Страница 5 из 34
– Подозвать Джуди, сэр? – Эрик ловил потребности клиентов моментально. Вначале Михаил даже думал, что тот – телепат. (Как вот сегодня «почти» стал таким он сам.)
Правда, потом понял – так, чётко ловя взгляды, полувздохи, прикушенные губы и другие детали микромимики «клиентов», шустрый бармен куда больше зарабатывает, явно получая долю от «сосватанной».
– Да, пожалуй. – Михаил допил стакан, стукнув им о стойку, – И – повтори, будь добр.
– Да сэр. Сию минуту, сэр! – стакан наполнился раньше, чем женщина, повинуясь жесту бармена, покинула свой столик с оставшимся на нём одиноким стаканом. Другой стакан, с Вестсайдским оранжевым – дурацкой смеси имбирного джина с апельсиновым соком, вкуса которого Михаил решительно не понимал, – оказался рядом со стаканом Михаила ещё до того, как хрупкая женщина подсела на соседний барный табурет.
– Добрый вечер, Михаил. – понять по задумчиво-манящей улыбке, действительно ли профессионалка рада приглашению Михаила, или это – просто часть работы, было решительно невозможно. Да и …рен с ним. Михаил пришёл сюда вовсе не для того, чтоб разбираться в тонкостях женской натуры.
– Привет, Джуди. Как ты?
– Нормально, спасибо. Как сам?
– Ну…
– Понятно. Дальше можешь не объяснять. Тебе – в любой момент.
– Хорошо. Только свой стакан бери сама, а я захвачу всю бутылку. – Михаил почувствовал, как в протянутую руку вкладывают сосуд ещё до того, как закончил фразу.
Вот уж здесь, в баре, всё стандартно, предсказуемо и просчитано.
И телепатия тут вовсе не при чём.
Здесь «при чём» стереотипы поведения и привычки.
Большинство людей, что бы они там о себе и своей «тонкой и чувствительной» натуре не воображали, абсолютно предсказуемы. И неоригинальны.
В каютке у Джуди было тесновато, конечно – не то, что у десантников.
Михаил, по дороге позволявший себе прикладываться прямо к горлышку, и поведший сейчас взглядом по низкому подволку*, хмыкнул: а то раньше не видал убожества обстановки и тесноту. Джуди тем не менее обиделась:
*Подволок – потолок на корабле.
– Нечего фыркать и кривиться! Я – не солдат, и мне не платят столько! Так что я воюю с врагом… Другим способом.
– Да-а? Эт-то каким же? – Михаил спросил исключительно, чтобы поддержать разговор. Потому что ответ слышал уже раз пять. Пусть и не от одной Джуди.
– А вот таким, что «снимаю стрессы и провожу первичную релаксацию наиболее рациональным способом» у тех, кто свои профессиональные навыки применяет непосредственно для боевых действий, или действий по обеспечению боеготовности оборудования.
– Красиво излагаешь, зараза сексапильная, – слова Джуди сопровождала, как, впрочем, и всегда, подчёркнуто медленным стягиванием с аппетитных, и без грамма лишнего жира (Он знал, что на тренажёрах отрабатывает и она, да и многие из профи.) ножек чулочков с кружевной кромкой, и вылезанием из платья. Михаил, присевший на единственный достойный упоминания предмет интерьера – массивную и обширную кровать, приложился в очередной раз, с сожалением констатировав, что бутылки в ноль пять ему уже маловато. Для расслабления в должной мере.
Ладно, для того он и здесь.
Уж Джуди-то он знает, как облупленную. Свои деньги она отрабатывает честно. И не жалуется на поломанную судьбу порядочной и наивной девочки, просто не нашедшей себе достойной работы там – в одной из заштатных провинциальных колоний. Где вечная безработица, и дефицит всего, что нужно для приятной жизни.
Нет, уши обо всём этом Михаилу прожужжала одна из вольнонаёмных шлюх – Снежанна, кажется. Или – Лэйла?.. Мэри? После третьей такой «исповеди» Михаил решил больше к услугам пусть лучше выглядящих, но назойливых и однообразных до ломоты в челюстях в своих стенаниях, вольнонаёмных, не прибегать.
Профессионалки – профессиональней. Ненужными подробностями и слюнявыми сантиментами не осложняют… Жизнь задрюченного нудной или нервной работой, или «убитого» в очередной раз, космодесантника.
