Страница 24 из 24
«В тяжёлую промышленность, — заверил докладчик, — мы будем вкладывать ещё больше средств… Новая эпоха нашей промышленности начнётся тогда, когда доходы промышленности плюс прибавка из бюджета будут равняться расходам промышленности»{106}. Признал Троцкий, но только до некоторой степени, правоту и Красина, не исключив в принципе иностранные займы. Только благодаря тому и добился одобрения проекта резолюции, выгодного для него. Резолюции, признавшей, во-первых, основной тезис Зиновьева:
«Сельское хозяйство, несмотря на то, что оно всё ещё находится у нас на низком техническом уровне, имеет первенствующее значение для всей экономики». Такой период «определится ходом развития за пределами России, то есть прежде всего ходом революции на Западе и Востоке… Возрождение государственной промышленности при общей хозяйственной структуре нашей страны будет, по необходимости, находиться в теснейшей зависимости от развития сельского хозяйства».
Резолюции, во-вторых, признавшей домогательства Троцкого: «Основное планирование промышленности не может быть достигнуто внутри самой промышленности.., а должно составлять задачу особого планового органа, стоящего над организацией промышленности и связывающего эту последнюю с финансами, транспортом и прочее. Таким органом является по положению своему Госплан.
Необходимо, однако, придать Госплану более определённое положение, более твёрдую организацию, более ясные и бесспорные права, а особенно — обязанности. Должно быть установлено в качестве незыблемого начала, что ни один общегосударственный хозяйственный вопрос не проводится в высших органах республики помимо Госплана»{107}.
Если бы данное предложение не только восторжествовало на бумаге, но и было бы проведено в жизнь, Госплан встал бы над ВСНХ, наркоматами финансов, путей сообщения, торговли и промышленности, отнял бы большую часть функций у ЦИКа, СНК и СТО СССР и даже у ЦК РКП, включая ПБ, ОБ и секретариат. Руководитель же органа-монстра, как прозорливо опасались в своё время в ПБ, оказался бы диктатором в области экономики и финансов. А если учесть, что иной кандидатуры на пост руководителя Госплана, нежели Троцкий, не было, то он, сохранив должности председателя РВСР и наркома по военным и морским делам, оказался бы диктатором страны.
Такой оказалась бы цена «всего лишь» административной, управленческой реформы.
Глава шестая
12-й съезд РКП обсудил ещё три важные проблемы. Одной из них оказался так и не разрешённый до конца вопрос экономического районирования. То ли случайно, то ли преднамеренно тезисы Рыкова не были опубликованы, а потому не обсуждены загодя, на конференциях компартий союзных республик, парторганизаций губерний и автономных республик. Нельзя до конца исключить и ещё одно объяснение происшедшего. Так как план экономического районирования разрабатывался в недрах Госплана, то Рыков счёл необходимым воздержаться от настойчивого призыва поддержать своё предложение впредь до практического разрешения судьбы ключевого при проведении предлагавшейся реформы государственного органа. Скорее всего, потому-то доклад заместителя главы правительства стал не только самым коротким из услышанных делегатами, но и неубедительным. Ведь его основное положение опиралось на несколько малозначимых примеров, да и то на волостном, а не республиканском и губернском уровне.
Подтверждением такой оценки является и предельно непоследовательная резолюция, предложенная Рыковым и без обсуждения, замечаний или поправок принятая съездом. Признавшая существующее административное деление «не соответствующим новым политическим и экономическим потребностям страны». И вместе с тем сведшая практически на нет реформу. Поручавшая «ЦК партии новый план административно-хозяйственного деления республики провести для начала… в двух районах (регионах. — Ю.Ж.), промышленном и сельскохозяйственном, с организацией в них областных исполкомов». Новыми единицами становились образованная в том же году Уральская область (включившая Пермскую, Екатеринбургскую, Челябинскую, Тюменскую губернии) и — год спустя — Юго-восточная, вскоре переименованная в Северо-Кавказский край (Кубанская, Терская, Донская области, Ставропольская, Черноморская, часть Астраханской губернии, Адыгейская, Ингушская, Кабардино-Балкарская, Карачаевская, Северо-Осетинская, Черкесская, Чеченская автономные области){108}.
Иначе решалась на съезде проблема, поднятая Сталиным в его записке от 1 января — о налоговой политике в деревне. Она выглядела настолько сложной и многозначной, что изложение её возложили на трёх содокладчиков — Каменева, Калинина и Сокольникова. Единодушных и в посылках, и в выводах, так как сельское хозяйство, а значит, и крестьянство, уже были признаны имеющими «первенствующее значение» для экономики СССР. Потому и не предполагавших, увеличения налогов, а только их объединение.
Получив слово первым, Каменев не стал скрывать очевидное и вызывавшее резко негативное восприятие НЭПа большинством партии. «Глубоко ошибочно, — объяснял он вслед за Зиновьевым и Троцким истинную суть совершённого два года назад отступления, — когда думают, что НЭП есть соглашение или договор с буржуазией. Когда мы ходим по улицам Москвы или Петрограда и видим эти шикарные магазины, шикарные кабаки, видим порнографическую литературу и все те отвратительные явления, которые можно наблюдать на улицах больших городов, то возникает мысль: вот кому мы сделали уступку!.. Нет, товарищи, это не так! Я всё это уже назвал пеной….
Новая экономическая политика есть соглашение не с буржуазией, а с крестьянством… Эта мелкобуржуазная стихия крестьянства, конечно, может в ходе истории породить из себя и крупный капитал, но мы сделали бы глубочайшую политическую ошибку, если бы не умели провести разницы между крестьянством и буржуазией… Новая экономическая политика состоит… в том, что на рынке сейчас, при всей нашей бедности, при нашей нищете обращаются сотни миллионов пудов крестьянского хлеба».
Столь тривиальным объяснением не ограничился. Указал и на опасности, порождённые не чем иным, как НЭПом. «Масса, растущее крестьянство, — продолжил докладчик, — будет пробовать нас, она будет допрашивать нас: кто даст ей кредит, кто даст ей возможность экспорта, кто даст ей хорошую цену за хлеб и дешёвые гвозди? И по ответам на эти вопросы эта колеблющаяся масса будет или примыкать к нам, или отходить». Тут же, сославшись на Фрунзе, отметил сильное недовольство крестьянства Украины политикой советской власти, ухудшение отношения к коммунистической партии.
Только затем перешёл к экономическому аспекту проблемы. Отметил: от сельского хозяйства государство получило в 1921/22 хозяйственном году четверть всех своих доходов. И это при всё ещё сохраняющемся тяжёлом положении в деревне, так и не изжившей до конца последствий шестилетней войны и страшного голода. Уточнил, что в 1916 году льном засевалось 1 300 тысяч десятин, а в минувшем — только 700 тысяч, хлопком — 500 и 50 тысяч, численность голов крупного рогатого скота за тот же период сократилась с 50 до 33 миллионов.
На основании таких данных пришёл к однозначному выводу: «попятное движение во всей экономической структуре советского строя, если мы хотим победить капитализм, должно быть прекращено».
Лишь затем перешёл к главному. Сказал о том, что давно витало в воздухе. О необходимости отказаться от того, с чего начинался собственно НЭП. «Давая возможность крестьянину, — объяснил Каменев, — вносить (продовольственный. — Ю.Ж.) налог не натурой, а деньгами, мы, тем самым, даём ему возможность более приспособляться к рынку». Опасаясь возможных возражений, поспешно пояснил: «Наш налог должен быть построен таким образом, чтобы он справедливо распределил тяжесть налога по крестьянским хозяйствам, справедливо оберегая бедняка и, в то же время, облагая больше высшие группы (середняков и кулаков. — Ю.Ж.), но таким образом, чтобы не подорвать личной заинтересованности крестьянина в увеличении производительности его труда».
Конец ознакомительного фрагмента.