Тинга, но пальцы не выпустили волос.
Соблазн был велик, и Тинг вытянул руку. Почувствовал горячую волосатую кожу и погладил ногу детеныша. Шум вблизи мурашками пробежал по спине. Тинг повернулся.
В нескольких шагах от него стоял взрослый питек. Оттолкнув детеныша, Тинг вскочил. Детеныш громко завопил. Питек шагнул, оскалившись и сжав кулаки.
Тинг побежал со всех ног.
Пересохшая горячая глина приятно грела живот, но коленкам было неуютно: сухие комья больно давили кожу. Ветер чуть шумел в ушах, и травинки, торчавшие из растрескавшейся глины, щекотали щеки. Солнце жгло затылок.
Тинг лежал на краю обрыва. Сбоку жестяными веерами распластались широкие листья пальм. Редкие с края, они сливались во взъерошенную зубчатую стену там, где деревья образовали непролазную чащу. Над растрепанной щеткой крон раскачивали султанами цветов гибкие стволы гебангов[74]. Темные шары кокосов «выглядели так, словно каждый миг могли оторваться и упасть.
Сбегая каскадом с обрыва, кроны чащи уступами спускались в равнину и растекались по ней. Стая попугаев пестрила опушку. Прищурившись, Тинг видел вдали яркие точки: словно бабочки порхали над кустами.
Влево тянулся обрыв, голый и горячий. Колючие стебли с остро вырезанными шиповатыми листьями и шариками жестких соцветий торчали между кустиками травинок и трещинами, бороздившими побледневшую от сухости глину.
Далеко впереди высокие лесистые холмы громоздились друг на друга, постепенно вырастая в горную цепь, темнившую горизонт. Лысая вершина вулкана поднималась, словно большой камень среди мшистых кочек.
Изрезанный глубокими промоинами обрыв то нависал выступами, то спускался осыпями, голыми или в редкой поросли колючек.
Тинг видел сверху часть кустистой и неровной площадки, над которой повис обрыв.
Под обрывом, на солнечном припеке, среди кустов, глинистых бугров и песчаных откосов темнели фигуры питеков.
Свесив голову, Тинг глядел на них. Он не боялся, что его увидят, и глядел вниз так, словно рассматривал мостовую, лежа на подоконнике третьего этажа на амстердамской улице.
Из пальмовых зарослей доносились крики попугаев. На обрыве уныло свистела какая-то серая птица, шнырявшая среди глины и колючек. Шуршали ящерицы, выползавшие из-за кустиков сухой травы. Они то медленно взбирались на нагретые солнцем камни, то исчезали в трещинах почвы. Иногда, грозно гудя, пролетали огромные оранжевые осы с фиолетовыми крыльями.
Взрослый питек вышел из леса, волоча за собой несколько больших ветвей. Они цеплялись за кусты, за камни, и тогда питек дергал изо всех сил, не останавливаясь и не оглядываясь.
74
Гебанги — пальмы.