Одиночество

Итак, у Вернона появился отдельный секрет, которым он не мог поделиться с друзьями.

Каждый раз перед тем, как лечь спать, мальчик желал красивой девочке спокойной ночи. Иногда ему казалось, что Джулия Керслэйк слышит его голос, но в школе она даже не замечала Вернона.

«Наверное, она не хочет, чтобы другие знали», — утешал он себя и засыпал со счастливой улыбкой.

А потом Кевин Уринсон рассказал ребятам о том, что Джулия Керслэйк предложила ему дружить. Вернон старался внешне оставаться спокойным, не задавать лишних вопросов, которые могли бы навести на него какие-то подозрения, но внутри у него всё перевернулось. «Это ошибка! — кричал его внутренний голос. — Джулия должна была предложить дружбу не Кевину, а мне!»

Впервые в жизни Вернон Левитт испытывал настолько противоречивое чувство: с одной стороны — дружеские отношения с Кевином, а с другой — тайная любовь к Джулии. Мальчик с достоинством выдержал данное испытание. Он ни словом не обмолвился о фотографии, не выдал себя ни единым жестом, когда Кевин в очередной раз продолжал распространяться о неких отношениях с Джулией Керслэйк. Но он пристально следил за Кевином в школе. Нет, Кевин Уринсон ни разу даже не подошёл к девочке, чтобы перекинуться хотя бы парой фраз.

«Всё могло быть совершенно по-другому», — опомнился от короткого забытья Вернон, находясь перед монитором, воспроизводящим контрольную запись с камеры видеонаблюдения.

Всё действительно могло быть по-другому, если бы мальчик, которым некогда был тридцатидевятилетний Вернон Левитт, нашёл смелость подойти к Джулии Керслэйк. Думать об этом спустя много лет оказалось чрезвычайно трудно, потому что мужчина не мог себе представить, как он делает предложение девочке с обворожительно-синими глазами. Если бы он встретил её теперь, возможно, ему удалось бы заговорить первым, как он сделал это с Линдой.

Наверное, Линда послужила всего лишь попыткой восполнить упущенное счастье. Вернон пребывал в твёрдой уверенности, что любит жену, но подсознательно совершал невинную подмену на Джулию Керслэйк. Он и сам не знал этого, пока память не вернула его к забытым дням детства, к той фотографии, которую он так бережно хранил. Куда же делся снимок потом? В пыльном чулане воспоминаний нашлось много разрозненных фактов, связанных с прежней жизнью, но история небольшого кусочка фотобумаги с изображением девочки-мечты навсегда отправилась в мусорную корзину забвения.

Может быть, Вернон потерял её. Может быть, снимок лежал на столе, и его унесло сквозняком в раскрытое окно. Может быть… Существовало несколько десятков подобных «может быть», но ни одно из них не имело права называться истинным.

Одинокий мужчина сидел за стойкой какого-то кафе какого-то города, не зная ни их названий, ни точного местоположения, хотя теперь это не имело для него никакого значения. Значение имело лишь всепоглощающее одиночество, навалившееся на него, подобно лавине, внезапно сошедшей с гор и накрывшей курортную деревню у подножья каменной стены.

В кафе ощущался стойкий и неприятный запах пропавших молочных продуктов, но Вернон, казалось, не ощущал его. Он вытащил из холодильной камеры пару чизбургеров и котлеты, отправив их поочерёдно в микроволновую печь, взял с полки большую упаковку чипсов со вкусом лука и сметаны и теперь неспешно обедал.

«У нас — быстро, вкусно и недорого», — гласила надпись на стене.

«Бесплатные полуфабрикаты, самообслуживание — и без нас», — мысленно перефразировал её Вернон Левитт.

Разделавшись с едой, он направился в туалет. Не самая чистая уборная, какую ему доводилось видеть в своей жизни, отличалась обильными надписями внутри индивидуальных кабинок. Большинство из них наносились чёрными маркерами и сообщали о перспективах интимной близости с описанием изощрённых способов таковой и наличием контактных номеров. Раздался резкий звук сливающейся воды, после чего мужчина поспешил покинуть тесное помещение.

