Страница 10 из 64
Его вели долго, какими-то техническими переходами, тоннелями и коридорами. Пару раз пересаживались в транспорт, схожий с открытыми электровагонетками, которые с грохотом и лязгом катились по утопленным в бетонный пол рельсам. На протяжении всего пути сопровождающие, точнее конвоиры, молчали, изредка подталкивая узника вперед. Похожие, как близнецы, они были одеты в униформу болотно-зеленого цвета, без всяких нашивок 'security', столь любимых охраной на памяти Постникова. Только на правом нагрудном кармане слабо светился отраженным цветом значок-кокарда, похожий одновременно и на французский 'флер-де-ли', и на корону. Маленькие кепки с очень короткими козырьками торчали почти на макушках одинаково бритых голов, а за правым ухом у каждого 'близнеца' серела металлическая нашлепка, похожая на гвоздь, вбитый в череп по самую шляпку.
'Правитель' - вспомнилось Алексею при очередном косом взгляде на значки конвоиров.
- Шагай, - сумрачно приказал один из них, тот, что был чуть повыше, в очередной раз толкая Постникова.
Алексей глянул, нет ли у спутников часов, чтобы хоть как-то привязаться во времени. Но часов у них не обнаружилось, были только широкие сегментированные браслеты, похожие на миниатюрные танковые гусеницы вокруг левого запястья. Время от времени браслеты вспыхивали слабым отсветом, синим или - реже - зеленым. Постников отметил, что это происходило при пересечении незаметных на первый взгляд желтых отметок на стенах в виде косых штрихованных полос. Видимо, срабатывала какая-то система опознавания.
Троица пересела в маленький поезд из пяти вагончиков, куда более удобных, чем вагонетки - здесь была крыша и несколько сидений. В поезде им впервые встретился настоящий живой человек, и Постников жадно уставился на него, ловя малейшие детали. Однако пожилой мужичок, присевший на самом краешке цельнометаллического стула, ничем особым не выделялся. Классический мастер-коммунальщик в годах, скорее всего электрик, судя по снаряжению в потертой и расстегнутой сумке. Мужичок с некоторой нервозностью смотрел на болотно-зеленых конвоиров и напрочь игнорировал Постникова, как предмет интерьера. Он вышел на первой же остановке, с видимым усилием подхватив сумку.
На второй остановке Алексей попытался сбежать, рассудив, что дальше его явно не ждет ничего хорошего. Это был скорее акт безысходности, потому что узник трезво понимал - далеко равно не скрыться, особенно если угадал с браслетами и системой пропуска. Но он не мог просто ждать, тем более, что ситуация все больше напоминала транспортировку жертвенной скотинки. Подгадав момент, он толкнул правого охранника и попытался выскочить из едва тронувшегося вагончика, рассчитывая выгадать несколько мгновений форы.
Только теперь, в момент безнадежной попытки, Алексей понял, как сильно ослаб на местных 'харчах'. В палате это не ощущалось, сейчас же буквально от двух резких движений под ребром кольнуло, а дыхание перехватило. Впрочем, он все равно успел бы не выскочить, так хотя бы свалиться наружу - если бы не молниеносная реакция сразу обоих конвоиров. Они как будто и в самом деле были единым целом, настолько быстро и слаженно перехватили неудачливого беглеца. Постникова даже не побили особо, только один раз приложили в спину, чуть выше почек, и оставили корчиться от боли на металлическом ребристом полу. До следующей, последней остановки. А дальше его уже не столько конвоировали, сколько тащили в ускоренном темпе, не заботясь о том, в состоянии ли узник поддерживать необходимый темп.
Дорога закончилась так же резко и неожиданно, как началась. Сопровождаемый резким и очень болезненным пинком Постников кубарем пролетел через очередной проем в широкой железной раме, покрытой облезлой краской. Узник мешком повалился на холодную твердую поверхность, содрав о бетон клочок кожи со скулы. 'Близнецы' остались по ту сторону желтой рамы, а это значило, что куда бы они ни вели его, это место именно здесь.
- Вали, дефа, - все так же мрачно сказал один из 'братьев'.
Алексей, сжался в комок, подтянул ноги к груди и закрыл голову руками в тоскливой обреченности. Сил не оставалось даже на то, чтобы попробовать возмутиться или вымолить пощаду.
