Калинов мост

— Ну, это ты можешь рассказывать кому угодно, только не мне, — Млый приподнялся с лавки. — Пойдем, посмотрим на твой гостеприимный кров, а заодно убедимся, как на меня охотились.

Толпа повалила за ним и трактирщиком, иногда напирая сзади так, что Млый был вынужден остановиться и прикрикнуть, чтобы не мешали.

Дверь в чулан была распахнута по-прежнему. Осторожно, не доверяя зрению, Млый подошел ближе и вдруг увидел, что проем пуст — от паутины ни следа.

— Где ловушка? — запричитал хозяин. — Зачем ты пытаешься меня опорочить? Все знают мою честность, — трактирщик вошел в привычный экстаз и, колотя себя кулаком в грудь, стал переходить от одного посетителя к другому, словно искал защиту и понимание. — О, зачем Эгера послала мне это испытание! Сначала горец чуть не уничтожил мой трактир, потом, когда я больного и слабого приютил его, хочет незаслуженно оскорбить! О, как я оскорблен!

Его крики Млый почти не слышал. Он внимательно оглядел дверные косяки, потом присел на корточки. Наконец, найдя на полу щепочку, осторожно провел ее по воздуху. Никакого сомнения — паутина исчезла.

— Хватит вопить! — сзади раздался громкий, привыкший к приказаниям голос, и трактирщик тут же замолчал. — Горец был болен. Мало ли что могло ему почудиться. Главное, Эгера по-прежнему милостива к нам!

— Эгера! — послушно взревела толпа.

Млый обернулся и увидел высокого старика с посохом. Теперь сомнений у него не оставалось — это жрец. Жрец стоял с невозмутимым лицом, его седая борода почти достигала пояса, но мощная прямая фигура вовсе не казалась старой.

— Скажи, — обратился к нему Млый, чувствуя, что если кто и способен ответить на его вопросы, так это он. — Вы всегда пытаетесь убить чужестранцев, попадающих в ваш город?

— Никто так не милостив к людям, как Эгера, — загадочно ответил старик. — Разве у тебя не было шанса победить?

— У меня, может быть, и был. А вот у других…

— Ты слишком самонадеян, горец. Но Эгера пощадила даже тебя.

— Мне обещали вернуть меч, — напомнил Млый.

У него опять закружилась голова, и он непроизвольно оперся рукой о стену.

При упоминании о мече в зале возникла заминка.

— Я что-то не так сказал? — удивился Млый. — Разве ты не говорил мне, — он вновь обратился к трактирщику, — что вернешь меч сразу же после боя?

— Темный сказал, что ты решил принести меч Эгере в жертву, — смущенно признался трактирщик. — Ты так хотел выздороветь, что пошел на это. Темный сам отнес меч в храм.

— Как же так? — не понял Млый. Без достойного оружия продолжить дальнейший путь казалось ему невозможным. К тому же это подарок Рода. — Вы ведь обещали. А где Темный? — вспомнил он о своем странном знакомом.

— Кто его знает? — отозвались из толпы. — Кажется, он ушел из города несколько дней назад.

— Что же мне теперь делать? Разве нельзя забрать меч?

— Эгера не отдает ничего, — старик повернулся к Млыю спиной, словно потерял к нему всякий интерес.

— Но это мой меч, — продолжал настаивать Млый, чувствуя, что его просьбы бесполезны. — Я не собирался его жертвовать никому. Темный — обманщик!

— Даже если так, — снисходительно согласился старик, — то меч все разно останется у Эгеры. Да и зачем тебе меч? Разве о тебе не заботятся, не потакают твоим капризам и не пытаются помочь? Смотри, Эгера может рассердиться вновь.

При этих словах среди посетителей трактира пронесся ропот.

Млый отступил.

Еще два дня, не чувствуя в себе достаточно сил, чтобы уйти из города, он провел в опостылевшем трактире. Раны затягивались медленно, но дышать он уже мог без болезненного стеснения в груди, а рука постепенно обретала подвижность.

Хуже было другое — он теперь боялся крепко заснуть, чтобы не подвергнуться внезапному нападению. Никому из тех, кто окружал его, он больше не доверял.

