Страница 21 из 129
11. Воинские преступления 1.058 4,0
12. По Закону от 7.08.1932 г. 1.008 4,0
13. За должностные хозяйств. преступления 1.347 5,5
14. По Указу от 26.12.1941 г. 832 3,5
15. По Указу от 4.06.1947 г. 2.192 8,5
16. Прочие преступления 2.112 8,0
Итого осужденных за уголовные преступления 15.218 61,8
Что представляла собой в этот период жилищно-бытовая "инфраструктура" Вятлага? Для ответа на этот вопрос вновь обратимся к докладной о состоянии Вятского ИТЛ за 1947 год. Итак, в лагере имелось в то время: жилых бараков – 177, кухонь – 24, столовых – 19, пекарен – 22, стационарных лечебных помещений – 55, дезокамер – 23. Жилая площадь бараков составляла 33.000 кв. метров, то есть на одного заключенного ее приходилось 1,5 кв. метра (при среднегулаговской норме – 2 "квадрата"). Такая "уплотненность" являлась (помимо всего прочего) следствием значительного превышения лимита наполняемости лагеря ("лимита мест" в нем): плановый норматив – 17.740, фактическое наличие – почти 25.000 заключенных. Вятлаг переполнен почти в полтора раза, и такое положение было тогда характерным для всех без исключения лагерей страны.
Бараки в зонах оборудованы нарами вагонной системы и сушилками для одежды (последнее для работающих на лесоповале было жизненно необходимым). В 1948 году планировалось построить еще 4.000 кв. метров лагерной "жилой площади". Сооруженные авральным методом бараки быстро ветшали – их необходимо было постоянно ремонтировать, но руки до этого, как правило, не доходили. Здания каркасного типа (постройки 1938-1939 годов) совершенно обветшали и прохудились: при нередких в зимнюю пору 40-градусных морозах не заболеть, находясь в этих лагерных "апартаментах", было мудрено.
Что касается интендантского обеспечения, то хлебопродукты и крупяные изделия Вятлаг (по нарядам Управления снабжения ГУЛАГа) получал в 1947 году бесперебойно, а вот вместо жиров (по указанию сверху) в рацион заключенных включили жмых. Калорийность пищи крайне низка. К тому же, продовольствие для лагерников завозилось неравномерно, так что крупы порой приходилось заменять овощами, мясо – рыбой и так далее (все это, разумеется, в сторону удешевления, а значит – ухудшения).
Вещевого довольствия, то есть одежды для заключенных, тоже явно недостаточно. Так, обеспеченность "контингента" на 1 января 1948 года составляла (к нормативной потребности): телогрейками – на 66 процентов, валенками – на 60, обувью летней – на 45, одеялами – на 62, простынями – на 14, матрацами – на 41, платьями женскими – на 27 процентов. И улучшения не предвиделось: все было тотально централизовано и расписано на годы вперед – ни одна наволочка без наряда ГУЛАГа в Вятлаг попасть не могла.
Медико-санитарное состояние лагеря оценивалось вятлаговским руководством как сложное, поскольку (цитируем "Докладную записку…") "острый недостаток вещдовольствия (половина заключенных раздета и разута – В.Б.) в течение всего 1947 года вызвал рост деградации лагерного населения и понижение его физического профиля". То есть, другими словами, даже прежде здоровые заключенные (коих, как мы знаем, среди вновь прибывших в Вятлаг имелось не так уж и много) в "спартанских" лагерных условиях самым ускоренным образом превращались в недужных доходяг. Выражаясь людоедским канцеляритом ГУЛАГа, "забалансовый контингент заключенных" на 1 марта 1947 года насчитывал 4.089 человек – это инвалиды, непригодные к какому-либо труду. Ясно, что они "тянут лагерную статистику назад" и руководство Вятлага стремится любыми путями избавиться от этой "обузы" – ведь и без того при плане "основного производства", рассчитанном на 17.500 полноценных работников, фактически их имелось в лагере лишь 15.606 человек (90 процентов), да и те – "ухудшенного качества".
