Cave/Пещера

Саша не умела плакать, будучи ребенком. Она вжимала лицо в подушку, вот в такое же время – после отбоя, и терпела нарастающую волну отчаяния, захлебывалась им. Это была первая детская боль, основанная на страхе. Никто бы и не понял никогда, что внутри у этой жизнерадостной маленькой актрисы клокочет щенячий страх. Она боялась окружающих детей, которые считали ее хорошей подругой, боялась лагерных событий – дискотек, зарницы, Дня Нептуна, боялась привлечь к себе особенное внимание или как-то выделиться. Ей приходилось по ночам учить саму себя принимать этот мир. Совсем маленькая, она глотала свои детские обиды и буквально воспитывала в себе силу духа. Ведь бежать ей было некуда. А жаловаться и проситься назад нельзя. Она слишком любила свою маму, чтобы позволить себе ее расстроить или взволновать. Нести крест идеального ребенка далеко не просто – Саша не могла этого осознать в детстве. Зато она училась наблюдать, с интересом рассматривая мир вокруг себя и людей в нем.

Но каким бы ни был вынужденно-самостоятельным ребенок, ему все равно нужна опора и защита более сильного человека. Если он не может реализовать эту необходимость в семье, то он страстно ищет ее у посторонних – не важно, взрослых вожатых или доминантных ровесников. Саша с раннего детства очень привязывалась сначала к воспитателям в саду, затем к учителям, к вожатым или к сильным мальчишкам из отряда (такие обязательно были в каждом микросоциуме: доминантные и хулиганистые). Обладая блестящим умом и неплохим опытом приспосабливаться к любым людям и условиям уже в таком юном возрасте, Саша быстро, умело и ярко завоевывала интерес и доверие каждого из них. Именно эти увлеченности и становились для нее своеобразным заслоном от реальности. В волнительный мир чувств и неясных фантазий погружало ее воображение – детский и впоследствии юношеский наркотик для напуганной, чувствительной девочки-одиночки.

Саша вздрогнула и застонала, по ее телу пробежала крупная дрожь, как обычно бывает при резком пробуждении от неглубокого сна. Такое пробуждение почти болезненно. Но девушку все-таки серьезно знобило. Она укуталась в свой кусок одеяла, но ворочаться в кровати не решилась. Понятно, почему ей снились картинки из детства – она чувствовала себя в гостевом доме этой ночью, как в лагере, маленькой, испуганной девочкой в окружении своры детей, которые могли озлобиться и напасть в любой момент, распознав ее ранимость и инаковость.

«Что ж, ко всему нужно относиться с юмором, в том числе и к себе. Плакать в постели с красивым мужчиной, пусть и таким неприятным, еще нелепее, чем убегать из нее», – эта мысль заставила девушку улыбнуться. Счастливая обладательница живого воображения тут же представила эту картину и еле сдержала приступ хохота. Она решила унять озноб и все-таки постараться заснуть.

«Чтобы заснуть по-человечески в этих условиях надо или мужика отсюда прогнать, или выпить еще виски», – решила Саша и выбралась из-под одеяла. Она постаралась как можно тише открыть начатую бутылку виски и налить в стакан. Предательский всплеск в стекле все-таки заставил Олега пошевелиться.

– Ты что делаешь? – раздался вопрос из темноты.

– Хочу еще выпить. Прохладно мне и сон не идет.

– Что-то болит?

– Нет.

– Иди ко мне.

Эксклюзив

Раздался неуверенный стук в дверь. Саша его слышала, но еще не совсем проснулась и категорически решила не реагировать. Пусть кто-нибудь другой откроет. Стук в дверь повторился уже более настойчиво. В соседней комнате послышался заспанный голос Влады, утро она начинала с площадной ругани в адрес нарушителей спокойствия. Мгновение спустя она показалась в дверях спальни друзей.

– Вы что не слышите… – Влада почему-то запнулась и совсем раздосадовано добавила после непродолжительной паузы: – Кто бы сомневался.

Она вышла из комнаты, а Саша стала понимать, что вызвало такую странную реакцию. Она окончательно проснулась (причем она была уже невероятно выспавшейся и бодрой) и обнаружила себя в довольно пикантном положении: простыни скомканы, одеяло на полу, Олег спит, раскинувшись по кровати, а его рука собственнически покоится на Сашиной пояснице.

