Страница 23 из 34
- Эх вы! - говорю. - А еще местные жители! И наверное, юннаты среди вас есть? Аисты - лучшие предсказатели погоды. Прямо-таки долгосрочные метеорологические прогнозы делают... По ним местные крестьяне в прежние времена севообороты планировали...
- Как так? - недоверчиво спрашивают ребята, а толстощекий даже жевать свою жвачку перестал, и у него на губах пузырь выдулся, а потом лопнул.
- А вот как... - отвечаю. - Аисты выводят птенцов довольно рано, в конце марта - начале апреля. И если в гнезде вообще нет птенцов или, скажем, всего один аистенок - значит, лето будет засушливое, жаркое, водоемы и мелкие болотца пересохнут. Ну а если аисты выведут трехчетырех...
- Значит, лето будет дождливое, и будет много лягушек, и аисты смогут легко прокормить свое семейство! - побледнев от волнения, тонким голоском выкрикнула девочка с аистиной шейкой и насморком.
- Правильно догадалась... - похвалил я ее, и она порозовела от удовольствия.
- Здорово! - зашумели ребята. - Вот это уж польза так польза! Слышь ты, жвачное животное?
- Такого аиста можно по телевизору показывать! - засмеялся кто-то. - В прогнозе погоды по программе "Время".
...Над нами раздался шелест крыльев. Мы все затихли и подняли головы: торжественно и неторопливо проплывал в лиловеющем небе белый аист.
Видимо, летел он по самому житейскому прозаическому делу: на вечернюю кормежку к ближайшему болотцу. Но в свете закатного солнца большие крылья его отливали розовым, словно у сказочного заморского фламинго...
БЕГЕМОТИЙ ДОКТОР
...Крупный южный приморский город был взят яростным и коротким танковым ударом. Скрежетнув гусеницами по булыжнику между трамвайных путей и круто развернувшись, водитель "тридцатьчетверки" тормознул. Сквозь пятнистую, словно маскхалат, колеблющуюся зелень парка ему почудились в глубине какие-то подозрительные бетонные сооружения.
Смахнув, словно паутину, ажурные металлические ворота, танк, поводя орудийным стволом, въехал на широкую аллею. На латинскую надпись над воротами, среди которой выделялись крупные буквы: "ZOO", никто, разумеется, не обратил внимания...
Было тихо.
- Отбой! - крикнул командир танка и, блаженно потягиваясь, вылез из люка. - Фашисты, видать, так драпанули - до границы не остановишь! Перекур, пехота! Пятеро солдат и шестой - сержант посыпались с брони вниз. Солдаты, достав из карманов кисеты с махрой, растянулись на траве, но сержант, еще весь в горячке прорыва и недавнего боя, никак не мог успокоиться. Он только привалился спиной к нагретому боку машины и почти незаметно, не поворачивая головы, перебегал глазами из стороны в сторону. Потом решительно шагнул на газон, кивком приказав одному из солдат, смуглому и черноволосому крепышу, следовать за ним.
Навалившись плечом, сержант откатил дверь большого застекленного сарая, напоминающего самолетный ангар. За его спиной, с ручным пулеметом наизготовку, немного пригнувшись, невозмутимо посапывал рядовой Уразбаев. Покрутив шеей и несколько раз втянув ноздрями воздух, опытный Уразбаев сверкнул белками:
- Пустой...
Но Федотов - так была фамилия сержанта - на всякий случай, для острастки и своеобразного салюта, дал короткую очередь. Со звоном посыпались стекла.
- Дядень-ка-а! - раздался такой отчаянный детский крик, что Федотов чуть не выронил автомат, а Уразбаев шлепнулся животом на землю, выбрасывая ручник перед собой. - Дя-день-ка, не стреляйте! Я свой...
И из неприметной кучи сена в углу одного из отсеков сарая к опешившему Федотову метнулся щупленький белобрысый мальчишка лет десяти-одиннадцати. Цепляясь пальцами за потное сукно гимнастерки, припав всем своим горячим тельцем к сержанту, он, судорожно всхлипывая, бормотал, словно в забытьи:
- Я свой... Свой я... Свой...
Сержант Федотов запустил заскорузлую пятерню в его спутанные, в сенной трухе волосы и нежно и осторожно гладил по хрупкому мальчишескому затылку.
