Страница 205 из 209
У меня отнимает дар речи.
Пока Шон мечтал умереть прямо в кресле самолета (ну или хотя бы закусить стюардессой, так он распекал болезную), я перебивала варианты развития событий. Выпытать информацию без применения кипящего масла не удалось, а с оным, к несчастью, на борт не пускают. Приют? Суррогатное материнство? Что эти двое затеяли? Ну скажите, я же с ума схожу!
Когда самолет приземляется в Сиднее и табло, возвещающее о запрете использования электронных приборов, погасает (ага, я трусишка и соблюдаю правила), включаю телефон и обнаруживаю, что завалена звонками и сообщениями по самые уши… И все они от Лайонела Прескотта. Во рту становится сухо-сухо. На часах пять утра, и перезвонить, вроде, нельзя, но страшно, ведь явно что-то случилось!
— Шон… Шон, нам нужно поехать в Ньюкасл.
— Мне в Ньюкасл точно ни к чему, — сообщают мне замогильным голосом. Дожидаясь своей очереди на выход из салона, Картер едва на ногах держится. Ну, верю, что тут еще скажешь? И так полмира облетели за последние несколько суток.
— Окей, поезжай домой, помрешь еще.
— Спасибо. За сострадание, — фыркают в ответ.
Наконец, берем два такси, одно из которых отвезет меня в Ньюкасл. Перелет был тяжелым, никто и не спорит, но в крови столько адреналина, что отдых мне еще месяц не грозит… Я должна узнать, что случилось у Лайонела, а еще сообщить родителям, что обвинения сняты (со всеми этими волнениями забыла упомянуть — полковник обещание исполнил!). Не зная, куда рвануть сначала, сижу и бормочу себе под нос, пугая водителя:
— К маме или к Лайонелу? К маме или к Лайонелу? — Никак не могу решить. Хватаюсь за телефон. — Каддини, куда сначала ехать? К маме или к Лайонелу?
— Док, шесть утра, я же сплю! — ноет в трубку студент.
— Точно. Значит, к маме. Спасибо!
— Легла бы поспала, чем родных допекать спозаранку, — вздыхает он и отключается.
К двери родительского дома бегу бегом, стучусь как слоненок, и, думается мне, именно поэтому когда папа открывает дверь, в руках он держит бейсбольную биту.
— Джо? — удивляется, а затем обнимает, при этом невольно, но очень чувствительно, прикладывая меня своим «средством самообороны». Тут же начинает извиняться, и хотя моя несчастная спина не очень солидарна с политикой безвозмездности, уверяю его, что все в порядке.
— С нас сняли обвинения, — объявляю как можно радостнее, все еще потирая поясницу.
— Да? Здорово, — пожимает папа плечами. Он определенно доволен, но совсем не так, как я ожидала.
— Ты не понял. Вы теперь можете вернуться в Штаты!
— А зачем, Джо? — удивляется отец, откровенно шокируя свое чадо. — Работы для меня там больше нет, а здесь дела идут прекрасно, плюс рядышком, наконец, наша девочка, счастливая, влюбленная. Внуками, надеемся, порадует. — Эти заявления будто с ног на голову весь мой мир переворачивают… а как же Штаты? Разве папе и маме не полагается любить место, где они прожили большую часть жизни? — Ну что ты все на пороге топчешься? Давай проходи.
— Ханна здесь? — выскакивает из спальни мама. Одета она в халат, волосы растрепаны, а на щеке след от подушки.
— Зои, нас помиловали, представляешь? — улыбается папа.
— Чудесно-то как, Джон. Пойдемте завтракать. Я сейчас вафли испеку.
Боже, если даже Брюс скажет, что ему в Австралии чудесно живется, я сойду с ума. Обещаю! Неужели единственным человеком, который переживал по поводу сложившейся ситуации, была я одна? Или так редко общалась с родными, что не заметила, насколько хорошо им в Австралии? В моей голове когда-то отложилось, что Сидней им не по нраву, но, видимо, Ньюкасл — совсем другое дело, и единственный человек, застрявший в прошлом — именно ваш покорный слуга.
Завтрак мы с мамой готовим праздничный, в конце концов повод имеется, и я даже стараюсь быть милой с Брюсом, который — гип-гип — свалит, наконец, в Штаты, и не будет как бельмо на глазу, но червячок грызет, не дает покоя. Что случилось с Лайонелом? Терпения хватает ровно до восьми утра, а потом я вскакиваю с места и чуть не бегом бросаюсь выяснять причину, по которой до меня так настойчиво пытались достучаться.
Войти в дом Керри, зная, что ее больше нет, очень тяжело. Это место теперь напоминает храм, хотя раньше было совсем иным. Воспоминания, связанные с гнездышком семьи Прескотт, были наполнены теплом и светом, несмотря на темные для меня времена, а теперь по сравнению с ним даже наш с Шоном огромный пустоватый особняк кажется эталоном уюта.
Лайонел, открывает мгновенно. Будний день, ожидала его увидеть в деловом костюме, готового выходить на работу, но он в домашней одежде, и сердце сжимается от недобрых предчувствий. Надо срочно искать катастрофу!
— Что-то с детьми? — вместо приветствия спрашиваю я и, оттолкнув его, влетаю в дом. — Джулиан! — кричу.
— Доброе утро, Джо. Я бы пригласил тебя пройти, но, боюсь, это уже неактуально, — шутит, однако, хозяин.