Одиночество

— Неужели ты действительно думаешь, что это был сон? — примешался к мыслям Вернона новый голос. Но доносился он не извне, а по-прежнему из укромного уголка сознания, почему-то взбунтовавшегося против него.

— Джек, пожалуйста, не начинай! Мне и так плохо!

— Джек, пожалуйста, не начинай! — передразнил мужчину голос, принадлежавший Джеку Револьверное Дуло. — Возможно, дальше станет ещё хуже.

— Что тебе нужно?

— Постановка вопроса в корне неверная. Не что тебе нужно, а что ты можешь для меня сделать.

— По-моему, я понял, куда ты клонишь. Хочешь, чтобы я нажал на спусковой крючок и вышиб себе мозги, верно?

— Какая грязная формулировка, приятель! Не вышиб себе мозги, а избавился от лишних проблем.

— Как ни крути, а игра в слова не меняет общего смысла.

— Значит, тебе нравится влачить жалкое существование в полном одиночестве?

— Нет.

— Тогда прояви решимость и покончи с этим раз и навсегда!

— Не могу.

— Почему?

— Не знаю.

В супермаркете царила почти мистическая тишина, и звуки шагов походили на удары огромного барабана, хотя в обычных условиях их никто бы даже не услышал. Вернон неспешно передвигался между рядами прилавков, осматривая те продукты, срок хранения которых позволял употребить их без риска для здоровья. Полки со свежими овощами и фруктами утратили для него всякую привлекательность, потому что теперь они напоминали почерневшие навозные кучи. Зато недостатка в пиве мужчина не чувствовал и мог хоть каждый день уносить домой по целому ящику.

Проходя мимо рекламного щита жевательной резинки в виде улыбающегося мальчишки, надувающего огромный пузырь, мужчина остановился и испытал странное раздражение. Казалось, картонный мальчишка в широких джинсах и ярко-жёлтой футболке поддразнивает его.

— Чего уставился? — с вызовом произнёс Вернон.

Рекламный щит терпеливо продолжал улыбаться, демонстрируя неестественно огромные зубы.

— Я спрашиваю, чего ты вытаращил на меня глаза? — повторил вопрос мужчина.

— А тебе какое дело? — всем своим видом говорил мальчишка.

— Не советую отвечать мне таким тоном, — оскорбился Вернон Левитт, отодвигая тележку с продуктами в сторону и готовясь к серьёзному разговору.

— Если ты окончательно помешался от одиночества, то это ещё не повод срывать злобу на первом встречном, — рот картонного мальчишки оставался неподвижным, но он каким-то необъяснимым образом обращался к единственному посетителю.

— Не буду скрывать: ты меня раздражаешь. Но я не хочу применять к тебе силу, поэтому просто убери с лица эту идиотскую улыбку!

— А если не уберу?

— Тебе придётся обратиться к стоматологу, потому что сейчас ты останешься без зубов.

— И с каких пор наш Вернон стал поднимать руку на детей?

— Ты не ребёнок! — возразил мужчина. — Ты специально притворяешься, чтобы избежать неприятностей. Но меня тебе провести не удастся!

С такими словами Вернон Левитт изо всех сил ударил по рекламному щиту. Картон сломался, и голова с глупой улыбкой и пузырём из жевательной резинки упала на пол.

— И это всё, на что ты способен? — не унимался голос в голове Вернона.

— Нет, я лишь провёл небольшую разминку! — обезумевший от гнева мужчина схватил фрагмент уцелевшего рекламного щита и ударил им по полке со стеклянными бутылками. Фигура мальчишки сломалась ещё в двух местах, а бутылки со звоном полетели вниз.

Вернона охватил безудержный приступ гнева, и он принялся сбрасывать с полок уцелевшие продукты. Картонное лицо измазалось кетчупом и горчицей, но по-прежнему продолжало нагло улыбаться, выводя посетителя из себя.

— Можешь перевернуть вверх дном хоть весь магазин, но это не поможет тебе избавиться от одиночества, — назойливо повторял голос в голове мужчины.

— Заткнись! — воскликнул Вернон Левитт, поддавшись пламени ярости, всецело охватившему его разум.

— В детстве тебе нравилась жевательная резинка? А какому вкусу ты отдавал предпочтение, мятному или фруктовому?

— Я не хочу тебя слушать!