То, что на дверях чулана неожиданно появилась ловушка из волос Марены, можно было объяснить как предупреждение. Его опять спас случай. Не запнись он у порога, паутина бы вошла в его тело с легкостью стальной нити, разрезающей масло. В таком случае шансов выжить у него почти не оставалось.

Настораживало и отсутствие Темного. Теперь у Млыя не оставалось сомнений, что все подстроенные ему в городе козни — дело его рук. Потому Темный и исчез так неожиданно, что понял — первоначальный план погубить Млыя в схватке с медведем не удался. Позже в ход пошла ловушка.

С другой стороны, Млый ощущал нарастающую опасность со стороны жреца, имени которого он так и не узнал. Все его попытки расспросить о старике подробнее у хозяина или у мальчика-прислужника оставались неудачными. А между тем, старик жил здесь же, в трактире, в одной из комнат, дверь в которую вела прямо из-под лестницы. Такое соседство казалось очень странным — разве старику место в разбойничьем вертепе, а не в храме?

Через пару дней у Млыя созрела уверенность, что просто так покинуть город ему не позволят. Складывалось впечатление, что о его роли вечного пленника знают все, но говорить в открытую не решаются. Когда он в первый раз осмелился выйти из трактира на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха, вокруг немедленно собрались зеваки, и в их поведении Млый почувствовал любопытство зрителей, пришедших посмотреть на смертника.

Несомненно, ему отводилось место участника какого-то грозящего бедой представления. Оставалось только выяснить — какого? Об этом Млый ничего не знал.

Кормили его все хуже. Трактирщик неоднократно намекал, что делает это из жалости, хотя пятьсот честно заработанных Млыем монет давно перекочевали в его карман. Но крова и жалкой постели пока не лишали. Стиснув зубы, Млый продолжал терпеть настойчивые намеки хозяина, что скоро ему предстоит заняться делом, а не валяться в каморке бесполезным бревном.

Млый примерно догадывался, чем закончатся подобные намеки. Сначала перестанут кормить, потом предложат работу, например, тем же вышибалой, а если не согласится — вышвырнут на улицу безо всякого сожаления.

Уйти безоружным в степь он не решался. Он знал, как много значит меч в этом мире.

Когда Млый почувствовал себя в силах дойти до храма Эгеры, он направился туда. Так же, как и в день перед битвой с медведем, его сопровождала толпа зевак. Но сейчас добровольные попутчики даже не пытались держаться на почтительном расстоянии, а окружали его плотным кольцом, обращаясь к Млыю запросто, как к товарищу.

— Будешь приносить жертву Эгере? — рядом с Млыем шел, очень похоже приволакивая правую ногу, грязный калека. В его ухе болталась медная круглая серьга, указывающая на то, что он совершил паломничество в другой, ставший Млыю известным город этого мира — Земну. — Если надумаешь брать шлюху, то выбирай рыжую Дору. Девка что надо! Хочешь, я сам скажу ей, чтобы подошла?

Млый не удостоил его ответа. В середине пути он почувствовал, что очень устал, ныла грудная клетка, нога слушалась все хуже. Но больше всего раздражали зеваки.

В бухте по-прежнему стояли суда. Теперь их осталось всего два, значит, третий покинул порт. Впервые Млый подумал, что из города можно выбраться и по морю. Эта идея ему неожиданно понравилась, и он решил обдумать ее как следует позже, а пока надо все-таки добраться до храма, посмотреть, нельзя ли вызволить меч.

Он посидел на каменной причальной тумбе, разглядывая водную гладь, потом поднялся и пересек площадь. Направляясь к переулку, ведущему к капищу, он вдруг остановился так резко, что идущий чуть сзади калека ткнулся ему в плечо — навстречу шел Отшельник.

Еще никогда Млый не чувствовал себя таким беспомощным. Если бы можно было затеряться в толпе или спрятаться за угол какого-нибудь дома, то он так бы и сделал, но Отшельник застиг его врасплох на открытом пространстве площади. Оставалось только стоять и ждать, что случится.

Отшельник приближался в своей обычной манере, словно плыл над самой землей, не касаясь ее ногами. Черный широкий плащ чуть развевался от дуновения легкого морского бриза. Глубокие провалы глазниц как всегда не давали уловить взгляда.