Плавни

— И тебе, значит, досталось? Урагана забрали?

— В конюшне стоит…

Андрей задумался.

— Товарищ председатель, вы теперь не большевик?

— Что?.. Откуда ты взял?

— Большевики арестовать вас велели. Вы к Алгину бегите: он вас своим помощником сделает.

Тимка выпалил сразу все, что его мучило, и теперь с нетерпением ждал ответа председателя. Андрей невесело засмеялся.

— Ну, этого–то он не дождется!

— А куда же пойдете? Большевики вас убьют, а к генералу не хотите.

— Алгин хочет меня убить, а не большевики.

— А мне есаул сказал, что Сухенко от большевиков приказ получил…

— Какой есаул? — перебил Андрей.

Тимка закусил губу.

— Ну, как его… командир конвойной сотни.

— Это ложь, выдумки Сухенко вместе с генералом, — глухо проговорил Андрей.

Тимка видел, что председатель сильно расстроен, и не знал, что ему делать. Ему казалось, что наступила минута, когда председателя можно навсегда помирить с его братом, с есаулом Гаем и Дрофой, но он не знал, как это сделать, и мучился, что вот время уходит, а он так ничего и не сумеет объяснить этому недавно такому властному, а теперь беспомощному, словно ребенок, человеку.

Андрей долго колебался. Потом, решившись, наконец, тихо спросил:

— Тимка, хочешь помочь мне?

— Хочу, — вырвалось у Тимки.

— Выкради мне Урагана.

Тимка задумался. Ему ничего не стоило пойти в конюшню и, под предлогом увода лошадей на хутор, забрать Урагана и Котенка… «Но что задумал председатель? Куда он хочет ехать?»

Тимка осторожно спросил:

— Далеко ехать?

— В Кущевку.

— В Кущевку?

— Ну да, а оттуда в Ростов!

— Вас арестуют!

— Ну нет. Если только я доберусь до Ростова, то

буду спасен и, может, Хмеля удастся выручить.

Тимка решился. «Черт с ним, — подумал он про генерала. — Что–нибудь сбрешу, а председателя и дядю Семена спасти нужно. Вот Наталка обрадуется, если удастся!»

Тимка встал.

— Вы, товарищ председатель, пробирайтесь к старому ветряку, а я вам туда коня приведу.

— А сумеешь?

— Будьте покойны!

— Ну, смотри, не попадись.

— Мигом обоих выкраду.

— Да мне одного Урагана.

— А я на ком поеду? Ведь вам до Кущевки, там вы поездом, а Урагана на кого бросите?

Андрей был тронут. Он взволнованно обнял Тимку.

— Спасибо! Беги, буду ждать.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1

— Кто вам дал право решать такие вопросы?!

— Но, товарищ председатель, уком…

— Нет, я тебя спрашиваю, кто вам дал такие права?! Ты знаешь, что тысячи казаков, мобилизованных в прошлые годы белыми, скрываются от нас в плавнях?

Кто они, — враги наши? Нет! Их только обманом удерживают офицеры в плавнях. И вот теперь, когда Польша начала с нами войну, когда Врангель готовит нам удар в спину, этих людей снова хотят использовать против нас. При их помощи Врангель надеется захватить Кубань. Неужели это не ясно? Наша задача — вырвать этих людей из лап офицерских… А что получилось? Партия послала в самый центр готовящегося восстания комбрига Семенного с особыми полномочиями и заданиями, а отдельский ревком, вместо помощи, всячески мешает ему выполнять задания партии.

— Товарищ председатель…

— Партия знала, кого посылала на такую работу.

Семенной — казак, он известен на Кубани, ему верят, за ним пойдут. И действительно, только что он приехал, как казаки стали выходить из плавней. У вас там был полнейший развал советской и партийной работы, в гарнизоне и ревкоме сидели заклятые враги Советской власти. Семенной выгнал их оттуда, — и в работе сразу получился перелом.

— Я вижу, что Семенной — в большем почете у бюро. Ему верят, а мне…

— Я слушал около часа твою болтовню, слушал, как

ты обливала грязью человека, которого совсем не знаешь, и, по твоим же словам, видела всего раз.

— Этот человек — бандит. Он сбежал с остатками своей банды в плавни. Ты не дал мне всего сказать… Его надо расстрелять. И чем скорее, тем лучше.

