Месть за победу — новая война

Переход России в разряд «отвергнутых» усиливает значимость потенциальных опасностей, способных возникнуть перед Вашингтоном в глобальном раскладе сил. Не следует исключать неожиданно быстрого восстановления сил России. После фактического поражения в Первой мировой войне и после страшных опустошений Второй мировой войны Россия восстала подлинно как птица феникс. При определенном идейном повороте и трансформации правящих сил жертвенная черта национального характера может проявить себя с удивительной силой. Слабость может уступить место решимости, а что касается мобилизационного развития, то исторически в нем равных России нет.

По словам главы Библиотеки конгресса Дж. Биллингтона: «Если Россия обратится к скрытно–фашистскому авторитарному национализму, угрожающему ее хрупкой правящей коалиции, в то время как радикальные мусульманские государства и ленинистский колосс — Китай начинают экспансию своей мощи, то тогда двумя вероятными итогами, угрожающими демократическим государствам, будут распространение этнического и религиозного насилия югославского образца либо формирование альянса авторитарных стран против малочисленного демократического мира»[553].

Россия граничит с регионами, представляющими первостепенную стратегическую значимость для США: Западная Европа, Персидский залив, Восточная Азия, Южная Азия. Стратегическая направленность указанных регионов, равно как и внутренний региональный баланс в них, зависит от процессов, происходящих в России. Резкое усиление или ослабление Москвы способно разбалансировать всю прежнюю, достаточно хрупкую систему внутренней стабильности в этих регионах. Маргинализация огромной России способна подвигнуть кремлевских руководителей на сознательные дестабилизирующие меры.

Все вышесказанное так или иначе обязывает Вашингтон не упиваться своей победой в «холодной войне» и соответствующим поражением ее прежнего евразийского противника, а следовать более умудренным и осторожным курсом.

Глава 16

БОГАТСТВО ПРОТИВ НИЩЕТЫ

Неравенство между богатыми и бедными на нашей планете росло относительно медленно в первые две трети XX века. Но примерно в 1960 г. произошел своего рода взрыв. За временной промежуток между 1960 и 1989 гг. разрыв в доходах между богатыми и бедными удвоился. Ситуация достигла критической фазы, а возможности «выправить» положение стали едва ли не эфемерными.

Если основываться на «спокойных» обзорах Агентства развития Организации Объединенных Наций, то богатые 20 % мирового населения контролируют 87 % мирового богатства, в то время как беднейшие 20 % мирового населения планеты владеют только 1,4 % мировых богатств[554]. Соотношение 60:1. Подобным (40:1) было соотношение перед Великим кризисом 1929 г. Еще ни одно общество в мировой истории не выживало при такой степени неравенства, если это общество хотя бы в минимальной степени претендовало на то, чтобы считаться «демократическим» обществом. Именно таким было соотношение общественного богатства перед Великой французской революцией.

Цифры много красноречивее слов. Содержащие всего лишь 25 % мирового населения страны Северного полушария (Северная Америка, Западная Европа, Северная Азия) потребляют 70 % всех запасов мировой энергии и более 60 % всей пищи на Земле, используя при этом 85 % всех мировых лесов. В то время, когда тысячи землян умирают от голода.

ОТКАЗ В ПОМОЩИ ВО ИМЯ МОРАЛЬНОСТИ

По отношению к бедным странам политика республиканской администрации США начиная с 2001 г. отличалась исключительно идеологической мотивированностью и потерей благорасположенности со стороны бедных стран. Примечательна борьба с распространением контрацептивов, ультрарелигиозный подход к проблеме сокращения рождаемости. Над Вашингтоном как бы снова встала тень сенатора Маккарти. И это в то время, когда примерно миллиард жителей земли (в основном Юга) вошел в годы ускоренного воспроизводства потомства.

До сентября 2001 г. подлинная пропасть в уровне жизни тридцати стран — членов Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) — «золотого миллиарда» — и пяти остальных миллиардов мирового населения являлась преимущественно предметом статистики, делом справочников, обстоятельством страноведения. Удовлетворенный Запад мог это важнейшее обстоятельство практически игнорировать. Теперь ясно, до какой даты. После 11 сентября колоссальное различие в жизненном уровне стало главным фактором мировой политики. Отныне (если борьба с терроризмом рассчитана на годы и десятилетия) факт материального неравенства богатого Севера и бедного Юга игнорировать невозможно.