Вследствие высокой заболеваемости "рабсилы" соответственно велики и потери рабочего времени: в течение всего 1947 года ежемесячно признавались больными (помещались на стационарное лечение либо амбулаторно "обслуживались" лагпунктовскими "эскулапами") от 6,0 до 7,5 процента заключенных (и есть все основания полагать, что реальное число больных гораздо более значительно). Наивысший уровень заболеваемости приходится на март, наиболее низкий – на сентябрь-октябрь. За 1947 год в лагере умерли 490 заключенных, из них от болезней – 391, в том числе от туберкулеза – 181, от дистрофии – 22, от воспаления легких – 57, от сердечно-сосудистых заболеваний – 64, от бытовых травм – 35, от производственных травм – 20 человек.
Завершим повествование о лагерном населении Вятского ИТЛ 1947 года еще несколькими немаловажными сведениями:
Расконвоированных заключенных в лагере – около 3.000 человек (11,7 процента общего списочного состава): это (в основном) "бытовики" (1.661 человек), а также "политические" с относительно "легкими" статьями (58-10, 58-11) – 554 человека. По данным на конец года, выполняют и перевыполняют производственные нормы 64 процента от общего числа работающих заключенных, не выполняют норм – соответственно 36 процентов. Зафиксировано за тот же год 4.612 случаев отказов от выхода на работу. Это – крайне болезненная проблема для лагерной администрации: за такие "ЧП" с нее "строго спрашивали", и не без оснований: ведь производственный план Вятлага после войны увеличен (и существенно) – если задание по заготовке леса составляло в 1946 году 900.000 кубометров, то на 1947 год его "нарастили" до 1.190.000 кубометров. Отсюда – жесткие и систематические "накачки" за "нерациональное и неэффективное использование рабочей силы" (на фоне, впрочем, как мы можем заключить из предыдущего анализа, совершенно варварского к той же "рабсиле" отношения).
Рассказ о Вятлаге 1947 года, конечно же, был бы неполон без сведений (хотя бы кратких) о его вольнонаемном персонале.
Начнем с военизированной охраны лагеря. В ней к началу 1948 года служат 682 человека. Среди них 47 офицеров, а также 14 сержантов, занимающих офицерские должности. Самоохрана (из числа заключенных) составляет 717 человек. Вакантными по должностям личного состава ВОХР остаются 188 штатных единиц (и это дает повод для заключения, что дела с комплектованием службы охраны в Вятлаге обстоят "туго"). Посему лагерное начальство проявляет об охранниках особую заботу, применяя к ним "различные формы морального и материального стимулирования". Вольнонаемных стрелков охраны награждают (в основном) за пресечение и ликвидацию побегов: помимо благодарности, могут премировать часами, суконным отрезом или каким-то другим "ценным подарком". В вятлаговский дом отдыха на реке Каме направлены (в порядке поощрения) в 1947 году 53 сотрудника ВОХР. Начальство "уделяет внимание" и бытовым нуждам подчиненных: учитывая, что 378 стрелков и командиров охраны имеют семьи, лагерная администрация выделила им по 10 соток земли под посадку картофеля. Впрочем, взыскания, наложенные на охранников за дисциплинарные проступки, не менее разнообразны. Вчитаемся в отчет за 1947 год:
"Капитан Барышников 30/V-47 г., при ликвидации вооруженного побега проявил трусость, в результате этого не выполнил порученного ему задания, за что был понижен до должности командира взвода.
Надзиратель 3 ОЛП Лапин А.Я. за связь с заключенными и нарушение революционной законности уволен из органов МВД.
Инструктор СРС (служебно-розыскных собак – В.Б.) старшина Упадышев М.П. при ликвидации вооруженного побега расстрелял 4-х преступников при наличии закона об отмене смертной казни в СССР, за что и приговорен к 9-ти годам ИТЛ.
Ст. надзиратель 15 ОЛП Осокин П.Т. имел интимную связь с заключенной женщиной, за что был арестован на 5 суток.
Командир взвода мл. лейтенант Майборода за систематическую пьянку, хулиганство, плохую работу с личным составом взвода уволен из органов МВД за невозможностью дальнейшего использования.