Глоссарий

- Что? Что случилось? – испуганно спрашивал я, стараясь не шевелиться, хотя это

было очень трудно, мой орган находился словно в тисках и хотелось двигать им внутри

тела девушки все быстрее и быстрее.

Она молчала положила мне руки на ягодицы и несколько раз подвигала ими взад

вперед. Поняв, что она хочет чтобы я продолжал, я стал действовать нежнее и мягче.

Буквально через два-три движения теплая волна окатила меня с головы до ног и я

содрогаясь всем телом, стал выплескивать из себя что-то внутрь Иды. Девушка задышала

чаще и громко застонала, помогая мне бедрами. Прижавшись, друг к другу мы полежали

немного, и затем повторили еще и еще раз.

Одеваясь спустя пару часов, мы смущались и старались не смотреть в сторону

друг друга, почему-то было неловко. Ида внезапно подошла ко мне и встав на цыпочки

поцеловала, её теплые и сочные губы были словно мед. Я прижался к ней и стараясь

повторять за ней все движения.

- Это наш секрет! – требовательно сказала она, пристально смотря мне в глаза. Я

лишь согласно кивнул в ответ, не зная про что она, то ли про зал, то ли про то, что между

нами сейчас произошло. В любом случае в замке у меня не было никого, кому бы я мог

доверить свои тайны или попросить совета. Даже приходящий на исповедь священник не

вызывал у меня доверия, и не смотря на все расспросы и доверительные разговоры, я

тщательно скрывал в себе свои мечты и желания.

Так мы стали встречаться. Правда из-за того, что Ида работала по дому, ей не

удавалось часто вырываться, но все же когда наши встречи случались, каждое соитие было

жарким и страстным. При одном только взгляде на неё я расцветал, жизнь казалась

прекрасной и замечательной, незаконченные картины словно по взмаху руки волшебника

рисовались сами собой. Когда я смотрел на те стены, которые раскрасил до начала встреч с

Идой, они мне казались какими-то тусклыми и блеклыми, новые же рисунки были почти

живыми.

Я настолько погрузился в свои переживания и впечатления от новых чувств,

захвативших меня, что потерял бдительность, не замечая, что после работы на камзоле

остаются пятна краски. Конечно же расплата за небрежность пришла быстро.

В один из дней, когда я находился в зале и настолько увлекся, что пропустил звук

шагов, только гневный рык отца заставил меня вздрогнуть и повернуться. Улыбающиеся

братья, которые видимо и выследили меня, привели сюда отца и мать, сзади них мелькали

любопытные лица слуг.

- Анри! – отец был взбешен, - я же запретил тебе!

- Дарек! – мать была спокойна, - не при челяди.

Отец глянул на неё и подошел ближе, осматриваясь.

- Похоже ты тут с самого начала моего запрета? – поинтересовался он таким

тоном, что у меня мурашки побежали по коже.

- Прости отец, - я не знал, что сказать, оставалось только смириться и ждать

наказания.

- Дайте пройти, - через тихий шелест переговоров прислуги прорезался знакомый

властный голос. Я встрепенулся, епископ заезжал к нам в замок каждое воскресенье и в

присутствии него отец и мать меня обычно не наказывали, дожидаясь его отъезда.

- Падре, - отец слегка наклонил голову, репутация епископа была такова, что без

консультаций с ним городской совет не принимал ни одного решения. Поэтому мало кто из

тех, кто хотел и дальше жить в нашей области решался с ним ссориться.

- Граф дю Валей, - епископ наклонил голову еще ниже, все же он был гостем в

замке потомственного аристократа, - что случилось? Прислуга подняла такой шум, что и я

поддался общему настроению.

- Ничего такого, - отец пожал плечами, бросив на меня острый взгляд, - наш

младший не смотря на запрет, умудрился рисовать здесь.

Он обвел рукой зал.

Епископ оглянулся вокруг, особенно пристально посмотрел на те стены, которые я

разукрасил в последнее время.

- Это нарисовал ваш сын? – удивленно переспросил он, - действительно?

