Страница 37 из 48
ЦК ВЛКСМ подобрал более двадцати работников из Центрального Комитета, и молодые ребята были переброшены самолетами в тыл противника с заданием — оказать на местах новым соединениям помощь в проведении операции. Я помню, как Сергей инструктировал комсомольцев перед вылетом на ответственнейшие задания. То не был разговор опытного командира-орденоносца с «зеленой молодежью», нет, это была беседа друга, который делился своими соображениями с товарищами по совместной борьбе.
В этом — одна из характерных черт Сергея — уважительное отношение к молодежи, заботливое и внимательное доверие к будущей смене нашей…
Небывалая по размаху партизанская борьба, координируемая и руководимая партией, сыграла огромную роль в подготовке и осуществлении наступательных операций Красной Армии.
«Рельсовая война» дезорганизовала перевозки противника в самый разгар сражения на Курской дуге. На различных этапах в «рельсовой войне» принимали участие почти все партизанские бригады и отряды Белоруссии. В первой половине августа, по поступившим в штаб сведениям, железнодорожные рельсы были перебиты в общей сложности в более чем ста двадцати тысячах мест, в конце августа и в сентябре — примерно в стольких же. В сентябре операция получила кодовое наименование «Концерт». Как нам стало тогда известно, к моменту завершения ее вражеские перевозки военных грузов по железным дорогам Белоруссии сократились почти на сорок процентов.
Вспоминается, как нарком боеприпасов Б. Л. Ванников с большой партийной ответственностью относился к просьбам штаба партизанского движения: отряды вовремя обеспечивались специально изготовленными минами и толовыми шашками. Почти ежедневно Сергей бывал в наркомате по этому поводу, и Ванников, как говорится, не просто выполнял, а перевыполнял поручения ГКО: боеприпасы для партизан шли за линию фронта бесперебойно.
Операция «Рельсовая война» вызвала переполох в немецко-фашистских военных штабах и тыловых учреждениях. Об этом свидетельствовали официальные документы, захваченные народными мстителями при разгроме железнодорожных комендатур и других оккупационных учреждений.
«Партизанами проведена операция небывалых размеров по срыву наших перевозок путем планомерного и внезапного нарушения железнодорожного сообщения», —
доносил в августе командир немецкого корпуса охранных войск в штаб группы армий «Центр».
Начальник 559-й тыловой комендатуры в приказе № 8043 от 8 сентября 1943 года писал:
«В последние ночи число взрывов на железных дорогах выросло до такой степени, что при создавшемся положении их повторение может серьезно угрожать операциям на фронте, особенно снабжению войск. Необходимо любыми средствами добиваться прекращения взрывов и снижения до минимума числа отдельных минирований».
Однако приказы и распоряжения немецко-фашистского начальства, несмотря на их категоричность и обещания обрушить на «нерадивых» всяческие кары, не достигали цели.
В конце сентября от командира Минского партизанского соединения, первого секретаря Минского подпольного комитета партии В. И. Козлова поступил интересный документ: донесение «имперского управления путей сообщения в Минске главному управлению путей сообщения Востока в Варшаве». В нем с чисто немецкой педантичностью перечислялись все «чрезвычайные происшествия» на железных дорогах Белоруссии за одни сутки — 18 сентября 1943 года. За двадцать четыре часа было зарегистрировано шестьдесят «происшествий».
Оккупанты сами признавали, что на партизанских минах только за сутки подорвались тридцать четыре поезда. При этом оказались выведенными из строя тридцать три паровоза, восемьдесят четыре вагона, в том числе два пассажирских, остальные с военными грузами.
В донесении конкретно указывалось, где и когда это произошло.