а) Мировая экономика концентрируется всего лишь в нескольких ключевых странах, но распределение созданных богатств оказалось чрезвычайно неравномерным[555]. Согласно данным ООН, всемирный валовой продукт вырос за последние полстолетия с 3 триллионов долларов до 30 триллионов. В 1990‑х гг. доля развивающихся стран в мировом ВНП составила 15,8 %[556]. За последние пятнадцать лет доход на душу населения понизился более чем в 100 странах. Потребление на душу населения сократилось более чем в 60 странах. Население большинства стран Африки, Южной Азии и Латинской Америки испытало за последние тридцать лет понижение жизненного уровня. Кризисы, подобные разразившемуся в 1997–1998 гг., унесли с собой средний класс в Южной Корее, Таиланде и Индонезии. Неравенство в уровне доходов увеличилось особенно заметно в Латинской Америке, в государствах бывшего Варшавского Договора. «Трудный переход от системы центрального планирования к рыночной экономике в Российской Федерации и других восточноевропейских государствах создал самый быстрорастущий раскол и неравенство, когда–либо имевшие место здесь… Нищета порождает насилие»[557].

В начале XXI столетий пятая (богатая) часть населения планеты (Запад) имела:

— 86 % мирового внутреннего продукта — на бедные 20 % приходился 1 %;

— 82 % мирового экспортного рынка — бедные 20 % владели 1 %. 68 % иностранных прямых инвестиций — на бедные 20 % приходится 1 %. 74 % мировых телефонных линий, главного средства современных коммуникаций, — а на бедные 20 % приходится 1,5 %.

Эта пропасть не уменьшается, а увеличивается. За последние десять лет доля 10 % наиболее процветающего населения планеты увеличилась в мировом продукте с 50,6 % до 59,6 %[558] и, соответственно, уменьшилась доля 90 % мирового населения. Представляющие развитый Север страны–члены ОЭСР (менее десятой части населения Земли) ориентируются на доход в 30 тыс. долл. на душу населения в год, в то время как жизненный уровень 85 % населения земли не достигает 3 тыс. долл. в год. Особенно настораживает динамика. Специализированные агентства ООН рассчитали, что богатство 20 % наиболее богатой части мирового населения в 30 раз превосходило имущество 20 % наиболее бедных землян в 1960 г. К концу же XX в. это соотношение дошло до критического — 78:1[559]. Состояние 475 миллиарде-

1

2

3

490

ров превосходило доход половины мирового населения. Совокупное богатство 225 богатейших людей превышает 1000 млрд долл., что равняется ежегодному доходу 2,5 млрд бедняков, составляющих 47 % человечества. Общее состояние трех богатейших людей планеты превышает совокупный валовой внутренний продукт 48 наименее развитых стран 2.

И богатый мир не останавливаясь идет вперед. 97 % всех изобретений приходится на развитые индустриальные страны. На первые 10 компаний (все западные) приходится 84 % мировых исследований и разработок. Цифровая технология прочно закрепила два пояса технологического развития. 91 % пользователей Интернета живет в «золотом миллиарде». Те, у кого высокий доход, образование, — получают свободный и молниеносный доступ к информации. Доступ остальных — труден, медлен, дорогостоящ. «Когда люди из этих двух миров живут и конкурируют рядом, доступ к информации лишает бедных всякого шанса»3. Десять западных телекоммуникационных компаний владеют 86 % всего рынка телекоммуникаций. Чтобы приобрести компьютер, житель Бангладеш должен суммировать свою зарплату более чем за восемь лет, жителю развитого пояса достаточно одной месячной зарплаты. Что еще хуже: более 80 % патентов, выданных в развивающихся странах, принадлежат резидентам индустриальных стран 4.

553

Billington J. The West's Stake in Russia's Future («Orbis», Fall 1997, p. 546).

554

Hartma