Мария

- Скажите, миледи, а шланг… он ведь гибкий? – вмешался Ричард. И, дождавшись нашего дружного кивка, продолжил: - А когда она нырррнёт в наш шланг… ну, то есть поррртал… можем мы тогда взять тот конец, которррый выход, и приставить его к тому, которррый вход? И пусть себе летает по кругу!

- Ричи, ты гений! – завопил Олег. – Только всё рассчитать надо…

- Некогда рассчитывать, - прошипела я, вслушиваясь в колебания энергии. – Сейчас выскочит…

- Снимаю купол!

Эх! А вот об этом я не подумала!

Этим вечером все только и делали, что исчезали в порталах и появлялись из них же, поэтому я совершенно забыла, что вообще-то создание пространственной дырки – работа тонкая и ответственная. И прикладная. То есть пространство при этом нужно чувствовать руками. И чтобы поставить портал перед носом у злобной незнакомки, нужно быть там, перед её носом.

Слишком опасно!

Пока я корила себя за неосмотрительность, Варвара верхом на метле взмыла вверх, искусно лавируя между огненными шарами. Они всё ещё падали, эти злополучные шары. Или у нашей гостьи был бездонный резерв, или… к сожалению, больше никакого или не придумывалось.

Мгновения показались вечностью. Я не видела… такое невозможно увидеть… Но я чувствовала, как Верховная разрывает пространство, загибает этот треклятый «шланг»… И как летит с внезапно очистившегося неба последний, необычайно яркий и стремительный шар.

- Берегись! – мы закричали это хором. Закричали, и поняли, что опоздали.

Нет, у Варвары был выбор. В последний момент увернуться от опасности – или замкнуть портал. Она выбрала второе.

Я отвернулась, чтоб не видеть, как её сшибает с метлы и вдавливает в землю. Как бросаются к тому, что осталось от её тела Олег и Ричард. Мужской рефлекс – всегда быть в центре событий. Даже в такой ситуации. Впрочем, Олега можно было понять. Когда он рухнул возле матери на колени, глаза у него были совершено стеклянные. И чёрные. Он ничего не говорил, просто смотрел…

У меня к горлу подступил комок… Варвара…

Она была ещё жива, но я подходить не стала. Мне и отсюда было прекрасно видно раздробленные кости и тускло отсвечивающую кровь, разлитую по асфальту. Неаппетитное зрелище.

- Мария…

- Что? – Я оглянулась. Девчонка подошла ко мне вплотную, но смотрела куда-то вдаль – не то на светлеющий горизонт, не то на вереницу бетонных столбов, соединённых проводами.

- Мария… а если она умрёт, то…

- Она умрёт! – решительно обрубила я. Ни к чему плодить лишние иллюзии. – Ни одна кошка… и тем более – ни один человек не оправится от таких ран. Ты разве не чувствуешь?

- Чувствую, - покорно кивнула Ленка. – Я теперь всё чувствую. И как ей больно – тоже чувствую. И ещё я теперь знаю, кто ты. Я про тебя в книжке читала. Только мама говорит, что это сказки. Ну, то есть мифы. Но это ведь одно и тоже, да?

Я глубокомысленно хмыкнула.

И неожиданно для самой себя подалась вперёд, пресловутым шестым чувством унюхав какие-то изменения в поведении Олега. Парень вдруг прекратил скорбеть, вскочил на ноги и, оглядевшись, бегом рванулся к ближайшей мусорке. С энтузиазмом порывшись в ней несколько мгновений, он выудил наружу сомнительной чистоты бутылку из-под водки и бросился обратно.

Пахнуло магией. Очень сильной магией. В обычной ситуации у меня бы от такого шерсть дыбом встала, но сейчас она ещё и улечься-то толком не успела…

- Что он делает? – удивлённо спросила малявка. И сама тут же ответила на свой вопрос, - Хочет поймать её отлетающую душу?

- Почти угадала, - мурлыкнула я. – Только душу в бутылке не удержишь. Ему нужно всего лишь её последнее дыхание.

- И тогда он сможет её воскресить?

- Скорей всего – нет, - В этот раз я решила быть предельно честной. – Но он всё равно попробует. И ещё раз попробует… Что ж, по крайней мере ближайшие лет семь ему будет чем заняться.

- А потом?

- А потом выйдут все возможные сроки.

- Поня-я-ятно, - протянула девчонка.

И тут…

Нет, гром не грянул. И молния не ударила в телебашню, озарив всё вокруг неоновой вспышкой. И даже воробьи не вспорхнули с ближайшей акации шумной чирикающей стайкой.

Лишь тихо звякнула завинчиваемая крышечка бутылки, да Ленка тяжело вздохнула, будто силясь поднять груз, который ей не по плечу.

В этом мире снова сменилась Верховная ведьма. И это не было большой бедой – скорее традицией, законом природы. Но на душе отчего-то было так тоскливо, что хотелось выть. Громко и совершенно по-собачьи. Потому что только собаки могут так отрешённо и самозабвенно оплакивать смерть хозяина. И пусть Варвара не была моей хозяйкой… но подругой, соратницей… И если бы было возможно – я отдала бы за неё одну из своих девяти жизней. Точнее, из оставшихся трёх.

Жаль, не тот случай…

Гнетущую траурную тишину прервал весёлый гомон. Двери ресторанчика распахнулись и наружу вывалилась развесёлая толпа, возглавляемая с трудом держащимися на ногах молодожёнами. Я едва успела накинуть на место побоища плотную иллюзию, когда малявка резко переменилась в лице и с воплем «Мама!» бросилась к одной из празднующих.

- Ленка, ты что здесь делаешь? – всплеснула та руками. – Ты как сюда попала?

- Мам, я тебя искала. Ты же не предупредила, что задержишься. А я котлеты пожарила, а они уже остыли. И мне было так грустно, - бодро затараторила девчонка.

- Ты что, одна сюда пришла? Ты откуда вообще узнала, куда идти?

- Я не одна, я с Олегом приехала!

- С каким ещё Олегом? – нахмурилась мамаша. – Я тебе сколько раз говорила, что с незнакомыми дядями общаться нельзя.

- Он не незнакомый! Он сказал, что когда я вырасту, он на мне женится. Честное слово!

- А квартира? Она что, открыта? О, Господи! Это не ребёнок, это какой-то кошмар. За что мне такое наказание?!

- Я не наказание, я – ведьма, - попробовала возразить малявка, но родительница была непреклонна. Подхватив сопротивляющуюся дочурку на руки, женщина строевым шагом направилась к выходу из переулка.

А я осталась. Мне некуда было спешить.