— А потом ты выплёвывал её, верно? Выплёвывал жвачку на землю, потому что она теряла свой вкус. Вот и тебя выплюнули, Вернон. Выплюнули, как использованную жвачку, утратившую всякий вкус.

Мужчина схватился за опустошённую полку, изо всех сил навалился и опрокинул её на картонного ублюдка, который никак не желал заткнуться.

— Ничего не выйдет, — усмехнулся из-под обломков улыбающийся бездельник. — С одиночеством невозможно бороться. Оно вокруг тебя, оно внутри тебя. Бесполезно пытаться скрыться, потому что одиночество способно проникнуть в любое убежище, каким бы крепким то не казалось.

— Оставь меня в покое! — мужчина закрыл уши ладонями и побежал прочь в надежде избавиться от преследующего его голоса.

— Беги, беги! — раздавалось ему вслед. — Только от себя убежать невозможно!

Понадобилось ещё два дня, чтобы окончательно успокоиться после происшествия в супермаркете. За это время Вернон опорожнил достаточно большое количество банок с пивом, закрепляя их продолжительным дневным сном. Теперь он лежал на диване, закинув ноги на подлокотник, и испытывал к себе необъяснимое отвращение.

«Я сошёл с ума! Окончательно свихнулся! — накладывал на себя вериги самобичевания мужчина. — Сначала в моей голове появился прохвост по имени Джек, вынуждающий меня покончить с жизнью, а потом ещё и этот мальчишка с картонной улыбкой…»

Горькие раздумья в одиночестве вызвали у Вернона новые приступы ипохондрии. Он боялся, что, выйдя на улицу, снова встретит глупого мальчишку. Возможно, что тот уже притаился около дома и ждёт, когда Вернон утратит бдительность и высунется, чтобы застать его врасплох.

— Ты там? — приблизившись к двери, выкрикнул мужчина.

Но картонный мальчишка с жевательной резинкой оказался не так прост и ничем не выдавал своего присутствия.

— Я знаю, что ты хочешь подкараулить меня, — снова заговорил Вернон Левитт. — Но тебе не удастся меня провести, слышишь?

Опять тишина.

— Предпочитаешь отмалчиваться? Отлично, я сделаю вид, что поверил, будто тебя там нет.

— Там действительно никого нет, — вмешался знакомый голос.

— Серьёзно? — на лице Вернона заиграла озорная улыбка. — Джек, кажется, ты играешь на стороне противника?

— Извини, приятель, но тебе явно нездоровится. Нас в этом городе всего двое, так что твои обвинения безосновательны, — возразил Джек Револьверное Дуло.

— Иногда нельзя доверять никому, кроме себя.

— А иногда нельзя доверять и себе, если голова окончательно съехала набекрень, — не без сарказма заметил Джек. — Диагноз печальный, но верный.

— Считаешь себя самым умным? Тогда, может быть, ты знаешь, куда все исчезли?

— Прежде чем задавать вопрос, убедись в правильности его постановки.

— Что ты пытаешься этим сказать?

— Попробуй всего лишь на мгновение представить, что люди никуда не исчезали.

— То есть как не исчезали? — насторожился Вернон. — Куда ты клонишь?

— Если ты не видишь предмет, то это ещё не значит, что он отсутствует, верно?

— Я тебя не понимаю.

— Предмет может оставаться на месте, а человек перестанет его видеть по целому ряду причин.

— Например?

— Например, он утратил способность видеть.

— Значит, ты считаешь, что я ослеп? — мужчина почувствовал себя обманутым. — Я смотрю вокруг, и это доказывает несостоятельность твоей безумной идеи.

— Смотреть и видеть — не одно и то же. Ты улавливаешь разницу?

— Тебе не к лицу маска философа. Хватит морочить мне голову, Джек! А если тебе известно то, чего не знаю я, так и скажи без лишних витиеватых намёков.

— Не могу, Вернон.

— Почему же?

— А разве ты забыл, что Джек существует исключительно в твоей голове? Поэтому тебе придётся поразмыслить над этим самостоятельно.

«Хватит валять дурака, Вернон! — приказал себе мужчина, ставший по вине своих страхов затворником в чужом доме. — Пора посмотреть правде в глаза: ты всего лишь сумасшедший, страдающий от одиночества и от вымышленной опасности, порождённой твоим же больным воображением! Оторви задницу с дивана и выйди на улицу!»