Ведь мужчина приходит в бордель, или снимает женщину в баре вовсе не для того, чтобы послушать банальную душещипательную сказочку о её незавидной… И так далее.
Пока он снова вставал с постели и аккуратно развешивал форменный мундир и брюки на специально оборудованную вешалку в стенном шкафу, Джуди расположилась на постели капитально: умеет же, зар-раза, себя подать! Красиво изгибаемое, словно породистой кошкой, мускулистое в меру тело, так и приглашает бархатистостью кожи, а приятное лицо – многообещающей улыбкой:
– Михаил! Приди! Я, ослепительная и обаятельная Джуди рыжая, утолю твои печали. И придам сил телу, и смысла сознанию – чтоб жить дальше. Потому что инстинкт продолжения рода, хочет мужчина, или нет – превыше всего! И заставит забыть даже о…
Михаил подумал в очередной раз, что даже сентенции из «Методических указаний для обслуживающего персонала», в устах его привычной партнёрши звучат не казённо-пошло, а вполне даже призывно. Дело, наверное, в ироничности тона, каким это говорится, и в хитро-многообещающем прищуре действительно огромных и выразительных глаз.
Наверное, это именно из-за них он и приходит в последние месяцы – только к ней.
Ну, и ещё и из-за ножек… Ах, да: ещё из-за понятливости: словно она – тоже, как и Эрик, телепатка: сегодня Джуди, даже не спрашивая, сразу приблизила губки к его печально поникшему под гнётом забот и проблем, хозяйству, и деловито взяла это дело в…
Чувственный ротик.
Ощущая, как тают, словно дымка предрассветного тумана, под нежными касаниями его особо чувствительных регионов, сомнения, усталость и злость, он позволил мышцам, наконец, действительно расслабиться…
В столовой как всегда было людно и шумно. Правда, в основном не от разговоров, а от стука ложек по пластику подносов с едой.
За свой стол Михаил прошёл быстро, только кратко отвечая на приветствия, и сам приветствуя сослуживцев за другими столами. Но всё равно опоздал – его отделение уже почти закончило трапезу.
– Разрешите приступить к приёму пищи, господин сержант, сэр?
– Приступайте! – сержант кивнул, не вдаваясь в расспросы.
Пытаясь догнать своих, Михаил ел, почти не жуя, (Да и чего бы тут жевать: и суп и псевдобифштекс достаточно положить в рот, и они сами растают на языке!) и быстро работая ложкой. Кастовая солидарность у солдат одного подразделения – куда крепче и сильней, чем так называемая «дружба» гражданских, до небес превозносимая в старых фильмах и учебниках. Это Михаил уяснил из секретного рапорта психологов-экспертов по конфликтам, с которым ознакомился чисто случайно, но откуда запомнил каждое слово. Хоть и не поделился (да и не собирался) ни с кем из своих, «близких и кастово солидарных сослуживцев».
В процессе еды Михаил вполуха слушал спич капрала Гаркина из второго отделения, который за соседним столом, смакуя пикантные подробности, рассказывал своим, как в подлеске столкнулся с медведем. Тот оказался настоящим, и дрону Гаркина поначалу никак не удавалось отогнать рассерженное животное так, чтоб не причинить зверю вреда. История оказалась занятной. Особенно Михаилу понравилось про дыру на заднице камуфляжного комбеза, проделанную острыми зубами разъярённого не на шутку медведя.
Все его коллеги по отделению, словно сговорившись, тоже слушали Гаркина, а с едой притормозили – похоже, ждали Михаила. Доевший же сержант, откинувшись на спинку стула, буравил подчинённого гестаповским взглядом. Михаил без труда прочёл в этом взгляде ещё и любопытство и ожидание.
Наконец все отложили ложки. Сержант сказал:
– Что, капрал Левицски, директива три-восемь?
– Так точно, сэр.
– Ну и что же такого «срочного и важного» вы нашли нужным сообщить майору? Не поделитесь? Или это – секретная информация?
– Никак нет, сэр. Насколько мне известно, нет. – Михаил сглотнул, подумав, что раз майор не запретил ему рассказывать о произошедшим с ним, будет только полезно, если и все будут знать о том, что он доложил начальству в обход обычной процедуры с подачей рапорта по инстанциям.