На всякий случай он ещё раз включил автомобильное радио и просканировал все имеющиеся диапазоны, чтобы убедиться, не появился ли в эфире какой-нибудь сигнал. Вернон надеялся наткнуться на человеческий голос, призывающий всех, кто его услышит, отправляться в определённое место, где собираются все уцелевшие после катастрофы исчезновения.

«Вниманию всех неисчезнувших! — отчётливо вообразил себе эту радиопередачу Вернон Левитт. — Если вы слышите меня, знайте, что я нахожусь в здании ретранслятора…»

Нет, ничего похожего не было. Лишь шум статических помех. Лишь беспредельная пустота.

Пустота и одиночество.

Вернон ощутил внезапно нахлынувшую на него волну тревоги. Где-то в глубинах сознания сработала своего рода пожарная сигнализация, хотя она и казалась ещё слишком далёкой и неотчётливой. Но с каждым мгновением назойливый звук опасности приближался, как приближается поезд, оповещающий о своём прибытии настойчивыми гудками.

Что-то пугало Вернона. Мужчина поднялся с кровати и медленно подошёл к окну. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть и отступить назад. Как он мог вчера не заметить, что дом расположен именно здесь? В окне он увидел кладбище, которое простиралось до самого горизонта, причём в качестве надгробий выступали не мраморные плиты, а деревянные кресты. Сотни, тысячи крестов, заполонивших всю площадь перед домом.

Чтобы избавиться от наваждения, Вернон Левитт поспешил на противоположную сторону постройки. Каково же было его удивление и одновременно с этим испуг, когда он обнаружил, что из всех окон виднеется только кладбище с бесконечными рядами крестов. Казалось, что они усыпали собою целый мир.

«Этого не может быть!» — постарался взять себя в руки мужчина. Он открыл дверь прихожей чужого жилища, чтобы выйти на крыльцо, но прямо под ногами возвышался ещё один покосившийся крест, венчающий чью-то могилу. Мужчина посмотрел на небо и увидел поднимающийся над землёй ярко-красный пульсирующий шар, совсем не похожий на солнце. Больше всего дневное светило напоминало собой сгусток крови, придающий могильным крестам соответствующий оттенок.

«Я должен выбраться отсюда!» — мелькнула паническая мысль в голове Вернона. Он, стараясь не зацепиться ногами, переступил через препятствие и перебрался на пустующее пространство. Неожиданно земля под ногами начала расступаться в стороны, и он увидел сквозь увеличивающийся разлом зияющую пламенную бездну. Именно так изображали в фильмах преисподнюю. Вернон утратил способность балансировать на краю пропасти и сорвался вниз. Вслед за ним падали загоревшиеся кресты, превратившиеся в огненные клинки ада. В лицо пахнуло невыносимым жаром.

А в следующее мгновение Вернон очнулся ото сна. Его прошибло в пот, словно он только что вышел из тренажёрного зала после нескольких часов усиленных нагрузок. Мужчина осмотрелся по сторонам и убедился, что с ним всё в порядке. Он всего лишь находится в номере придорожного мотеля, где остановился минувшей ночью, чтобы передохнуть после длительной езды по дорогам страны Одиночества.

Электронные часы на тумбочке показывали 8:24 AM. Вернон позволил себе вообразить, будто сейчас в номер постучится горничная и предложит ему свежее бельё. И она обязательно будет похожа на Джулию Керслэйк. Вернон первым заговорит с ней, а девушка ответит ему милой улыбкой. После ужасного сновидения подобная невинная фантазия позволила мужчине избавиться от гнетущего настроения. Впрочем, самообман продлился недолго, потому что назойливая тишина напомнила постояльцу об истинном положении вещей: он остался один.

«Наверняка есть ещё кто-то, кто уцелел после этого… — здесь мужчина прервал ход своих мыслей, чтобы подобрать наиболее точно соответствующее случаю слово. — …после этого катаклизма». Терапия оптимизма — вот как назвала бы это Линда. Хотя Вернон и не был склонен к приступам веры в лучшее будущее без соответствующих предпосылок, но сейчас он не хотел отказываться от данной идеи. А почему бы и не допустить возможность того, что где-то остались другие люди, точно так же ищущие тех, кто уцелел?