Страница 64 из 126
Могут ли США позволить себе боевые действия не против Ирака (23 млн жителей), а против Ирана (60 млн жителей)? Изоляция Ирана или КНДР может лишь стимулировать усилия по обретению ядерного оружия.
СОХРАНИТСЯ ЛИ СТРАНА
Америка в течение первого столетия своего независимого существования справедливо воспринималась как продолжение Британии. Америка делила с ней единство по расе, религии, этничности, ценностям культуры, богатству, политической традиции. Америка стала продолжательницей общеевропейских традиций между Гражданской и Первой мировой войнами (1865–1914 гг.). Но в этот период англосаксонской Америке удалось ассимилировать три вторгшихся новых компонента — ирландский, германский и славянский. Период сознательного сокращения иммиграции продолжался между 1920 и 1965 гг. Англосаксонская культура и сопутствующее ей кредо либеральных свобод сумели пережить эти испытания. И вот после ослабления иммиграционных препон в Соединенные Штаты после 1965 г. хлынул поток иммигрантов, среди которых никак не преобладали европейцы.
ЧАСТЬ III
СИЛЫ ПРОТИВОСТОЯНИЯ
БЛАГО ЛИ АМЕРИКАНСКОЕ ВСЕМОГУЩЕСТВО?
Если стратегия «сдерживания» более полувека назад помогла Америке стать «осью» мирового развития, то неоконсервативная стратегия (которую нередко называют «мускулистой») грозит расколом Запада, вступлением Вашингтона в безвыигрышную гражданскую войну мусульман, отчуждением России и Китая, что не может в конечном счете не грозить истощением гиганта Запада, как минимум, по двум причинам: американский рынок становится все менее значимым; растет зависимость США от внешнего капитала. При этом не забудем и колоссального внутреннего неравенства: 1 % населения в США владеет богатствами большими, чем 95 % населения страны. Преступность — более 15 тысяч человек убивают в США ежегодно. В тюрьмах страны находится четверть заключенных мира. 40 % американцев не имеют страхования по здоровью[318]. Когда американские лидеры говорят о «расширении зоны свободы», они должны помнить об особенностях своего общества, претендующего на то, чтобы быть моделью. Гегемония Америки может затормозить многие процессы, но она не может сдержать мировой эволюции. Новый порядок поднимается в неожиданных местах и обретает никем не ожидаемую скорость. Совершенно неожиданно американцев не пригласили на встречу АСЕАН+3, куда входят члены Ассоциации стран Юго — Восточной Азии, Китай, Япония и Южная Корея. Этот блок имеет все возможности затмить не только США, но и НАФТА, объединяющую США с Канадой и Мексикой. Так рождается новая архитектоника мира.
А ведь совсем недавно Вашингтон был уверен в своих тихоокеанских позициях. Он использовал организацию Азиатско — Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) для сдерживания азиатского обособления, блокирования азиатского противопоставления экономической мощи Азии фантастическому исполину — Северной Америке. Едва ли в сторону сближения с США происходит региональное сближение Южной Америки. И даже в недавно немыслимой сфере военного соперничества с Соединенными Штатами обозначился своего рода прорыв: Европейский союз, значительно более населенный, чем США, начинает создавать свою военную систему. В ЕС уже существуют органы военного планирования,' здесь формируются силы быстрого реагирования. Европейская спутниковая система «Галилео» посягает на американскую монополию глобальной спутниковой связи.
Но более всего американских военных обеспокоило участие в проекте «Галилео» Китая — не только самой быстрорастущей страны, но и растущего конкурента в высокотехнологических сферах. КНР сотрудничает в космосе и с Бразилией, и с Россией. Исключительное впечатление вызвало в США согласие Китая принять у себя российские войска для проведения совместных учений. Пятнадцать лет назад представить себе военные учения без участия — при откровенном игнорировании — Соединенных Штатов было трудно. Сейчас создание торговых и военных блоков без американского участия стало реальным фактом жизни. В сторону от декларируемой американцами линии поведения идут Европа, Китай, Россия, Латинская Америка. Грубой военной силы оказалось недостаточно для контроля над миром.