- Да, никак выбить не могу из него эту дурную привычку.

Падре оглядываясь по сторонам прошелся по кругу, он дотрагивался до стен,

словно проверяя не обман ли это.

- Граф, можно я нарушу ваш запрет и виконт нарисует лично для меня одну вещь?

– внезапно он повернулся к отцу и внимательно на него посмотрел.

- Зачем? – удивился тот.

- Хочу проверить, богоугодный у него талан или нет, - уклончиво ответил епископ.

- Я не понимаю, но извольте, - отец пожал плечами.

- Тогда вернемся назад? Я думаю, ему понадобится больше света.

Затем священнослужитель обратился ко мне.

- Что тебе нужно для того, чтобы нарисовать подобное? – он указал рукой на

стены.

- Краски, кисти, - я тоже не понимал, что он задумал, но решил лучшее сейчас

было выполнять его пожелания, раз уж он перевел внимание отца на себя, - все есть в

подвале.

- Хорошо, - захваченный какой-то своей идеей епископ повел всех за собой.

Переглянувшись, мои родители последовали за ним, послав одного из слуг в

подвал за принадлежностями. По пути в гостиную падре передумал туда идти и свернул в

мою комнату. Поскольку никто не понимал, что он хочет, народу за нами шло все больше, всем было интересно, что задумал такой значимый человек. В толпе следующей за нами я

увидел обеспокоенное лицо Иды, но я глазами показал ей, что все хорошо. Когда она легко

мне улыбнулась, на душе стало легче и я подняв голову смело зашел в свою комнату вслед

за родными.

- Держи, - епископ подошел ко мне и вручил небольшую икону, размером с ладонь

и показал на одну из моих стен, - сможешь нарисовать?

Я удивился, всю жизнь со мной боролись родные не давая рисовать, а тут впервые

мне разрешили рисовать в открытую, да еще и на глазах у отца.

- Я раньше никогда не рисовал святых, - я робко пожал плечами, посмотрев на

священника, - а если не получится?

- Значит я поддержу твоих родителей, - категорично ответил он, - если твой талант

от Бога и богоугоден, то ты сможешь, если нет, то наложу епитимью.

Я понял, что от того, как я сейчас нарисую святого зависела моя дальнейшая

судьба, оглянулся чтобы посмотреть на родных, а также найти взглядом любимую. Отец

хмурился и кусал губы, мама заинтересованно смотрела, что будет дальше. Ида бросила

мне ободряющий взгляд, который придал мне смелости и сил. Подхватив краску и кисти, я

внимательно посмотрел на икону, впитывая всю её в себя. Это оказалось легче, чем я

думал, довольно грубые черты и мазки было легко запомнить, так что я вернул

удивившемуся епископу икону и приступил.

Стоило мне сделать несколько набросков, как волна вдохновения нахлынула на

меня и я отключился от всего, в комнате остались только я, стена и святой Аврелий. Я

потерял счет времени, стараясь работать быстро. Мне показалось странным, что художник

изобразил его слишком сосредоточенным, поэтому парой мазков я сделал его улыбку

очень мудрой и спокойной.

Когда я закончил, то отошел от стены и посмотрел на свой рисунок. Мне он

понравился, святой смотрел на меня успокаивающе и словно поддерживал меня. Я

посмотрел на падре, только ему решать, что со мной сейчас будет. Епископ стоял с

ошарашенным видом, переводя взгляд то на икону, то на стену. Различия были видны, но я

тогда не знал, что внесение художником изменений в образ святых было категорически

запрещено. Хотя как знать, возможно, тогда мое незнание и спасло меня.

- Граф, можно с вами поговорить? – епископ внезапно обратился к отцу, - хочу

чтобы присутствовали только мы и ваша супруга.

Отец повел только бровью, как помещение тут же очистилось. Отец подал руку

маме, усаживая её на один из стульев. На меня никто не обращал внимания, поэтому я

остался стоять.

- Вы наверно знаете, - падре присел рядом с ними, - почему не открыт наш новый