«Лимонка» в войну

Роскошная многоэтажная гостиница при бакинском вокзале, где я устроился на ночлег, была построена в последние годы СССР с претензией на высокий класс. Двери большей части этажей сейчас забиты досками, отопление не работает, хотя зимой в Баку достаточно холодно, ремонта не было уже много лет, в обычном автоматическом лифте зачем-то сидит на скамеечке старик «лифтёр». Горничные по большей части представлены корявыми тётками странного вида всех национальностей. Им уже два месяца не платят даже их копеечную зарплату, хотя гостиница полна людей за счёт вахтовых рабочих нефтяных камней, и цены за койку в общем номере от двух долларов и выше, что очень даже немало для Баку. Из гостиницы выжимаются все деньги, но не вкладывается абсолютно ничего. Всё это произвело на меня впечатление полного, абсолютного хаоса.

«Президент» Гейдар Алиев пришёл к власти в результате военного переворота в конце 1993 года. После того как знаменитый герой войны с Арменией молодой и симпатичный Сурет Гусейнов отобрал власть у коррумпированного и полностью дискредитировавшего себя протурецкого Народного фронта, он настоял на том, чтобы вернуть из Нахичеванской области всеми уже давно забытого кагэбэшника и члена ЦК КПСС Г. Алиева. Когда-то тот успешно руководил республикой и имел репутацию неподкупного борца с коррупцией. Укрепившись во власти, Г. Алиев посадил Сурета Гусейнова и его соратников в тюрьму. Из борца с коррупцией престарелый Алиев стал главным вором республики, из главного коммуниста стал лучшим другом США, из генерала КГБ стал то ли царём, то ли эмиром. По всей республике я видел всюду «наглядную агитацию» с цитатами этого владыки. Помимо всего прочего, он имеет в народе сомнительную репутацию из-за того, что фактически признал поражение в войне с Арменией. Родственники и окружение «президента» под стать самому Гейдару Алиеву.

Всё производство в Азербайджане стоит, в сельском хозяйстве хаос. Баку превратился в один большой базар, в провинции вся экономика вообще замерла.

В середине девяностых годов были торжественно провозглашены фантастические планы роста добычи нефти. На деле республика, как и прежде, добывает 11–12 миллионов тонн в год. Это практически единственное, что там ещё производится.

Не менее миллиона беженцев из-за проигранной войны с Арменией. Кроме семи миллионов граждан, проживающих сейчас в республике, три миллиона эмигрировало в поисках работы в Россию, а два миллиона на Украину, вне зависимости от национальности. Но дело даже не в абсолютных цифрах. Уехали кадры, управленческий персонал, все те, кто молод, лёгок на подъём и инициативен, у кого голова на плечах и руки на месте. Грузчики и корявые тётки всех национальностей остались.

Азербайджан – полицейское государство. Не хочу именно этим колоть руководство республики, покончившее после военного переворота Сурета Гусейнова с погромами армян, некоторые из которых до сих пор живут в Баку, а также с иными бесчинствами. В республике низок процент тяжёлых преступлений и убийств, в Баку полиция на каждом углу. Но процесс общего разложения захватил даже силовые структуры.

Вопреки мудрому совету я всё-таки пошёл в бакинское метро, причём с объёмистым рюкзаком, который сразу выдал во мне приезжего. Полиция на привокзальной станции метро меня остановила, долго издевательски обыскивала, потребовала показать деньги, долго их мусолила и, хотя я внимательно смотрел на эти манипуляции и подозревал подвох, одна из бумажек в пятьдесят французских франков (7 долларов по курсу) «исчезла» прямо у полицейского в руках, но окончательно я понял это уже в гостинице. Он был настоящий фокусник, ему надо в цирке работать. Горничная гостиницы посоветовала обратиться к дежурному в полицейское отделение на вокзале. Я только начал там рассказывать, как дежурный, азербайджанец меня оборвал: «Знаю, я всё уже знаю. Вы думаете, вы у нас первый такой? Мне всё время по почте приходят заявления от граждан России, ограбленных нашей полицией здесь прямо в метро, хотя это не наше вокзальное отделение, за оградой вокзала находится территория полиции метро. Я окончил школу милиции на Украине, работал в Харькове, а теперь вот такой позор и бардак приходится здесь расхлёбывать. Просчитайте ещё раз деньги и скажите точно, сколько именно пропало. Не беспокойтесь, сейчас деньги вам вернут. Я сейчас с вами пошлю нашего полицейского в то отделение, он всё там решит. И подумайте, как вы хотите с ними разобраться, по-доброму или через официальное заявление…»

Через полчаса редкая, синяя бумажка в пятьдесят франков снова была у меня.

