Цена предательства

Вот это-то он и хотел в первую очередь проверить. Как «первопроходец».

Хотя он иногда думал, что чувство ложной ответственности за всё происходящее, точно – происходит от очередного его комплекса. Похоже, у него не только «сенситивность» повышена, но и чёртова, вечно создающая ему проблемы, фигня, называемая для простоты – совестью… Проклятые сустары.

Поэтому не «дать ребятам новый материал для обсуждения», а «принять первый удар на себя» он, собственно говоря, и собирался. И неважно – храбро это, или глупо…

Спуск с холма проблем не представлял – он нарочно пошёл на запад, чтоб солнце светило в спину, и местность вокруг было видно получше. На ходу подтянул неплотно прикреплённый контейнер с барахлишком – тот раздражающе ударял в правую лопатку при каждом шаге. Порядок. Э-э, кому он голову морочит: не это – главное!

Главное – то, что он, словно заводной болванчик, нервно вертит головой во все стороны, и даже назад оглядывается, хотя отлично знает: сенсоры и видеоусилители заметят малейшую опасность куда раньше него. И отреагируют в тысячу раз быстрее, выпустив в предмет, или существо, вызвавшее подозрение – нейтронную сеть, магнитно-элек-тронную ловушку. Тучу из полос фольги, создающей радио– и визуальные помехи…

Или, если не поможет – откроют шквальный огонь из минигатлинга на плече. А завершат всё дальнобойные пушки и пулемёты Станции, или лазеры квадрокоптера, что висит сейчас над ним, прикрывая, а заодно и передавая объёмную картинку в Командный Центр.

Михаил понимал, что такое наблюдение за любым, кто будет выходить на поверхность, ещё на протяжении многих месяцев, и даже – лет, необходимо. Но всё равно почему-то ощущал себя мушкой-дрозофиллой под стеклом микроскопа.

Минут через десять он дошёл до квадрата, где заканчивался юго-западный сектор, обследованный их отделением. Здесь работал Мвемба. Нет, не то – чтобы Михаил сомневался в добросовестности коллеги. Он просто знал, что как наименее «нервный», и наделённый природой отнюдь не щедро чёртовым так называемым «богатым воображением», африканец, мог кое-что пропустить просто в силу железобетонного спокойствия и прагматизма – не вызвав в датчиках неизвестной конструкции требуемой реакции.

А датчики эти, кстати, так и не были найдены. Как и передающие устройства.

Хотя Командование в целом поддержало версию Михаила о природе ментального управления устройствами ловушек. Собственно, других вариантов даже «высоколобые» эксперты, трижды заслуженные профессора всяких там наук, не смогли предложить…

С самим-то собой он мог быть откровенным: он вышел не только для того, чтоб «принять на грудь новый удар», а и для того, чтоб попытаться найти хоть что-то, ещё раз подтвердившее бы его версию. Для живых людей.

Потому что без этого, без опоры на факты, он превращался в простого паникёра. Параноика. С тем самым «богатым воображением».

То есть – банального труса-перестраховщика. И пусть некоторые его страхи оправдались… Но – не все!

А ещё Михаил не сомневался, что и лейтенант и сержант видят его насквозь: профессионалы же! Но не мешают. Знают: человек должен сам преодолеть это, идти навстречу собственным страхам и комплексам. Иначе рано или поздно – сломается.

Или спятит.

Так что он шёл, стараясь оглядываться уже поменьше, прямо к роще странных сине-розовых деревьев, заодно пытаясь определить: чем же это таким странным всё сильней пахнет.

Оказалось, что пахнут деревья. Они вроде как цвели. Хотя сами казались очень похожи на земные хвойные: те же длинные, с ладонь, иголки: молодые – розовато-фиолетовые, светлые. Красивые, как он отвлечённо подумал, вспоминая детство: чистые насыщенные цвета, глянцевая блестящая поверхность – так и хотелось потрогать, провести пальцами… Старые же иглы – сине-фиолетовые, тёмные почти до черноты.

И цветочки оказались очень… Привлекательны. Тоже очень красивы: этакие гроздья крохотных, словно от ландышей, розовых же мини-колокольчиков. Размером с ноготь, но сидящие на длинном, с руку, цветочном стебле, куда гуще, чем цветочки на стебле ландыша.

