Страница 28 из 56
На плато, куда перешла армия, солдаты обшаривали мертвых паршенди, что-то искали. Подбирали оружие, видимо? Похоже, войско Садеаса победило. По крайней мере, нигде не было видно живых паршенди. Они или погибли, или сбежали.
Это плато выглядело в точности как те, которые армия пересекла на пути к цели. Единственным отличием было то, что в его центре имелось... что-то большое. Оно выглядело как огромная камнепочка — вероятно, нечто вроде куколки или раковины высотой добрых двадцать футов. Одну сторону вскрыли, обнажив скользкие внутренности. Каладин не заметил это во время атаки: лучники отвлекли все его внимание.
— Имя, — рассеянным тоном проговорила спрен ветра. — Да. У меня действительно есть имя. — Она удивленно взглянула на израненного приятеля. — А почему у меня есть имя?
— Я-то откуда знаю?
Каладин вынудил себя пойти вперед. Ноги полыхали от боли. Он сильно хромал.
Ближайшие мостовики изумленно вытаращили глаза, но парень не обратил на них внимания и ковылял по плато, пока не нашел труп мостовика, который все еще был в жилете и сандалиях. Тот самый человек с обветренным лицом, что был с ним так добр... Стрела попала ему в шею. Каладин не стал смотреть в его устремленные в небо глаза, где застыл ужас, а забрал одежду незнакомца — кожаный жилет, кожаные сандалии, рубашку на шнуровке, в красных кровавых пятнах. Каладин был себе противен, но знал, что не может рассчитывать на одежду от Газа.
Он сел и использовал те части рубашки, что были почище, чтобы сменить свои импровизированные повязки, потом надел жилет и сандалии, стараясь как можно меньше двигаться. Подул легкий ветерок, унося прочь запах крови и голоса солдат, звавших друг друга. Кавалерия уже строилась, словно им не терпелось вернуться.
— Имя. — Спрен ветра прошлась по невидимой опоре и оказалась напротив его лица. Она опять была в облике молодой женщины, в развевающемся платье с изящными ножками. — Сильфрена.
— Сильфрена, — повторил молодой раб, завязывая сандалии.
— Сил, — сказала дух и наклонила голову. — Это забавно. Получается, у меня есть и прозвище.
— Поздравляю.
Каладин опять поднялся, шатаясь.
Поодаль, уперев руки в боки, стоял Газ со щитом на спине.
— Ты, — крикнул он, тыкая пальцем в Каладина. Потом жестом указал на мост.
— Да ты шутишь. — Каладин посмотрел, как остатки мостового расчета — меньше половины от первоначального числа — собираются вокруг моста.
— Неси или оставайся тут. — Газ как будто сердился.
«Предполагалось, что я погибну, — понял Каладин. — Потому он не дал мне ни жилета, ни сандалий. Я был в первом ряду».
Все, кто был с ним рядом, погибли.
Он почти что сел и позволил им уйти. Но смерть от жажды на безлюдном плато была не той смертью, которую стоило выбирать. Каладин заковылял к мосту.
— Не беспокойся, — сказал один из мостовиков. — На этот раз они позволят нам идти медленно, делать много привалов. И дадут несколько солдат в помощь — чтобы поднять мост, нужно самое меньшее двадцать пять человек.
Каладин вздохнул, занял свое место, и какие-то невезучие солдаты присоединились к ним. Вместе они подняли мост. Конструкция ужасно тяжелая, но им все же это удалось.
Бывший воин шел, неуклюже переставляя ноги. А ведь еще недавно казалось, жизнь уже не сможет с ним сделать такого, что было бы сквернее рабского клейма с глифом «шаш», хуже, чем потерять на войне все, ужаснее, чем потерпеть неудачу, спасая тех, кого поклялся защищать.
Похоже, он ошибся. Мир приберег для него кое-что особенное. Одну последнюю пытку, предназначенную исключительно для Каладина.
И имя ей — Четвертый мост.
1 Под — досл.: каменная плита под очагом.
«Они полыхают. Они горят. Они приносят с собой тьму, и все, что можно увидеть, — это их полыхающую кожу. Горят, горят, горят...»
Записано в паланишев, 1172, 21 секунда до смерти. Наблюдался ученик пекаря.