- Все, сынок... Все... Порядок в танковых частях... - беспомощно и нелепо бормотал сержант, откинув автомат за спину и ощущая на своей груди, прямо под орденом Красной Звезды, как гимнастерка его тепло намокает от обильных слез. Ему самому вдруг захотелось плакать.
- Отставить! - вместо этого негромко скомандовал сержант. - Слезы от-ставить!
Мальчишка мгновенно стих, но продолжал еще шмыгать носом.
- Ты как это очутился в зоне военных действий? - строго спросил Федотов. - Доложить по всей форме!
- А я... Я в сено зарылся... - робко прошептал мальчик. - Как стрельба началась... Я и не успел из зоопарка выскочить...
- Так это что ж... Выходит, значит... Мы в зоосад въехали? - глупо спросил сержант.
- Ну да... - подтвердил мальчишка. - Только здесь никого почти не осталось. - И снова всхлипнул: - Петра Макеича они прямо там... - он махнул рукой в глубину сада. - Прямо там... расстреляли. Он как раз на тележку корм накладывал.
- Макеич этот твой... Он кто? - спросил сержант тихо.
- Сторож. Я его давно, еще с довойны знаю... Он меня сюда по вечерам иногда пускал. Мы слона кормили... А всех птиц - и лебедей даже черных, и павлинов - немцы перестреляли. Офицеры... Как в тире... И оленей тоже... А Томми они увели...
- Томку? - как-то туго соображая, но сразу проникаясь сочувствием, спросил сержант. - Сеструху твою, что ли?
- Нет, не сестренку... Так нашего слона звали. Он был очень умный, очень. Ни за что не хотел в Германию в плен ехать! Так они его... цепями за ноги... и к бронетранспортеру. Так и потащили на буксире. Он сильный, наш Томми! Разве бы он... добровольно... сдался?!
- Так... - подытожил сведения сержант. - А тебя, выходит, как зовут?
- Федя... Федор Капустин.
- А меня - Федотов, - почему-то обрадовался сержант. - Тезки почти!
- Но это еще не все... - заторопился Федя. - Тут немец один... в слоновник вбежал... И прямо в бегемота дал очередь из автомата...
- В бегемота? - не сразу понимая, поморщился Федотов.
- Ну да... Это вон там, в конце самом. Идемте, покажу...
Вода в небольшом бассейне была мутной и темно-красной. "От крови, видать..." - привычно подумал про себя сержант и цепко прищурился.
- Бишка... - громко позвал мальчик, и в голосе его звучали боль и страдание. - Би-и-шка...
Из воды медленно поднялась огромная голова и так же медленно, с усилием, развалилась на две половины. Из красной зубастой пасти пахнуло дурным лихорадочным жаром.
И Федотов - бесстрашный разведчик Федотов - невольно попятился!
- Ты это... того... - запинаясь и вдруг охрипнув, с трудом проговорил он. - Твой боровокто... Ведь проглотит с голодухи за милую душу. Целиком! Со всей амуницией... Только пуговицы выплюнет...
- Да вы, дяденька Федотов, не бойтесь... - вдруг заулыбался мальчишка и словно бы весь засветился тем - довоенным - весельем.- Бишка добрый... И смирный. Морковку и свеклу очень любит. И сено с удовольствием ест...
Как бы догадавшись, что разговор идет о нем, бегемот снова раскрыл чудовищную пасть, но из нее вместо громового рева раздалось жалобное мычание, напоминающее жалобу теленка, отставшего от матери.
- Ишь ты... Это что же, вроде лошади, значит, на довольствии стоит? - с детским любопытством уточнил дотошный сержант.
- Ага... Бегемот - это просто так, а по-научному его называют "гиппопотам"...
Услышав незнакомое, нерусское слово, сержант вздрогнул и машинально схватился за автомат. Но мальчик не заметил его реакции.
- ...а "гиппопотам" это и значит: водяная лошадь! - с торжеством объяснил мальчик.
- И откуда ты все знаешь? - подозрительно спросил бдительный Федотов.
- Я до войны юннатом был... - сообщил Федя. - Знаю, чем зверей кормить... А вот лечить... Лечить не пробовал. Ему, наверное, раны надо бы йодом смазать. И забинтовать. А то у него нагноение будет. Вода грязная... Бишка в воде сидел. Хорошо, что он ему не в голову попал. Торопился... Если бы в голову - все. Конец.