Вблизи запах вообще – буквально валил с ног. Михаил буркнул:

– Передайте, пусть в диспетчерскую подойдёт док Валентайн. Здесь для него работёнка. Запах – просто убойный. Словно я в супермаркете парфюмерии. Сейчас возьму на пробу пару соцветий. Похоже, из-за такого сильного запаха у кое-кого может обнаружиться аллергия.

Дежурный оператор, возглавлявший ведущую Михаила команду, отозвался:

– Он уже здесь. (Привет, кстати, тебе!) Он говорит, постарайся взять такие соцветия, чтоб были ещё нераскрывшиеся цветы. Аллергены – часто не феромоны, а пылеватые микрочастицы. Так что нам важней пыльца, а не сам запах.

– Хорошо. Пыльца так пыльца. Вот только чует моя задница, что парфюмерная-то промышленность сразу поймёт, чего отсюда экспортировать. – в этом вопросе, как он знал, док Сэмюэль Валентайн, зав. секцией биологии и этологии, вряд ли мог подтвердить или опровергнуть его мнение, но Михаилу это и не нужно было. Он был рад просто возможности отвлечься, поговорить с кем-нибудь.

– Всё возможно. И всё-таки: постарайся поменьше измазаться. Мало ли.

Понимая справедливость предупреждения, Михаил, аккуратно придерживая двумя стальными микроманипуляторами, срезал виброножом и затолкал в набедренный контейнер три ветки-соцветия. Постоял немного, пытаясь сформулировать поточней, чем всё же пахнет. Получалось, что больше всего похоже на акацию. С добавлением мимозы и… розы? Надо же: приятно. Не то что их чёртов Уставной «кофейный» бальзам для мытья головы… А вот крем для остановки роста усов и бороды вообще не пахнет. А, может, зря.

Или – не зря. Космодесантник – не кисейная барышня, ищущая жениха. Привлекая к себе феромонами и афродизиаками. Бойцу лишние отвлекающие факторы ни к чему. Да и дать врагу вычислить своё местонахождение банальными газоанализаторами – совершенно ни к чему. Вон: даже запах пота каждого человека теперь совершенно нейтрален. Никто не пахнет ничем. Так что теперь даже не попенять напарнику по комнате на нестиранные носки… (Наиболее любимый ещё три десятилетия назад повод «докопаться».)

Стволы деревьев, окружавшие его теперь, в толщину сильно отличались: некоторые – с его ногу. Другие, старые, с растрескавшейся и отшелушивающейся чёрной корой – побольше метра в поперечнике. Михаила удивило, что подлесок очень редкий – он легко находил проходы между деревьями, и даже обзор во все стороны словно почти не закрыт: кустов с фиолетовыми, синими и жёлтыми ягодами, и какого-то похожего на папоротник тёмно-зелёного растения, очень мало: словно деревья не дают им вырасти.

Э-э, не его это проблема, а этологов-ботаников-биологов. Вон: он же ведёт съёмку наплечной камерой. Вот и материал для дока Сэмюэля. Пусть-ка он со своей «группой» из двух балбесов-лаборантов Тима и Ника, ломает голову над местным «биотопом»!

А ему пора поработать.

Михаил честно попробовал и правда – поработать.

То есть – снова изо всех сил принялся вспоминать все известные ему способы атаки, применявшиеся сустарами как против него лично, так и против других: и на планетах, и в открытом космосе.

Ох, и немало такого нашлось в «багажнике» мозга – памяти…

Ну и …рен.

Десять минут он шёл между чёрных стволов, стараясь сосредоточиться на страхах

и чувстве опасности, и – ноль эффекта.

Пришлось бросить это дело как малоперспективное.

Он остановился у особенно толстого ствола. Постучал по нему рукой в перчатке. Повздыхал, прислонился.

Нет, так он далеко не продвинется. Нужно применить что-то такое, о чём ни он, ни учёные умники до сих пор не то, что не предполагали – а даже и не думали.

Вот только что же это может быть? Особенно – такое, о чём не думали лучшие аналитики и стратеги? (Ха-ха. Самонадеянно, да?)

Ладно. Начнём рассуждать логически. Про материальные источники опасности, вроде излучателей и гравиловушек все они знают. Про бациллы, вирусы, и всю эту сверхнавороченную микробную хрень, и боевые отравляющие газы – тоже. Магнитные и нейтронные пушки – пройденный этап. Что там ещё остаётся?