Магия страсти

- Это правда, - согласилась я, разглядывая книжные корешки, мимо которых проходила. - Но женщина дарит жизнь и потому ценит ее, она милосерднее.

Арлито поставил канделябр, уселся за стол и взял перо:

- Ордену не нужны милосердные слуги. Надо же, как вы... Как ты изменилась. Раньше бы поостереглась рассуждать о таких вещах, а то еще в ведьмы запишут. Ладно, давайте... давай лучше побеседуем о Хромом Мэтиосе, точнее о его предсказании.

Стоит ли ему говорить все? Вдруг в словах седого мага зашифровано мое прошлое? Например, про меня не здесь? Или пророки не трогают прошлое, просто мне предстоит уехать? Любопытство победило осторожность, и я передала все слово в слово, наблюдая, как Арлито выводит на желтоватом листе каждую закорючку, и от гусиного пера тянется щетинистая тень.

- Интересно, - вынес вердикт он, когда я замолчала. - Прямо вот так и сказал: "Подует ветер, раздует огонь, мужчина поймет женщину, а мудрец станет, как дитя, и родится твердь"?

- Да. И добавил, что зыбко... То есть, кажется, он не был уверен.

- Похоже, он говорил, как должно быть, но будет ли? Главный вопрос, понимаете... понимаешь, в чем?

Я молча помотала головой.

- В том, что все эти оды, а это именно они - тебе. Он разглядел в тебе что-то настолько значимое, что разразился потоком предсказаний...

- Скорее рекомендаций.

- Да. Приступим же. Про семя понятно, он имел в виду богорожденных, но почему оно одичало? Огонь - твоя стихия, это тоже понятно. Он увидел тебя не здесь, это странно.

- Ага, я никуда не собираюсь, у меня большие планы на эти земли.

- Посмотрим. Молодые люди в странном месте не здесь - непонятно. А тебе?

- И мне не очень, - соврала я. - Да и как может быть понятно, когда это будущее? Молодые парни - по-моему, это неплохо. А вы все говорите, что я - уродина.

Арлито фыркнул:

- Ты - луна среди звезд! Они все - бледные моли, недостойные твоей тени. На Изумрудах мужчины гибли бы на поединках за право обладать тобой.

- Ты родом с островов? - удивилась я, села на табурет рядом, Арлито тотчас вскочил, уступая мне стул-трон.

- Да. Магам нельзя оставаться в родных краях, - сказал он с сожалением, подвинул к себе исписанный листок. - Любовь, смерть какая-то. Кузня. Прядильщица. Нет, непонятно. Просто запомни его слова. Может, это подсказки, которые ты и только ты поймешь, когда придет время.

- Кажется, я поняла, что Спящий забрал у тебя - ты перестал расти. Но ведь могло быть и хуже. Ты мог потерять кого-то близкого...

Арлито криво усмехнулся:

- Мне девяносто два, но никто не воспринимает меня всерьез. Я никогда не познаю женщины, меня никто не полюбит, потому что... Да посмотри на меня! - он развел руками. - А знаешь, что я хотел отдать Спящему в двенадцать, когда пришла пора Выбора?

- Нет.

Ну вот, задела человека за живое: глаза мечут молнии, ноздри раздуваются. Пусть говорит. Наверное, он мало кому об этом рассказывал.

Арлито усмехнулся, покрутил перо пальцами, поставил на подставку и подпер подбородок, его миндалевидные глаза-бездны отражали трепещущий огонек свечи.

- Вся беда в том, что маменька очень меня любила. Отец погиб, старшие сестра и брат умерли, остался только я, и она изо всех сил оберегала меня. Знахарка сказала ей, что младенцы не болеют, потому что их защищает грудное молоко, и она кормила меня грудью до десяти лет.

- Бывает такое, да, - я чуть не проговорилась "в нашем мире" и прикусила язык.

- Это не самое гнусное, - он поморщился. - Самое гнусное в том, что она рассказывала это каждому, а ее подруги - своим детям, с которыми мне приходилось знаться. Драться я тоже не умел, она растила меня, не чтобы я стал мужчиной-воином, как принято на островах, а чтобы ей не было одиноко в старости, и я никуда не ушел. У меня не было друзей, дети, даже малыши, смеялись надо мной, а я не мог ответить, потому что они понимали только язык силы.