— И поручить это дело Сухенко?

— Хотя бы и ему… Вот последнее донесение Сухенко,

слушай: «Бывший председатель ревкома Семенной, боясь ареста, перебежал с группой своего конвоя к половнику Дрофе…»

— Ложь!

— Нет, правда!

— Ты ручаешься за это?

— Вполне.

— Хорошо. Довольно я слушал всякий вздор!

Председатель надавил пуговицу звонка, и тотчас в дверях появился секретарь.

— Позовите сюда командира из бригады Сухенко.

В комнату вошел высокий молодой казак, почти мальчик, и вытянулся.

— Подойдите сюда!.. Вот командир взвода той сотни, которой командовал Грицай, убитый по распоряжению Сухенко… Он привез мне совсем другие сведения.

Он сообщил о сговоре Сухенко с генералом Алгиным и Бароном Врангелем.

И, обратившись к комвзвода, председатель спросил:

— Скажите, товарищ командир, обсуждался ли бывшими товарищами вопрос о восстании бригады?

— Да, это было в день убийства хорунжего Грицая.

— Мотивы убийства вам известны?

— Он был против восстания и требовал, чтобы бригада пошла на польский фронт. За это Сухенко приказал своему адъютанту застрелить его.

— А расстрел заложников тоже заранее обсуждался?

— За несколько дней до этого. На совещании у священника Кирилла. Заложники были расстреляны по инициативе и приказанию генерала Алгина.

— Откуда вам все это известно?

— Через моего брата — командира конвойной сотни.

— Скажите, кто такой генерал Алгин?

— Он прислан бароном Врангелем с полномочиями командующего повстанческими войсками на Кубани.

— Бригада Сухенко входит в эти войска?

— Да.

— Где работал генерал Алгин по приезде от Врангеля?

— В Староминском ревкоме.

— С кем он там был связан?

— Со своим адъютантом, есаулом Петровым, бывшим тогда начальником гарнизона.

— Вам известно, кто расстрелял заложников?

— Петров.

— То есть, адъютант генерала Алгина?.. Скажите, переход бригады, вернее, ее командного состава, был неискренним?

— Переход на сторону Советской власти был вынужденным и, по словам Сухенко и начальника штаба, временным.

— Довольно. Идите, командир… Ну, что ты теперь скажешь?.. Что ж ты молчишь? Травить Семенного в угоду белогвардейцам — на это ты легко идешь. Этот человек отдал революции всего себя, все, что ему было дорого. Ну, больше мне не о чем с тобой разговаривать. Сегодня на нашем бюро я поставлю вопрос о твоем пребывании в партии.

Дверь отворилась, в кабинет просунулась сияющая физиономия секретаря.

— Товарищ Семенной просит принять его.

— Семенной?! Как нельзя более кстати. Зови скорей! — и председатель, встав из–за стола, пошел навстречу вошедшему в кабинет Андрею.

— Я говорил, что такие, как ты, не пропадают. Как хорошо… — и не договорив, он обнял Андрея. Председатель отдельского ревкома, воспользовавшись удобным случаем, выскользнул из кабинета.

Председатель усадил Семенного в кресло и нажал звонок.

— Товарищ Арон, дай нам что–нибудь закусить… И не пускай ко мне никого… Ну, рассказывай, что случилось.

Андрей вздохнул:

— Дело дрянь. Староминский гарнизон разогнан, частью перебит. О Каневском гарнизоне ничего не знаю.

Зазвонил телефон. Председатель взял трубку.

— Слушаю! А, это ты? Да, да… Он уже нашелся. Сидит у меня в кабинете. Ага… Хорошо, сейчас едем.

Председатель повесил трубку и взглянул на Андрея.

— Справлялись о тебе. Сейчас начинается заседание штаба, просят нас с тобой приехать. Там же комиссар сухенковской бригады. Да, чуть не забыл… Твоего «друга», председателя Ейского ревкома, снимаем с работы… и, вероятно, отберем партбилет.

— Ну, она, пожалуй, больше по глупости накрутила… Глупость для коммуниста непростительна. А если речь идет о бывшей правой эсерке, то и подозрительна. Впрочем, разберемся. Сегодня вечером приходи на бюро, послушаешь.

2