Весь мир сузился до нескольких ощущений. Холод серого бетона, боль ссадины, противная мелкая дрожь в обессиленных руках. И чувство бессмысленной, отвратительной апатии. Это было хуже всего, особенно после всех надежд и эмоций - раздвоение сознания, как будто в голове у Алексея поселилось сразу два человека. Один вопил от ужаса, требуя сделать хоть что-то, бороться за жизнь, пытаться сбежать. Второй же склонился перед неизбежным, наслаждаясь болезненной, извращенной мыслью - 'наконец-то все закончится'.
Что-то глухо шмякнулось рядом с Постниковым.
- Шагай отсюда, пока автоматик не проснулся, - напутствовал 'близнец', непонятно, который из двух.
Дверь закрылась, лязгнув, как нож гильотины, только не упала сверху, а выдвинулась из бокового паза. Щелкнули невидимые запоры, и путешествие по индустриальным катакомбам закончилось.
Постников немного полежал, вообще ни о чем не думая. Рука и ноги не то, чтобы не слушались - он их вообще не чувствовал. Лицо дернулось в мелком тике, а затем Алексей неожиданно разрыдался, выплескивая напряжение и страх. Он лежал на холодном бетоне и плакал, радуясь тому, что просто жив - здесь и сейчас.
Первой более-менее осознанной мыслью оказалось понимание того, что конвоир скорее всего не приказывал кому-то 'валить дефа', а посоветовал - 'вали, дефа'. И этот загадочный 'дефа' есть скорее всего сокращение от 'дефективного', так его, Алексея, обозвали чуть раньше. То есть, можно сказать, он уже знает два местных ругательства.
Кое-как человек поднялся на четвереньки, руки уже пришли в норму, ноги все еще дрожали, как студень. Рядом, почти незаметный на фоне пола, лежал мятый серый конверт. Видимо это его бросили вдогонку, шмякнув о бетон. Постников машинально подобрал конверт и сунул в один из карманов 'куртки'. Затем огляделся.
Его выкинули в ... гараж, наверное. Да, больше всего это походило на обычный подземный гараж, довольно большой, размеченный полосами синего, желтого и красного цвета. Шлагбаумы, высокий потолок, поддерживаемый колоннами прямоугольного сечения. Помещение было почти пусто, лишь в дальнем углу стояли в ряд пять или шесть легковых машин. Из-за слабого освещения Постников не мог рассмотреть деталей, но силуэты сразу бросались в глаза - стреловидные, хищно-скоростные, однако без привычных округлых, обтекаемых форм. Низкие, приземистые корпуса будто собрали из многих призм с явно очерченными углами.
Алексей окончательно поднялся на ноги и шагнул в сторону от закрытой двери. Куда идти дальше?.. Скорее всего, следовало подняться по пандусу вверх, туда, где за поворотом выезда угадывался солнечный свет.
'Пойдем, Олеша, нам здесь не рады', - подумал Постников и нервно усмехнулся.
Один шаг, другой... На третьем буквально в ухо ударил резкий механический звук, но в первое мгновение бывший узник этого не понял, потому что одновременно со звуком в глаз ему будто воткнули раскаленную иглу - от зрачка до затылка. Причем болью отозвался именно протез. С рычанием Алексей упал на колени, обхватив голову руками. Перед глазами все двоилось и шло рябью, на этом мутном фоне пробежали неожиданно четкие зеленые буквы, сплошной чередой. Совсем как в фильмах про роботов с их печатными директивами.
'лцз.отозв.бесп-ржм/ лцз.отозв.бесп-ржм/ лцз.отозв.бесп-ржм/ лцз.отозв.бесп-ржм/...'
Буквы исчезли так же внезапно, как и появились, и после еще одного приступа боли, впрочем, более слабого, Алексей обнаружил, что видит все окружающее в дикой, сюрреалистической смеси цветного и серого. Похоже, камера в глазном протезе переключилась на черно-белый режим, и теперь мозг старался как-то адаптироваться к сигналам зрительных нервов.
А затем механический звук повторился.
- Вы покинули зону действия временного вирт-пропуска. Ваш временный пропуск аннулирован и отозван. Пожалуйста, покиньте охраняемую территорию в течение минуты. Вы покинули зону действия временного вирт-пропуска...