Русские школы и группы в Баку есть, их не закрывают, русских вроде даже и не очень и прижимают, но их осталось мало, все, кто мог в поисках работы уехать, уехали.

Автобус Баку – Тегеран идёт через пограничный город Астару, это единственная дорога на дальнее зарубежье. Но почему тогда она в столь жутком и страшном состоянии, особенно перед границей, где большегрузный грузовик рискует поломать колесо или застрять? Я понимаю, что в республике может не быть денег на создание автотрасс, которые в тридцатых годах строил Гитлер и которые сейчас строит Туркменистан. Но как понимать, что уже десятилетие как не заделывались рытвины на дороге и она местами вообще превратилась в просёлочную? Эта трасса для Азербайджана – окно в мир, возможность прорвать блокаду России, которая поддерживает Армению. Это возможность беспрепятственно снабжать себя оружием и, в конце концов, основа для выживания республики как независимого государства. В других республиках тоже воруют, но иногда хоть что-то строят, что-то ремонтируют, о чём-то думают. Азербайджанские власти только воруют. Полный хаос.

В Ленкоранском регионе, недалеко от иранской границы, все вывески на азербайджанском. Но всё дело в том, что азербайджанцев здесь нет, это район проживания ираноговорящих талышей, ничего общего с азербайджанским их язык не имеет. В многонациональном Азербайджане идёт насильственная ассимиляция местного населения: талышей, аварцев и других, этот момент надо иметь в виду.

Тут ещё надо иметь в виду, что Азербайджан перешёл на латинский шрифт, который якобы лучше отражает специфическое азербайджанское произношение. Но я немного могу объясняться на турецком, и, читая вывески, я понял, что некоторые из них в Баку отнюдь не на азербайджанском, а именно на турецком языке! «Да, в последние годы в азербайджанском языке появилось много новых слов», – подтвердила моё подозрение местная молодёжь.

Все газеты на латинице. А вот в азербайджанских мечетях все объявления и религиозная литература остались только на кириллице, на старом добром азербайджанском языке, ибо продажные власти республики, пресмыкаясь перед Турцией, извратили свой родной язык до такой степени, что официальная его версия стала малопонятна простым мусульманам.

При общем неважном состоянии сельского хозяйства в СССР у населённых талышами субтропиков с центром в Ленкорани была иная судьба. В своё время на союзном уровне было решено превратить этот субтропический регион в житницу, в поставщика ранних овощей и хлопка. Очень трудолюбивое и непьющее местное население в сочетании с фараоновыми капиталовложениями СССР и территориальной и языковой отдалённостью маразматической московской бюрократии позволили создать из этого края один из самых эффективных агропромышленных комплексов мира, предмет зависти многих западноевропейских руководителей и сельскохозяйственных специалистов. Прикаспийская Голландия.

Теперь всё в руинах. Оросительных систем больше нет, дорог больше нет, общесоюзного рынка сбыта овощей нет, сельхозтехники тоже нет. Остались только люди.

Азербайджанская таможня. За перегородкой в другом отсеке слышен страшный, нечеловеческий крик множества женщин, многоголосье, сливающееся в дикий, истошный вой… Один раз в месяц население, проживающее в сорокапятикилометровой зоне от границы с Ираном, имеет право пересечь границу бесплатно, не платя за визу. Жуткая нищета этого талышского края породила, как и везде, слой «челноков», и они пытались вывезти из Азербайджана в своих сумках больше товара, чем это разрешено. Если бы в Западной Европе десять лет назад были бы проведены те же политические и экономические реформы, что у нас, то так же истошно визжали бы сейчас гражданки Голландии на голландско-немецкой границе.