- Сочувствую, - искренне сказала я, вспоминая свою бабушку, которая, конечно же, любила меня, но очень старалась воспитать по своему образу и подобию: секс только после свадьбы, при выключенном свете, под одеялом, в одной позе; прощать никого нельзя, ненавидеть и проклинать - правильно, все родственники - сволочи, свести в могилу подлеца деда ценой собственного счастья - героизм, достойный ордена. Мою психику спасло то, что бабушка работала в библиотеке и просиживала там допоздна, болтая с кумушкам, на меня у нее не оставалось времени. Там ее и нашли мертвой.

Арлито продолжил:

- Пора Выбора настала, когда мне исполнилось двенадцать. Как сейчас помню, это случилось, когда я ложился спать...

Безумно хотелось спросить, как это происходит, но я отложила вопрос, потому что для мага важнее было другое.

- Все родители боятся, что их дети примут дар, а значит, отправятся на обучение в орден. Надо ли говорить, как этого боялась моя матушка? Но она рассказывала неправильные страшилки: про девочку, у которой Спящий забрал маму, про мальчика, у которого все умерли. Я принял дар в надежде, что Спящий лишит меня маменьки, и начнется счастливая жизнь. Понимаешь? Я принес ее в жертву. Помню, как дрожал под одеялом, представляя ее мертвой. Плакал, ругал себя. Не спал до утра. Каково же было мое удивление, когда дверь распахнулась, - он зажмурился.

Прошло семьдесят лет, но те события все еще задевают его!

- Тогда казалось, что Спящий пожалел меня и не забрал ничего, одарив сполна. Маги ордена удивлялись моему редкому дару - я был универсалом и мог сам выбирать, кем стать... То есть, все стихии были подвластны мне, я выбрал огонь и воздух.

- Матушка тяжело перенесла твой отъезд?

Арлито скривился:

- Рыдала, волосы на голове рвала. Поехала со мной, чтоб кормить и оберегать - ее маги выставили из обители. Она побунтовала и успокоилась, а может, ее успокоили. Поселилась в хижине недалеко от крепости, носила мне еду и угасала на глазах. Умерла она спустя пять лет. Высохла от тоски.

И опять по велению проклятой эмпатии захотелось обнять и утешить Арлито. Семьдесят лет его точит чувство вины, и он ничего не может изменить. Про то, как наступает пора Выбора, спрашивать было неудобно. Воцарилось неловкое молчание, и я страдала вместе с Арлито, представляла его тощую мать с закрытыми глазами и склонившегося над ней черноволосого подростка.

Арлито встал, громыхнув табуретом, и его огромная тень растянулась на всю стену, увешанную старинными свитками и неумелыми рисунками. Казалось, книги на стеллажах вздрогнули и затрепетали. Маг шагнул в темноту и завозился между стеллажами, свечи он с собой не брал, потому что, как и в прошлый раз, его глаза горели оранжевым светом и плыли в черноте будто бы сами по себе.

Наконец Арлито вернулся с тремя книгами под мышкой, положил их на стол и похлопал по верхней, стряхивая пыль.

- Вианта, поскольку вы... ты потеряла память, очень рекомендую прочитать эти фолианты, там ответы на многие вопросы.

Он что же, помогает мне? Намекает, что я привлекаю внимание и веду себя неадекватно?

- Спасибо, - уронила я, открыла книгу и чихнула от пыли. - Очень бы хотелось все вспомнить, а то чувствую себя младенцем. Удивительно, но я могу читать, знаю буквы. Наверное, еще много чего знаю и умею.

- Помнишь, какое главное правило этого мира?

- К сожалению, нет.

- Всем дается счастья и горя поровну, это считается справедливым. Если Спящий дает что-то важное, он забирает что-то не менее важное, на землях Справедливости нет совершенно счастливых и несчастных.

- Интересно. Если я богата, значит, мне должно не везти в чем-то другом?

- Да.

- Хм... Расскажи обо мне, какой я была, что умела.

- Насколько мне известно, Вианта... ты умело обращалась с коротким мечом и двумя ножами, стреляла из лука не хуже мужчин и отлично держалась в седле, но... - он замолчал и посмотрел на меня с тоской. - Мне хотелось бы, чтобы ты осталась такой, как сейчас. Раньше у тебя был сквернейший нрав. Если будет нужно, обращайся за помощью!