Исключительное могущество Соединенных Штатов, возможно, было бы великим благом для человечества, если бы высшей целью американского государства было создание модели человеческого общежития по примеру того библейского «города на холме», о котором мечтал первый губернатор Массачусетса Джон Уинтроп в 1630 году. Если бы, достигнув преуспеяния (во многом благодаря междоусобным войнам конкурентов), Соединенные Штаты обратились к «менее счастливому» миру, лишенному экономических и социальных стандартов североамериканского гиганта, с помощью и состраданием, а не с яростным желанием продлить свою гегемонию бесконечно, даже если для этого потребуется — как этого требует провозглашенная в сентябре 2002 г. новая доктрина национальной безопасности США — наносить «предваряющие удары» там, где национально–эгоистичное руководство Америки узрит для себя потенциальную опасность.
Вся суть в том, что для американского правительства главенствующим надо всем благом является их безопасность, и ради достижения своей безусловной безопасности оно готово буквально на все. Но для огромного мира, для 95 % мирового населения, корчащегося в конвульсиях выживания, социального неравенства, экономической отсталости (обеспечения питьевой водой, в конце концов), безопасность некой процветающей страны, продление ее всемогущества на невообразимое время в будущем не может быть поддерживаемой обществом целью.
Для характеристики проблемы «блага или зла» Америки для мира как нельзя лучше подходят слова патриарха американской дипломатии Г. Киссинджера: «Как только держава достигнет всех своих целей, она будет стремиться к достижению абсолютной безопасности… Но, поскольку абсолютная безопасность для одной державы означает абсолютное отсутствие безопасности для всех других, она… может быть достигнута лишь посредством завоевания»[319]. По этому пути и устремились Соединенные Штаты, посягая при этом на суверенитет других народов, что неизбежно превращает юношеское восхищение в твердую самозащиту зрелых людей и обществ.
К любому явлению можно относиться как к незрелому и эфемерному, но противостояние любой гегемонии являет собой самую устойчивую черту мировой истории. Индивидуумы и нации жаждут самореализации, а не сервильной устойчивости, они более всего ценят свободу, а не лакейскую сытость. Тому, кто не согласен с тем, что это главенствующая черта мирового процесса, придется еще в этом убедиться.
Много лет спустя после окончания вьетнамской войны экс–министр обороны США Р. Макнамара обедал с президентом Вьетнама. Тот повернулся к министру и задал заветный вопрос: «Разве вы не понимали, что мы сражаемся за национальную свободу? Никто из вас не читал историю Вьетнама? Вы что, не знали, что мы 1000 лет сражались за свою свободу с Китаем?» Нет наций, рожденных подчиненными, и светлая вера американцев, что они лучше знают, что нужно филиппинцам, вьетнамцам, афганцам, иракцам (и далее по списку), очень быстро превращалась — и всегда будет превращаться — в темную тоску непонимания очередной страны, предпочитающей свободную нищету экспериментам американских всезнаек. Как пишут в широко обсуждаемой сейчас на Западе книге о неприятии оксидентализма И. Бурума и А. Маргалит, «отторжение всего, что люди ассоциируют с Америкой, чрезвычайно сильно. Оно привлекает радикальных последователей ислама к политизированной исламской идеологии, в которой Соединенные Штаты являют собой инкарнацию дьявольского зла. Оно разделяется национально думающими китайцами — да и всеми прочими частями незападного мира»[320].
318
Prestowitz С. Rogue Nation. American Unilateralism and the Failure of Good Intentions. New York: Basic Books, 2003, p. 39.
319
Kissinger H. A World Restored: Castlereagh, Metternich and the Restoration of Europe, 1812–1822. Boston, 1957, p. 144–145.
320
Buruma I. and Margalit A. Occidentalism. The West in the Eyes of Its Enemies. New York: The Penguin Press, p. 2004, p. 4–5.