– Сань, может, ты изволишь поднять свою задницу? – раздалось из общего коридора между комнатами. – Я вообще-то не понимаю по-английски.

Саша сообразила, что вставать надо действительно самой. Судя по всему, пришла хозяйка справиться о завтраке или еще по какому-то вопросу. Олег спал как убитый. Никаких романтических чувств Александра так и не испытала, собственное положение ее нисколько не обескуражило, продлевать сомнительные минуты в одной кровати с сомнительным мужчиной она не желала, поэтому и покинула ее стремительно и без малейшего сожаления. По пути в коридор она быстро натянула на себя майку и шорты, встретив полный негодования и сарказма взгляд Влады:

– Вот уж не думала, что ты на него опять поведешься.

– Там вообще кто? – пропустив комментарий мимо ушей, спросила Саша, направляясь к приоткрытой двери.

– Хозяйка и Джоли собственной персоной, – хохотнула Влада и удалилась в ванну.

Саша ничего не поняла и распахнула входную дверь. На пороге стояла хозяйка все с той же приклеенной улыбкой. Автоматически отвечая на приветствия и извинения, Саша была совершенно ослеплена стоящей рядом с хозяйкой гостьей. Она поняла, что перед ней гид-экстремал, который приехал забирать путешественников в тур. Хозяйка проводила ее к ним сама, чтобы спросить, где они будут завтракать. Саша поблагодарила гостеприимную женщину, не узнавая собственный оробевший голос, и попросила принести завтрак в номер.

Мэгги Майерс удалилась, а обе девушки так и остались стоять друг напротив друга на пороге. Саша потрясенно, гостья – с интересом, чуть наклонив набок голову и приподняв бровь. Непослушные вихри длинных непонятного цвета волос были туго собраны и убраны в хвост на затылке. Лицо, хоть и закрыто наполовину очками-авиаторами, поразило Сашу правильными, идеально пропорциональными чертами. Изгиб формы бровей напоминал изогнутое птичье крыло и придавал лицу проницательности, несколько смягчая его черты. Высокие скулы очень ярко выражены, лицо изящно сужается к подбородку. Губы полные и очень четко очерчены, с чуткими мимическими морщинками по краям. Кожа сухая, ровная и слишком загорелая. Одета девушка была в армейские штаны, белую майку и черную кожанку. На ногах красовались высокие военные ботинки «Altama». Весь ее вид излучал уверенность в себе и беспечность. Не говоря уже о кричащей сексуальности при полном отсутствии косметики.

«И ни грамма жира… Да она с легкостью могла бы стать иконой пластических хирургов», – пронеслось в голове у Саши.

Тем временем «икона» нарушила паузу, слегка улыбнувшись, она произнесла в чисто американской манере, но на очень плохом русском:

– Привет! Меня зовут Патрик. Я общалась по поводу особенного тура в пещеры с Алекс. На сегодня.

– Да, это я, – ожила Саша и внезапно засмущалась. Она вдруг осознала, что стоит в дверях перед незнакомкой буквально в нижнем белье. Она приветливо улыбнулась и пропустила гостью в номер. – Мне надо кое-что объяснить, и мы определимся. Только я должна привести себя в порядок.

– Без проблем, – лицо Патрик озарила широкая улыбка, обнажая два ряда белоснежных, изумительно ровных зубов. – Но мне кажется, ты в порядке.

Саша слегка сбилась с толку этим комментарием (памятуя о том, что американцы прямолинейны, как дети, и в комплиментах не сильны), но была настолько смущена, что попыталась пойти сразу в нескольких направлениях одновременно, напрочь позабыв, где находится рюкзак с ее вещами. Из ванной появилась Влада.

– Я слышала, тут только на русском общаются, – с радостью выпалила она, приблизившись к Патрик.

Гид протянула ей руку и представилась:

– Я – Патрик, буду вашим гидом. Мой русский не очень хороший. Но я все понимаю.

Влада облегченно рассмеялась:

– Отличное начало дня! Меня зовут Влада. И я зверски хочу есть.