Записи были лаконичными:
«9 часов 14 минут. Буда-Кошелево — Радеево. Вспомогательный поезд наскочил на мину… 11 часов 39 минут. Буда-Кошелево — Радеево. Поезд № 3310 наскочил на мину… 14 часов 55 минут. Лунинец — Калинковичи. Поезд № 8806 наскочил на мину. Разбиты 11 вагонов, повреждено 12 рельсов… 18 часов 15 минут. Песчаники — Дрануха. Поезд № 40335 наскочил на мину. Пять вагонов и паровоз вышли из строя. Повреждено 50 метров пути… 18 часов 43 минуты. Волковыск — Барановичи. Поезд № 421 наскочил на мину. Разбиты два предохранительных вагона и два паровоза. Четыре вагона повреждены… 21 час 20 минут. Осиповичи — Татарка. Поезд № 7196337 наскочил на мину. Вышли из строя два предохранительных вагона, паровоз, два пассажирских вагона… 22 часа 24 минуты. Минск — Борисов. Поезд № 7196338 наскочил на мину. Вышли из строя паровоз и восемь вагонов».
Далее следовали записи о подрывах пути:
«Уржач — Сураж — 20 взрывов пути… Унеча — Кричев — 100 взрывов… Тощица — Рогачев — 89 взрывов… Шваровка — Погодино — 80 взрывов пути, повреждено 75 рельсов и 30 шпал… Станция Калинковичи — сгорел товарный склад… Пуховичи — Дричин — обнаружены мины… Индра — Полоцк — взорван путь».
Взрывы, взрывы, взрывы… Больше тысячи за сутки на всех дорогах!
Земля — не в переносном, а в прямом смысле — горела под ногами оккупантов. Летели под откос эшелоны с солдатами, танками, орудиями, горючим. Рушились мосты; поднимались на воздух депо, вокзалы, водонапорные башни; связь, транспорт, то есть нервы войны были выведены из строя партизанами под руководством партийных организаций при деятельном участии Белорусского штаба партизанского движения во главе со славным сыном своего народа, вторым секретарем ЦК КП(б) Белоруссии Петром Захаровичем Калининым.
6
П. К. Пономаренко огласил радиограмму, пришедшую в адрес Центрального штаба партизанского движения. Командующий «добровольческим корпусом», бывший подполковник Красной Армии Гиль-Родионов, еще вчера проводивший карательные операции против партизан, в эту ночь со своим «войском» добровольно перешел на нашу сторону. Чтобы разобраться во всем этом деле, требовалось срочно отправить в тыл к врагу специальный самолет с особоуполномоченным Центрального штаба.
По роду нашей службы мы с Сергеем знали о бывшем подполковнике Гиль-Родионове. Под его командой в районе Минск — Вилейка действовал так называемый «добровольческий корпус», сформированный, в основном, из числа бывших военнослужащих Красной Армии, попавших в плен летом сорок первого года. «Корпус» этот, как именовали его в гитлеровских листовках, находился в оперативном подчинении фашистского командования. Скорее всего, как посчитали все в штабе, радиограмма была провокацией. Но дело осложнялось тем, что автором ее был не сам Гиль-Родионов, а командир партизанской бригады «Железняк», один из молодых, энергичных и удачливых партизанских командиров, коммунист, действовавший именно в том самом районе, куда пришел Гиль-Родионов.
— Может, они нашего командира душат? — с тревогой спросил П. К. Пономаренко. — Или, может, убили его? А теперь с нами играют через своих радистов?
В тот же день из Москвы была отправлена ответная радиограмма. В ней командира партизанской бригады запрашивали о вещах абсолютно секретных и никому, кроме него, не известных. Если его нет в живых, никто не смог бы дать ответа, даже приблизительного. В радиограмме предлагалось назвать точную дату встречи в Москве и некоторые наиболее важные вопросы, поднимавшиеся на совещании. Ответ пришел незамедлительный и точный.
Значит, наш командир жив? И все же возможность провокации не исключалась. Надо было отправляться в тыл к этому странному подполковнику с замысловатой двойной фамилией.
— Кого пошлем? — спросил секретарь ЦК.
Сергей предложил свою кандидатуру.
— Вы слишком много знаете, — возразил П. К. Пономаренко. — И не уговаривайте! Попадете к ним в руки, они найдут способ докопаться до всего…