Шаллан заспешила по рыжевато-оранжевому коридору, покрытому теперь пятнами сажи. Девушка надеялась, что фрески на стенах не слишком пострадали.
Впереди показалась группа паршунов с тряпками, ведрами и стремянками — собирались отмывать грязь. Когда Шаллан проходила мимо, паршуны безмолвно поклонились. Они умели разговаривать, но редко это делали. Многие казались немыми. Ребенком она считала мраморные разводы на их коже красивыми. Это было до того, как отец запретил ей проводить время рядом с паршунами.
Она сосредоточилась на своей цели. Как же убедить Ясну Холин, одну из самых влиятельных женщин в мире, передумать и взять в ученицы Шаллан Давар? Принцесса явно упряма; она уже много лет сопротивлялась любому принуждению к миру со стороны обителей.
Девушка вошла в главную пещеру с высоченным каменным потолком и нырнула в толпу хорошо одетых людей. Она чувствовала себя сбитой с толку, но увиденный мельком духозаклинатель ее зачаровал. Дом Давар в последние годы вышел из забвения. Это случилось в первую очередь благодаря политическим талантам ее отца, которого многие ненавидели, но беспощадность позволила ему высоко подняться. А еще благодаря богатству — доход от недавно открытых месторождений мрамора на землях семьи Давар.
Шаллан всегда подозревала, что с этим богатством что-то нечисто. Каждый раз, когда очередная каменоломня семьи оказывалась выработанной, ее отец вместе с помощником уходили и... обнаруживали новое месторождение. Только допросив советника, Шаллан и ее братья узнали правду: их отец, используя запретный духозаклинатель, создавал новые залежи, соблюдая разумную осторожность, чтобы получать доход, но не вызывать подозрений.
Никто не знал, откуда у него фабриаль, который она теперь прятала в своем защищенном кошеле. Духозаклинатель был испорчен — сломался в тот самый злосчастный вечер, когда умер отец. «Не думай об этом», — приказала себе Шаллан.
Они наняли ювелира, и тот отремонтировал испорченный инструмент, но фабриаль все равно не работал. Их дворецкий — доверенное лицо отца, советник по имени Луеш, — умел пользоваться устройством, но даже он не смог заставить духозаклинатель действовать.
Долги и обещания отца превосходили их возможности. У них не было выбора. У ее семьи осталось еще немного времени — скорее всего, не больше года, — прежде чем пропущенные платежи станут непростительными и прежде чем отсутствие отца уже невозможно будет скрыть. В кои-то веки изолированное, провинциальное расположение их земель оказалось преимуществом — этим они объясняли задержки в обмене сообщениями. Ее братья вели игру, рассылая письма от имени отца, временами изображая его и распространяя слухи о том, что светлорд Давар планирует что-то грандиозное.
Все ради того, чтобы она смогла воплотить в жизнь свой отважный план. Разыскать Ясну Холин. Стать ее ученицей. Узнать, где принцесса держит духозаклинатель. И подменить его неработающим.
С фабриалем они откроют новые каменоломни и восстановят состояние. Сотворят еду, чтобы накормить свою армию. Имея достаточно средств, чтобы выплачивать долги и давать взятки, они смогут объявить о том, что отец скончался, не опасаясь уничтожения.
Шаллан замешкалась посреди главного холла, обдумывая следующий шаг. То, что она собиралась совершить, крайне рискованно. Ей придется исчезнуть так, чтобы ее в тот же миг не обвинили в краже. Хотя девушка уже достаточно времени посвятила размышлениям на эту тему, ничего придумать так и не удалось. Но у Ясны много сильных и знатных врагов. Должен быть способ свалить на них «поломку» фабриаля.
Об этом она подумает позже. Пока что ей как-то предстояло убедить принцессу взять себя в ученицы. Любой другой результат неприемлем.
Шаллан нервно вскинула руки в знаке просьбы о помощи: прикрытая защищенная рука пересекает грудь и касается локтя свободной, поднятой и с растопыренными пальцами. Подошла полная женщина в сильно накрахмаленной белой рубашке со шнуровкой и черной юбке — такая одежда была универсальным знаком старшего слуги — и почтительно присела: